Лесной фронт. Дилогия (СИ) - Замковой Алексей Владимирович - Страница 39
- Предыдущая
- 39/145
- Следующая
— Дашь мне кого-то из своих ребят. Они ж закопать бомбу смогут?
— Смогут. — Я кивнул и хитро улыбнулся: – Если командир разрешит.
— Вот и славно. — Митрофаныч затушил окурок. — Только ты не тяни. Спроси Семена Алексеича сегодня вечером.
Старик исчез в лесу, оставив меня в одиночестве обдумывать произошедший разговор. Не просто так пришел Митрофаныч, ой не просто так… Или его специально прислали? А может, все-таки сам решил что-то для себя выяснить? Какие последствия для меня это будет иметь? Наверное, надо быть еще осторожнее и не расслабляться, а то легенда, похоже, начинает сыпаться. Хотя, может, напраслину на старика возвожу и ему действительно просто мины понадобились, а все разговоры о Гражданской войне – просто стариковская болтливость? Так же можно и параноиком стать. С другой стороны, как сказал кто-то умный, если у вас паранойя – это еще не значит, что за вами никто не следит. Поживем – увидим. Решив не терять зря времени, я отправился к капитану.
Глава 8
Капитан сразу же дал согласие выделить Митрофанычу требуемые мины и бойца, который должен их установить. Более того, казалось, ему не понравилось то, что я обратился к нему с таким вопросом, но свое недовольство капитан не выразил ничем, кроме выражения лица.
— Товарищ капитан, — я никак не мог решиться спросить его прямо о прошлом Митрофаныча, но затронуть эту тему считал необходимым. — Что вам известно о Комове?
— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил тот.
— Ну… — Я замялся, но решил спросить прямо: – Вам известно, что Митрофаныч воевал на стороне белых?
— Найденов, — после некоторой паузы, тщательно подбирая слова, ответил капитан. — Сейчас мне не важно, за кого воевал Комов двадцать лет назад. Мне важно, за кого он воюет сейчас. И как воюет. Тебе это понятно?
Я кивнул. С точкой зрения капитана я был полностью согласен.
— Тогда иди занимайся своими делами, — и после того как я сделал несколько шагов, добавил: – И чтоб больше я таких разговоров не слышал!
Работа над минами закипела с новой силой. Приходилось спешить. Ведь кроме того, что необходимо было закончить с уже начатыми противопехотными растяжками, мы получили новый заказ. А сроки сильно поджимали. Я разбил свою команду на две части. Мы с Лешкой Митрофанчиком и Винским доделывали растяжки, а Гришин и Селиванов занялись заказом Митрофаныча.
Начав набивать изготовленные корпуса толом, мы столкнулись с новой проблемой – взрывчатка у нас была в основном в крупных кусках, которые не пролезали в узкое горлышко гильзы. А если и пролезали, то утрамбовать в корпус необходимое количество тола не представлялось возможным. Поэтому пришлось тратить время на измельчение взрывчатки до состояния хотя бы крупного песка.
Второй проблемой стала установка взрывателей – надо было придумать, как их ввинтить в чуть более узкое горлышко набитой толом гильзы. Но в конце концов, провозившись до темноты и часть следующего утра, работу закончили. Мы подготовили пятнадцать растяжек, которые планировали ставить на болото, два относительно мощных фугаса и еще штук пять противопехотных мин с взрывателями нажимного действия для Митрофаныча.
Новый день начался бурно. Во-первых, возвратился боец, которого несколько дней назад послали вернуть сбежавших к партизанам ребят. Детей он привел с собой обратно. Сам я их появления не видел, но слышал, как говорили, будто, придя в село, они застали там лишь курящиеся дымом развалины. Село, вместе со всеми жителями, оказалось уничтожено немцами, и боец не смог оставить доверенных ему пацанов одних. Он снова привел их в отряд.
Вторым происшествием этого утра было то, что один из наших дозоров взял в плен немца. Как часовой привел в лагерь пленного, я видел уже сам. Мы как раз завтракали, когда послышался какой-то шум. Оглянувшись, я увидел шагающего через лагерь ганса, которого подталкивал стволом карабина в спину один из партизан. К сожалению, людей, знающих немецкий язык, у нас в отряде не было. Поэтому, попытавшись минут десять хоть что-то вытянуть из пленного с помощью жестов, капитан махнул рукой и приказал пустить немца в расход. После небольшого совещания наш командир пришел к выводу, что пленный был вражеским разведчиком и немцы уже нащупали примерное месторасположение отряда. Дальше ждать было нельзя, и капитан приказал срочно перебираться в болото и готовиться форсировать реку.
Лагерь напоминал муравейник. Повсюду сновали партизаны, слышалась ругань и команды. Особо отборная ругань раздавалась от склада, где решалось, какое имущество мы захватим с собой в первую очередь, какое оставим для следующей ходки, если она будет, а какое просто уничтожим, чтоб не досталось врагу. Марченко, чуть ли не со слезами на глазах, дрался за каждый гвоздь, но даже он понимал, что всего забрать с собой не получится. В конце концов, после вмешательства капитана, был организован первый обоз из двух имеющихся у нас телег, задачей которого было доставить на новое место запасы еды, медикаментов и боеприпасов. За второй заход планировалось перевезти раненых и мой склад взрывчатки. Все остальное было приказано взорвать после того, как бойцы покинут лагерь.
Уничтожение остатков склада я поручил Винскому и Гришину. Они же должны были руководить и погрузкой взрывчатки, когда телеги за ней вернутся. Мы с Митрофанчиком отправлялись ставить минные заграждения на болоте, а Селиванов должен был уйти с передовым отрядом Митрофаныча. Раздав напоследок указания оставленным в лагере подрывникам, я пристроился в хвост уходившей в лес колонны.
До края болота мы дошли всего за три часа. Переход по лесу больше напоминал бы прогулку, если бы не мрачные лица окружающих. Люди чувствовали опасность, и искорка тревоги нет-нет да и проскакивала в глазах бойцов. Когда мы продолжили свой путь уже по болоту, идти стало гораздо сложнее. Несмотря на очень жаркое лето, которое практически высушило болото, воды здесь было гораздо больше, чем хотелось бы. Примерно на пятом шаге вода перелилась через голенища сапог, и в них весело зачавкало. Хотя разведчик, встретивший нас в начале болота, сказал, что безопасная тропа довольно широкая и можно не беспокоиться, мы все равно шли след в след, тщательно ощупывая дно слегами. Продвижение сразу замедлилось в несколько раз. Особенно трудно пришлось лошадям. Их вообще еле смогли заставить войти в воду, а теперь копыта глубоко проваливались в ил.
Также пришлось разгрузить на окраине болота телеги – посовещавшись, бойцы решили, что даже без груза слишком велик риск завязнуть, но пришлось рискнуть и проводить через болото, настилая кое-где из веток и охапок хвороста что-то вроде гати, наполовину загруженные телеги.
Болото отняло у нас еще два часа времени. Мы как раз подходили к проходу между рекой и озером. Слева виднелась заросшая кувшинками гладь озера, а справа несла свои воды Горынь. Внезапно в звуки леса, разбавленные шумом нашей колонны, вплелась новая нота – ветер донес слабые отзвуки выстрелов. Вдалеке взлетела над деревьями красная ракета. Мы замедлили ход и стали напряженно прислушиваться. Стрельба доносилась из леса, со стороны, откуда мы шли.
— На заставе стреляют… — вынес свой вердикт Митрофанчик.
— Чего встали? — донеслось из головы колонны. — Продолжать движение!
Колонна снова, хотя и медленнее, двинулась вперед. Бойцы постоянно оглядывались, прислушиваясь к звукам стрельбы. Внезапно все стихло.
— Конец заставе, — пробормотал идущий рядом со мной невысокий белобрысый парень.
— Ты еще заупокойную запой! — натужно просипел здоровенный дядька, пытающийся вытолкнуть плечом в очередной раз застрявшую телегу. — Ишь ты, хоронить уже собрался…
Уже позже, от уцелевших, я узнал, что произошло тогда. Лешка оказался прав – на одну из наших застав, которые полукольцом окружали лагерь, действительно наткнулась немецкая разведка. Трое бойцов, лежавших в секрете, заметили врага, численностью около взвода, густой цепью прочесывавшего лес. Выполняя приказ капитана, один из бойцов тут же побежал предупредить оставшихся в лагере, а остальные, видя, что отлежаться не удастся, начали отступать с боем, стараясь замедлить продвижение немцев. Потеряв нескольких человек, противник залег и, думая, что столкнулся с серьезными силами, принялся поливать огнем заросли. Как раз это и дало возможность партизанам уйти невредимыми – немцы вели огонь практически вслепую.
- Предыдущая
- 39/145
- Следующая
