Рок-н-рол под Кремлем 6.
Шпионы и все остальные. - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 38

– Чего? В каком… В каком качестве? – не понял Бруно.

– В качестве охранника!

Бруно даже побелел.

– Я не буду охранять этого задрота! – сдавленно крикнул он. – Ни за какие бабки! Он, гад, будет речи толкать, по телику светиться, деньги грести и вообще на мое место встанет! А я – охранять его! Двери перед ним открывать! Да ни хрена!

Трепетов пожал плечами.

– Дело твое. Тогда можешь не охранять.

– Да я не это! При чем тут… Да я вообще!

Бруно в волнении заметался по комнате, замахал руками, пытаясь что-то объяснить, но не находя нужных слов или просто затрудняясь произнести их вслух.

– Я это, Семен Романович… Ну!.. Короче, я председателем хочу! – выпалил наконец он. – Никого искать не надо, короче! Я – председатель, и точка! И все ништяк!

– Да ну? – удивился Трепетов. – Тогда я чего-то не понимаю.

Бруно остановился, достал платок, громко высморкался. Похоже, он успел кардинально пересмотреть свою позицию.

– А чего понимать? Ничего понимать и не надо! И хрен с ним, с этим удостоверением, Семен Романович! Я так считаю! И с муравейником этим! Да нормальный муравейник, чего там! Так и передайте хрену этому, вашему дизайнеру! Скажите, председателю очень понравилось! – Он приблизился к столу и быстрым движением схватил удостоверение, будто опасался, что Трепетов или Липов, изловчившись, в самый последний момент выхватят его из-под носа. – Сперва не понравилось, а потом понравилось, вот так! Так ему и скажите! А я пошел, мне надо еще речь готовить! И костюм почистить надо! Короче, дел невпроворот! Ведь я теперь крутая шишка! Председатель, ага! Ну, до свиданья, короче!

Бруно быстрым шагом направился к выходу, не давая собеседникам времени опомниться, иначе – а кто ж их знает! – вдруг бросятся отбирать у него драгоценное удостоверение № 1! Это был очень умный и хитрый ход, но Трепетов, как оказалось, тоже не дремал.

– Погоди, Бруно. Буквально на два слова, – сказал он.

– А? Чего?

– Мы с Николаем Ефимовичем хотим объяснить тебе кое-что.

Бруно опять замахал руками.

– Ничего не надо объяснять! Я все и так понял! Ладно, я пошел!

– Стой, говорю!

Голос Трепетова прозвучал неожиданно резко и требовательно, даже грубо. Раньше Бруно не слышал, чтобы хозяин обращался к нему таким тоном. От неожиданности он остановился и повернулся на сто восемьдесят градусов, приставив ногу, словно выполнил команду «кругом!».

– Итак, запомни. Первое, – сказал Трепетов, разглядывая карлика с каким-то новым выражением, которое Бруно очень не понравилось. – Если хочешь остаться в игре, играешь по нашим правилам. Никаких капризов, никаких вывертов. Есть я, есть Сулимов, есть Николай Ефимович. Решения принимаем мы, ты их выполняешь и делаешь это точно и аккуратно. Это называется партийная дисциплина, слыхал о таком? Второе. Если ты не хочешь, не можешь, если у тебя какие-то нарушения в психике, которые не позволяют тебе придерживаться дисциплины и элементарных правил, скажем так, джентльменского договора, лучше скажи об этом сразу. Прямо сейчас. Потому что потом это будет гораздо неприятнее и хлопотнее как для нас, так и для тебя.

В кабинете Трепетова повисло молчание. Липов что-то прошептал на ухо Семену Романовичу, тот кивнул.

– Тебе все понятно, Бруно?

– Ну да, – буркнул Бруно под нос. Прокашлялся и добавил громче и увереннее: – Все понял, чего не понять-то!

– Точно? И ты по-прежнему работаешь в команде?

– А как же! – ответил Бруно в своей обычной манере. – А как оно еще? Конечно, я в команде! Я ж без команды, как стопарь без водки! Это каждому известно!

На самом деле внутри него происходило что-то непонятное. Какой-то кавардак, война, революция. С одной стороны, его буквально пёрло послать три раза нах Романыча с этим жирным Липовым, благо что в подобных ситуациях Бруно чаще всего именно так и поступал. С другой стороны, он настолько свыкся с мыслью о том, что он большой партийный босс (а это ведь, если призадуматься, даже круче, чем директор цирка!), что вот так просто взять и отказаться от всего этого… даже не отказаться, а подарить! – подарить какому-нибудь задроту вроде Пушистика! – нет, на это Бруно просто физически не был способен.

– В команде я, короче, если кто не понял! – повторил он еще раз, как бы ставя точку в этом деле. – Вот так-то! А чего команда без меня делать-то будет, а? То-то и оно! По-моему, это и так ясно, нечего тут огород городить! Ну, короче…

Бруно помялся, исподлобья посмотрел на Трепетова.

– Теперь можно идти?

Трепетов повернулся к Николаю Ефимовичу.

– У вас больше нет вопросов?

Тот покачал головой.

– Хорошо. Тогда можешь идти, Бруно.

И он пошел. Но пережитое унижение не растворилось, оно ворочалось внутри и кусало душу. Почему он не послал этих х…ов? Всегда посылал, а сегодня не послал… Почему? Да потому, что раньше ему нечего было терять. А теперь – есть. Значит, надо меняться…

В тот же вечер он отправился в Китай-город, проехал по узким улочкам, приказал водителю заехать в старый уютный дворик, поднялся по лестнице и позвонил у двери, которая отличалась от других тем, что звонок был прибит на высоте немногим более метра, да и глазок находился в нижней части.

Почти сразу дверь распахнулась. На пороге стояла Инга в домашнем халатике. Она была без косметики, и Бруно отметил, что морщины избороздили некогда гладкое личико фарфоровой куклы. Лилипуты быстро стареют…

– О, Брунчик, соскучился? Заходи! – Она быстрым взглядом обшарила его с ног до головы, особое внимание обратив на руки, и заметно разочаровалась. – А где же шампанское? Надеюсь, кокс у тебя в кармане?

– Будет и шампанское, и кокс, и деньги! – строго сказал Бруно и без приглашения вошел в прихожую. – Выгляни в окно, увидишь мою машину. Но сейчас мне нужен тот сверток с лекарствами.

– Ты что, заболел?

– Давление поднимается, – вздохнул Бруно.

Инга подбежала к окну, выглянула.

– Ничего себе! Твоя тачка?

– У меня таких восемь. Или десять, точно не помню. Неси мой пакет. Где Эльза?

– Где ей быть? На работе. – Брюнетка сходила в комнату, полезла в шкаф и вынесла газетный сверток. – Ты что, и не зайдешь?

– В другой раз, красотка! Эльзе привет. Пока!

Инга приникла к окну и убедилась, что Бруно действительно сел в длинную черную машину. Она не видела, как он развернул газету, достал зеленую коробочку с надписью «Феномин», извлек маленькую зеленую же таблеточку с выдавленной крохотной звездочкой и сунул в рот. Сразу же он ощутил свежесть яблочного сада на рассвете летнего дня. Пилюля быстро растаяла, оставив приятный кисло-сладкий привкус. В голове как-то сразу прояснилось: будто раньше смотрел на мир сквозь грязное окно, а потом стекло вымыли и насухо, со скрипом протерли, отчего картинка стала четкой и многоцветной. Судя по всему, лекарство для «поумнения» действовало!

Комаров прождал больше часа. Вначале у начальника РУВД шло совещание, потом он вызвал нескольких руководителей подразделений и устроил им разнос, да такой, что его рык долетал сквозь двойную дверь в приемную.

Наконец, референт сделал разрешающий знак:

– У вас пять минут, капитан!

Комаров переступил порог. Он уже жалел, что затеял эту авантюру. Без каких-либо документов, через голову своего начальства выйти на этот уровень… Но отступать поздно.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

Крушинский оторвался от бумаг. Лицо его еще не избавилось от красных пятен – следов предыдущего общения с подчиненными. И на вошедшего он смотрел, как разъяренный лев. Хорошо, если по инерции…

– Что за «личное дело по служебной необходимости»? – рыкнул генерал.

– Я веду разработку по сбыту чистого золота, – быстро сказал Комаров. – Один из фигурантов – некто Синцов. Когда вы работали в отделении, то контактировали с ним…

– Что за ерунда?! Мало ли с кем я контактировал! Я понятия не имею, кто такой этот Синцов!