Тамбур - Малышева Анна Витальевна - Страница 72
- Предыдущая
- 72/79
- Следующая
— Нужно вызвать врача, — твердо решила Маша.
— Да?! Аза кого мне ее выдавать? За младшую дочь, что ли?! — немедленно огрызнулась мать. — Нет уж, давай ее растолкаем, спросим адрес и домашний телефон, пусть ее забирают! Ты сумасшедшая!
— У меня есть телефон ее матери…
— Нет! — Светлана внезапно уселась в постели.
Теперь было очевидно, что ее сжигает жар — она была бледна нехорошей бледностью, на скулах горели розовые пятна. Глаза смотрели в никуда.
— Нет, — хрипло повторила она. — Не звоните ей.
— Почему?! — Маша присела на край постели, сжала тонкую, пылающую жаром руку своей гостьи. — Ты убежала от мамы? Что она тебе сделала?
— Ничего. Только не звоните ей! — И тяжело повернувшись на бок, обняла кота. — Я сейчас встану и уйду.
— С такой температурой?! — Машина мать, хотя и была неимоверно сердита, немедленно уяснила для себя, что выслать на мороз ребенка в таком состоянии, значит — его убить. — Я принесу градусник! А ты, — она погрозила дочери крепко сжатым кулаком, — думай, что делаешь!
Светлана позволила измерить себе температуру.
Оказалось — тридцать девять и четыре. Взрослые переглянулись. Маша до боли кусала губы — она уже опаздывала на работу, но уйти вот так, бросив девочку, никак не могла. Мать первая взяла себя в руки:
— Так, собирайся и езжай! Я сама разберусь. И оставь мне телефон ее матери, если он действительно у тебя есть.
— Не давайте, — Светлана еле говорила. — Я сейчас уйду. И кота унесу. Я даже знаю, куда пойти. Я…
Она явно лгала, из последних сил стараясь приподняться с подушки. Взгляд метался, губы пересохли и запеклись бледными пленками. Мать Маши твердо, но ласково уложила ее обратно:
— Через мой труп уйдешь. Поняла? Отдам только на руки маме.
— Нет!
— Но почему ты ее так боишься?! — не выдержала Маша. — Что она тебе сделала?!
— Мне ничего, — прошептала девочка. — Но она…
Она…
И, отвернувшись к стене, внезапно замолчала.
* * *
Половину дня она провела, как в бреду. Маше казалось, что она сама заболевает, что это она проехала через пол-Москвы в тапочках, с голыми ногами, по морозу, и теперь мечется на скомканной постели. Нет, в матери она не сомневалась — та все сделает правильно, не обидит ребенка, поухаживает за Светой. Но что дальше? Уже вечером начнутся большие проблемы. Отец не был жестоким человеком, но его любовь к «закону и порядку» зачастую выглядела слишком преувеличенной.
Он не выставит больную девочку за дверь, хотя бы уже потому, что это не его ребенок, а стало быть, не его грех, что девчонка воспитана так скверно, что удрала из дома.
Что могут быть веские причины удрать — ему и в голову не придет. Свету он не тронет, зато отыграется на жене и дочери.
И Маша едва перебирала онемевшими пальцами колечки, кулоны, серьги, выписывала чеки и двигалась так вяло, что все обратили внимание. Ее спрашивали — здорова ли она? Заведующая, торопливо проходя мимо ее прилавка, на миг остановилась, удивленно нахмурилась и, ничего не сказав, двинулась дальше.
— Алло? — Она достала из кармана зазвонивший мобильник. В принципе на работе ими пользоваться запрещалось, особенно во время наплыва покупателей — ведь нужно за всем следить. Но сейчас ей было все равно, и потом она боялась, что позвонит мать и сообщит нечто ужасное. Но это была Татьяна.
— Что это у тебя голос полумертвый? — весело спросила она. — Или мне показалось?
— Показалось, — обморочно ответила девушка, пытаясь проследить взглядом за покупательницей, которая уже полчаса вертела вокруг запястья браслет с самоцветами. То он казался велик, то не очень дорого выглядел, но слишком дорого стоил, то… Так или иначе покупательница никак не могла принять решение — отдать его или купить. В другой день Маша за несколько минут уломала бы ее на покупку, причем толково и ненавязчиво. Но не сегодня. Не сейчас.
— А все-таки, ты что-то не в себе, — уже серьезно произнесла Татьяна. — Переживаешь… Из-за него?
Она сказала это как-то сухо, и Маше показалось, что женщина полагает, будто ей еще небезразлична судьба Димы. Они больше не были соперницами — обеих обманули. Им нечего было делить — во всяком случае, не любовника. И жизнь (в образе Димы) преподала обеим одинаковый урок.
— Нет, у меня другая причина, — сдержанно сказала девушка. — Одну минуту, я на работе. Так вы берете или нет?
Она обращалась к женщине, привередливо вертевшей браслет. Та брезгливо подняла взгляд — ее посмели оторвать от занятия, за которое она собиралась (но собиралась ли?) заплатить немалые деньги.
— Камни отличные, — Маша протянула руку, — взгляните на огранку.
— А оправа? — придирчиво спросила та. — Если сдавать изделие, все равно возьмут только за вес золота.
— Зачем же тогда покупать изделие? — Девушке удалось взять в руки браслет. Ей стало намного легче.
Камни или оправа — в случае кражи платить все равно придется ей.
— Где ваш администратор? — повысила голос женщина. — Что это за обслуживание?!
— Администратор в конце зала. Пройдите, — Маша вежливо указала в нужную сторону.
— Я буду жаловаться!
— Как желаете.
Проводив взглядом покупательницу, девушка убедилась, что та двинулась вовсе не в сторону администратора, а к выходу. И снова поднесла мобильник к уху:
— Я здесь. Нет, Дима меня вовсе не волнует. Так, чисто семейные проблемы. А все-таки, что-с ним?
Татьяна торжествующе сообщила, что у Димы тоже большие проблемы. Она вошла в тесный контакт с Голубкиным, и тот сообщил, не далее как этим утром, что Дмитрий Александрович Красильников — клинический идиот. Не может ничего сказать толком, всего боится, все путает и, кажется, достукается, тем более что в тамбуре было совершено убийство, которое он пытается на кого-то повесить.
— А этот кто-то я! — почти гордо сказала она. — И когда там увидели мою долговую расписку, то очень впечатлилась. Ну а уж от своего имени могу сказать одно — я сделаю все, чтобы он получил по заслугам и выплатил мне деньги. Шантажист! В довершении всего — еще и это!
Маша прикрыла глаза. Эта ненависть была ей непонятна. Она уже перестала ненавидеть. Ей было все равно, что пришлось так ошибиться, надоело ругать себя, оправдываться перед матерью. В принципе ее уже не волновало ничего, кроме девочки, которая горела в жару в ее постели. А вечером… Предстоит Страшный Суд — иначе не назовешь.
— Но если у него нет денег — откуда он их возьмет — устало спросила девушка. — И вы.., ты говорила, что платить он должен уже послезавтра? Он арестован?
— Нет, дома, — Татьяна злорадно хохотнула. — Отпустили голубчика. Собственно, брать его было незачем, и так все предельно ясно. Порадовался, что меня можно припугнуть. Ну а вышло наоборот!
Теперь она явственно смеялась, и смех этот был таким злым, что Маше стало еще хуже. Перед глазами на миг появилась мутная пелена, очертания покупателей, маячивших перед витриной, будто смазали мокрой тряпкой. Ей показалось, что мимо снова прошла заведующая, но Маша была в этом не уверена. «Я заболеваю…»
— Деньги он вернет обязательно, — продолжала радоваться Татьяна. Она была целиком поглощена своим триумфом. — Не бездомный, не безработный, отдаст!
Пускай квартиру заложит! И знаешь, что мы сделаем?
Когда он вернет — а это точно будет в воскресенье, я с него не слезу, прямо сейчас собираюсь звонить его жене и порадовать ее.., мы с тобой встретимся и устроим грандиозный ужин!
— Зачем? — еле слышно ответила Маша.
— Что? — переспросила та. — Как — зачем? Отметим наступающие праздники! И знаешь, — женщина доверительно понизила голос, — я очень-очень рада, что все так закончилось. Нет, не тому, конечно, что с нами вышло, а тому, что этот гад больше не будет морочить мне голову! И еще рада, что ты мне на пути попалась, а не какая-нибудь… Ведь другая согласилась бы наговорить черт знает чего — за полторы тысячи долларов!
Сейчас и за меньшее могут со свету сжить… Мне ли не знать! Ну не стану отвлекать. Ты перезвони в воскресенье, идет?
- Предыдущая
- 72/79
- Следующая
