Муравьиный мед - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 55
- Предыдущая
- 55/97
- Следующая
Кессаа, которая словно окаменела на словах старика, что ей придется убивать, не сразу поняла, что смотрит он ей в глаза пристально, но ободряюще.
– Где же я возьму проводника? – прошептала она наконец.
– Ищи, – вздохнул Гуринг. – Совет, правда, дам. Человек должен быть умелый и честный. Не сайд, скорее всего, а пришлый. И чтоб деньги ему нужны были – заплатить придется. Но вот еще и такой, чтобы честь его дороже денег оказалась.
– Может быть, мне каменного Сади на престоле растолкать? – усмехнулась Кессаа.
– А ты не смейся, – укоризненно покачал головой Гуринг. – Если бы я знал, что пойдет он с тобой, лучшего проводника ты и не сыскала бы…
И вот теперь, оставив Илит у ступеней с оборотной стороны холма, где та могла вволю поболтать с рабынями танок и их дочерей, а большей частью послушать сплетни и пересуды, Кессаа стояла в углу женской галереи и смотрела на арену.
Она не увидела Зиди, а почувствовала ветер на лице. Ей даже показалось, что магия, растворившаяся в воздухе после казни бальского колдуна, неслышным эхом вернулась из пустоты и погладила ее по щеке. Ощущение было столь отчетливым, что девушка вздрогнула и уставилась на арену, ожидая увидеть безногого и безрукого калеку, выходящего на нее, но увидела хромого седого воина. Рядом с серокожим великаном он казался жалкой подделкой под человека. И все-таки чем-то притягивал взгляд этот отчаянный хромой.
«Он!» – неизвестно отчего подумала Кессаа. И когда Зиди поразил Салиса, девушка уже ничему не удивлялась. С галереи конга спустилась закутанная в ткань Тини, бросила лишь один взгляд в сторону Кессаа, но та уже все поняла. Кивнула и скользнула к выходу, едва не столкнувшись с раздосадованным седым воином. «Седд Креча», – вспомнила его имя Кессаа и поспешила вниз по лестнице, недоумевая, отчего так взволновала ее эта случайная встреча.
Неделя пролетела как один день. Тут-то и пригодились знания Кессаа, такие заклинания вспомнила, что уж, как сказал бы Гуринг, два-три поколения жрецов и в списки их не вставляли. Еще в галерее набросила на освободившегося раба петельку интереса. Потом стоило только глаза закрыть, чтобы точку зеленоватую мерцающую увидеть. Баль покрутился до вечера в центре, причем большую часть дня неподвижно где-то прятался. А как вечер пришел, точка в сторону порта направилась. Илит пришлось в план посвятить. Охнула рабыня, но десяток золотых взяла, да в ноги упала хозяйке, когда та о побеге сказала.
– Ты подожди благодарить, – опустила голову Кессаа. – Вот, возьми эту мазь да прядь волос смажь. Я тебе вольную оформлю, как и положено, но по-всякому может повернуться, а она тебе мучиться не даст. Прикусишь и отлетишь. Без боли умрешь.
Дрожащей рукой взяла Илит мазь, но пугалась недолго, тут же побежала по знакомым справки о баль наводить, благо дело и таиться не приходилось, о Зиди только в городе и говорили. Кессаа же вновь и вновь шелестела пергаментами в хранилище, скучала по строгому взгляду Мэйлы да подумывала, как ей вместе с баль из города выйти. Отчего-то даже и мысль не приходила ей в голову, что Зиди отказать может.
В заботах да сборах время и прошло. Ясно уже было, выжидает баль, как и Кессаа, последней воскресной ярмарки ждет. Кессаа с Илит на ту ярмарку еще с утра отправились. Перед этим девушка рабыне вольную отписала да заверила ее у Гуринга и у привратника толстого. Гуринг еще головой помотал, но успокоился, едва Илит уверила его, что не бросит хозяйку. Правда, потом вцепился кривыми пальцами в рукав, прошептал хрипло – «когда пойдешь», тут Кессаа и обмерла. Задрожала рука старческая, слезинка мутная из глаза покатилась, но что-то удержало девушку. Не стала она сердце седому приятелю на ладонь выкладывать, улыбнулась, погладила старика по руке:
– Нет пока проводника, Гуринг. На ярмарку пойду, попробую кого-нибудь из ближних купцов обговорить. Вечером увидимся. Все равно еще неделю в храме придется провести. Подожду, пока таны на скомскую охоту отправятся. К тому же слышала, что конг в Дешту отбывает, вот тогда и я… тронусь.
– Ну, так не прощаюсь я? – только и спросил Гуринг, но слезу с щеки смахивать не стал. Так и смотрел вслед бывшей помощнице, хотя в руках у нее, кроме легкого узелочка, и не было ничего.
На ярмарке Кессаа пришлось у лавки писца ворожбу легкую закрутить. Едва тот зажиточного сайда отпустил, который девчонку худосочную да вертлявую для домашней прислуги или еще каких надобностей прикупил, как тут же еще одну запись на то же имя в книге соорудил да бирку деревянную Илит протянул. А та уже готова была: орехов земляных перед парнем миску поставила. Запах от них чудный, не всякий откажется, а уж если с приговором…
– Пошли, – прошептала рабыня, потянув Кессаа за руку. – В трактире твой проводник прячется, самое время к нему идти. Хозяин его, демон этот одноглазый, по рядам с повозкой ходит. Пошли, а то упустим.
И то правда, едва не упустили. Тенями прошмыгнули мимо охранников Ярига, а баль уже на лошадь собирался садиться. Только тут Кессаа вблизи воина рассмотрела. Коренастый, но гибкий, хотя и возраст в бодрости не прячется. Не сказать, что великан, но роста выше среднего. Самое главное, что лицо открытое – досаду, как женщин увидел, даже прятать не пытался. И потом, когда Илит, как уговорено было, купить его пыталась, не на золотой блеск позарился, за работу деньги взял. Это Кессаа сразу почувствовала. А уж когда баль клятву произнес, все слова которой сама Кессаа еще из манускриптов наизусть знала, совсем от сердца у девушки отлегло. Поняла она: этот умрет, но пока жив, не оставит нанимательницу. А что лицо потребовал показать – ей ли того стесняться, если не один Лебб ее обнаженной рассматривал? Да и приятно, оказывается, видеть, когда от твоего облика цепенеет седой воин, словно по грудь в ледяную воду проваливается. Легко взлетела Кессаа в седло, прижалась к спине баль, дрожь его почувствовала, только не поняла, что от боли он задрожал, другое ей показалось. Она и сама впервые запах мужского тела вдохнула. Пот с ароматом винным в ноздри ударили. Поморщилась даже, но тут же подумала, а каким запахом ее Лебб одарит, – и еще крепче прижалась. А там и крепостные ворота показались. Илит с залитым слезами лицом далеко позади осталась, а впереди свобода. Свобода ли?..
Все перевернулось в один миг. Размеренное и постоянное ветреным и холодным сменилось. То ли время, то ли заклинание какое требовалось Кессаа, чтобы с новой долей свыкнуться. Только не было у нее такого заклинания. Простые слова были, одно из них и стала она твердить про себя, чтобы спокойствие в голову вернуть. Смотрела на уверенную спину проводника и повторяла: «Отец, отец, отец…» И когда тот у постоялого двора с приемышем Ярига разбирался, и когда велел в телегу возле издающих невыносимый запах кож ложиться, и когда Кессаа язвила в его адрес. Что ж, хромой воин, сам же меня дочерью обозвал. Или, думаешь, я бальского языка не знаю? Рич, значит, Рич. Только и ты будешь «отцом». Седым и недалеким, над которым молодая и умная посмеиваться должна. Не удалось посмеиваться. Уже под утро стычка со стражниками случилась. А ведь колдовала Кессаа на утерю следа, да только магия та против колдунов была, не для стражников тупоголовых, которые не по следам, а по приказу дорогу торят. Чуть судорогой руку не свело, которой она стилет на груди сжимала. А как слетела с лица ткань, даже юный задорный взгляд молодого зверька в скирских доспехах не остановил. Легко клинок в тело вошел, выдергивался тяжелее. Рука почувствовала, что не клинок она из горла парня тащит, а жизнь из него вытягивает. Только к лесу отошла от ужаса, хотя и виду не подала. А баль словно работу обычную выполнял, правда, мрачнел всякий раз, когда тел касался. Только в лесу его лицо посветлело, каждую ветвь прикосновением ладони провожал. У Кессаа от голода уже в животе засосало да ноги окоченели, когда баль на краю трясины привал объявил. Плащ велел сбросить. «Отец он, отец», – с усмешкой повторила про себя Кессаа, но от прикосновения к колену вздрогнула. Никто ее не касался, кроме Илит, но ведь Илит как мать ей была. Что ж, переодеться велит, значит переоденется! Тем более что зима уже дверь приоткрыла и ногу на порог поставила. Снега лишь не хватает, а ветер уже полной грудью не втянешь. Пусть пока баль старшего из себя строит. Если туго в пути придется, все одно Кессаа будет маленький отряд из беды вызволять.
- Предыдущая
- 55/97
- Следующая
