Тамбур - Малышева Анна Витальевна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/79
- Следующая
— Вот как? — Голубкин пристально ее осмотрел.
Девушка никак не являлась для него образцом женской красоты, но сегодня выглядела хуже некуда. Лицо белое, как мел, загнанный взгляд, трясущиеся тощие ручки. — Ты же не пьешь?
— А сегодня буду! — та схватила принесенный бокал и жадно, залпом, осушила его. А потом судорожно кашляла, схватившись за горло. На шее у нее, помимо бус и четок, болтался фотоаппарат.
— Что, не нравлюсь? — с вызовом спросила она, отставив в сторону пустой бокал. Голубкин застыл с недоеденным пирожком во рту. — А неудивительно! Меня по голове ударили! До сих пор в себя прийти не могу!
— Ну-ну?!
Из того, что он услышал далее, следовало, что Алла действительно подверглась нападению. Девушка даже предъявила ему доказательство — кровоподтек, который откопала между косичек.
Она зашла на кафедру, чтобы выяснить вопрос со списками литературы — сессия была на носу, и ее, как самую инициативную, часто посылали на разведку. Алла и сама никогда не отказывалась от таких поручений.
Особенно теперь, когда проблемы с итальянским автоматически разрешились вместе со смертью Боровина.
И она пошла. Дело было в этот же день, в понедельник.
В обеденный перерыв.
— Наши все побежали в столовку, сосиски лопать.
Ну а я мяса не ем. Ношу с собой яблоки и сливы. Потому и свободна в это время, и за всех отдуваюсь. Короче, пришла я на кафедру. Там не было никого. Ни Марьяны Игнатьевны, ни Жанки. Я подумала — наверное, тоже на сосиски нацелились…
Алла осторожно коснулась ушибленного места на голове, и с одной косички слетела поддельная бирюзовая бусинка.
— Ну вот, — расстроилась она. — Стоит такие деньги платить за прическу? Осыпаюсь, как тополь по осени…
Поскольку никто ей помочь не мог, девушка решила действовать самостоятельно. Она сперва открыла шкаф, где хранились методички и распечатки списков к экзаменам. Через десять минут поняла, что без вмешательства Жанны ничего не найдет. Однако уходить без трофеев не хотелось, и девушка продолжила поиски.
— Я заметила, что у Жанки включен компьютер.
Подошла, заглянула. Я в этом разбираюсь, открыла бы нужный файл. Спрашивается — куда они умотали? — Девушка говорила все более нервно и постоянно прикладывала руку к голове. — Они на работе, стало быть, должны присутствовать. А там — никого. Ну файл я нашла. Он так и назывался — «списки литературы». И как только я собралась его открыть…
Ее ударили по голове так сильно, что Алла моментально лишилась сознания. Спасли только многочисленные косички и вышитая золотом шаль, которую она с утра намотала на голову, как тюрбан. Девушка отделалась легким сотрясением мозга и кровоподтеком. Но учитывая все факторы, можно было смело сказать, что ударили ее не на шутку. Всерьез. И очень всерьез.
— По голове? — Голубкин подался вперед. — Кто?!
Чем?!
— Да если бы я знала! — Девушка схватила один из пирожков, лежащих перед ними на блюде, и нервно его съела, даже не обратив внимания на то, что пирожок был с мясом. — Могу только показать — куда!
И снова ткнула пальцем себе в затылок Следователь приподнялся со стула и опять осмотрел ушибленное место. Да…
— Тебя хотели убить, — сказал он, усаживаясь и доедая последний пирожок. — Веселого мало! Но должна же быть причина?!
Про себя он думал, что Боровина тоже убили ударом в голову. Правда, били в висок. Наверняка. Пивоварову ударили сзади, потихоньку подкравшись и не прицеливаясь.
— Я так и рухнула, — рассказывала девушка, продолжая истязать косички. — Потом открыла глаза, чувствую — лежу вся мокрая, а надо мною Жанка стоит с графином. Аза нею — Марьяна Игнатьевна. Обе смотрят на меня как-то странно, будто я в чем-то виновата.
А потом Марьяна говорит — можешь встать сама? Я смогла. Только голова закружилась. А Жанка — лекция уже началась, иди, посиди в коридоре. А потом езжай домой.
— Они что — не вызвали «скорую»? — изумился Голубкин.
— Нет! — с горькой обидой ответила девушка. — Я им говорю — меня кто-то по голове ударил, а Марьяна — меньше наркотиков нужно принимать! Они меня за наркоманку посчитали!
«Ну, выглядишь ты, к примеру, в точности как наркоманка, — подумал про себя Голубкин. — Однако человек не собака, чтобы вот так его бросить. Да и у собак свои врачи имеются».
— Я им поклялась, что меня ударили, размотала тюрбан, показала, куда . Жанна даже смотреть не стала, отвернулась. А Марьяна Игнатьевна осмотрела голову и говорит — наверное, ты в обморок упала и сама ударилась.
— А ты уверена, что это был удар? — Следователь машинально пошарил рукой над пустым блюдом и, обнаружив, что пирожки уже съедены, расстроился. Если бы жена застукала его за этим блюдом с крошками, ее глаза превратились бы в две ледяные щели. — Ты не слышала шагов сзади? Никаких звуков? Может, хоть тень видела?
— Нет. Я на экран смотрела, вся ушла в него.
— Ноне по воздуху же он прилетел, этот твой Джек-Потрошитель! — не выдержал тот. В самом деле, история выглядела более чем странно. Девушка никого не заметила, ничего не слышала, и хотя клянется, что наркотиками не балуется, кто знает? Ведь перед нею, как-никак, представитель закона, а ему такой факт может сильно не понравиться Может, Пивоварова просто пытается представить себя невинной жертвой? Приняла лишнюю таблетку, вот и отключилась.
— Значит, вы мне не верите? — та поджала тонкие губы и посмотрела на него с видом обиженного ребенка. — А я и справку взяла в травмпункте, что у меня кровоподтек в результате удара…
— И что ты хочешь делать с этой справкой? — устало спросил Голубкин. Украдкой взглянул на часы. Уже начинался вторник. Весело! — Свидетелей у тебя нет, подозревать никого не подозреваешь. И причины-то нет тебя по голове бить! Даже если удастся сдать заявление, ничего они не найдут.
— Они? — насторожилась девушка. — А я хотела отдать заявление вам!
Голубкин дружески похлопал ее по сухой ручке, отчего на запястье оглушительно зазвенели аляповатые браслеты:
— Не мой район, душечка! Но совет дать могу. Если пойдешь с жалобой к местным ментам, оденься как-нибудь попроще. Ну, брюки там, свитерок, что ни… И все это богатство сними!
Он указал на украшения, из-за которых Пивоварова больше походила на новогоднюю елку, чем на человека.
«Елка! — мелькнуло у него в голове. — Новый год на носу, а я закопался! Ну что делать?! Кто ее купит-то — ведь не мои женщины!»
Пивоварова рассердилась еще больше. Она торжественно заявила, что в таком случае вообще никуда не пойдет. Человек имеет право выглядеть так, как ему хочется, а дискриминация по этому признаку отвратительна! И демонстративно принялась обматывать голову оранжевой шалью, расшитой золотыми змеями. Она носила ее вместо шапки, которая была куда практичней в морозы. То была та самая шаль, которая, судя по словам девушки, и спасла сегодня ее от более серьезной травмы. Пивоварова замоталась чуть не до глаз. Выглядело все это сооружение на ее маленькой головке довольно забавно.
— Да ты не сердись на меня, — встал вслед за нею Голубкин и пошел вместе с девушкой к выходу. И пора было — время за полночь. — Рассердилась все-таки?
Да ты что не отвечаешь?
— Чего? — только тут обернулась Алла, и, оттянув пальцем край шали, попросила говорить погромче. Она в этом тюрбане плохо слышит.
Они уже вышли на улицу, как вдруг мужчина резко схватил ее за руку. Пивоварова едва не упала, поскользнувшись на заледеневшем тротуаре.
— Ты была в этом вот? — Он указал ей на голову. — Ты в нем плохо слышишь?
— Ну, хуже, чем обычно, — призналась она и наконец установила равновесие. Обувь у нее тоже была какая-то легкомысленная — не по погоде. Расшитые бисером тапочки постоянно скользили, и потому девушка шла вперевалку.
— Такты из-за этого дурацкого тюрбана и не услышала шагов! — воскликнул Голубкин.
Пивоварова, на миг задумавшись, согласилась с ним, однако напомнила, что «дурацкий тюрбан», возможно, спас ей жизнь. И вместе с тем порадовалась, что следователь хоть частично верит ей — не то, что эти две сороки на кафедре.
- Предыдущая
- 46/79
- Следующая
