Секреты гоблинов (ЛП) - Александер Уильям - Страница 8
- Предыдущая
- 8/31
- Следующая
— Спасибо, — сказал он, как будто старший мальчик просто предложил ему ее, а вовсе не угрожал.
Щетинка выглядел потерянным. Он как будто больше не знал, в какую сказку попал. Но потом выражение его лица изменилось. В нем появилось кое-что от Башки: один глаз прищурен, другой широко раскрыт. Он смотрел на Роуни взглядом Башки, с частью Башки в своей голове, и она смотрела злобно.
Жирный и Кляксус тоже переняли Башкину мимику.
Следом вылезли другие: Долговяз, Жулик, Грязнуля, Трещотка и Мот. Все они были болвашками и все они смотрели на Роуни с Башкиным полуприщуром.
Роуни больше не был великаном. Он развернулся и побежал так быстро, как только мог заставить свои ноги двигаться.
Он слышал, как множество но стучит по грязным и пыльным булыжникам дороги за его спиной. Он бросил сломанную метлу. Он не мог с помощью одной палки отбиться ото все шайки болвашек, а бежать она ему мешала.
Роуни метался с одной узкой и кривой улочки на другую. Он внезапно поворачивал и петлял. Он следовал дикой и кружной логике южнобережья и ориентировался по памяти почти в той же степени, что и по лунному свету. Он видел бы лучше, если бы выбирал широкие улицы, где редкие фонари освещали самые крупные перекрестки, но Роуни больше боялся быть замеченным, чем споткнуться о какое-нибудь невидимое препятствие. Ему нужно было исчезнуть. Он держался маленьких и темных дорожек.
Жорики пронзительно кричали на него из-за куч мусора. Они были крупными, тяжелыми и неспособными летать птицами, питающимися отбросами, и Роуни старался держаться от источников звука подальше.
Он не мог оторваться. Болвашки были слишком близко. Они бежали в полном молчании. Роуни не помнил, чтобы они когда-либо раньше сохраняли тишину, даже по ночам.
Он споткнулся об огромную ступеньку пыли, закашлялся, когда она проникла ему в горло, и побежал дальше. Ощущение было такое, как будто он бежал всю жизнь. Ео ноги и легкие ныли. Он уже не помнил, каково быть неподвижным.
Шаги за спиной все приближались. Он не мог обогнать их. Ему нужно было спрятаться.
Роуни вильнул налево, на широкую светлую улицу, и припустил к ржавым воротам Южнобережного вокзала.
Сейчас он больше боялся болвашек, чем копателей, призраков и всего того, что могло поджидать его в недрах станции — если, конечно, копатели и призраки не будут смотреть на него взглядом Башки с Башкиной злобой.
Может быть, остальные испугаются призраков. Может быть, они не последуют за ним внутрь.
Он добежал до ворот и протиснулся между прутьями. Он придержал одной рукой край куртки, чтобы она не застряла в воротах — и чтобы болвашки не схватили ее, пока она развевалась на ветру.
Впервые с тех пор, как он начал бежать, Роуни остановился.
Остальные были слишком большими, чтобы пролезть между прутьями решетки. Они добежали до ворот и принялись карабкаться. Они не дразнили его. Они не оскорбляли его. Они вообще ничего не говорили.
Роуни побежал прочь от этого молчания. Он бросил себя вперед, в темноту Южнобережного вокзала.
Вокзал представлял собой огромное открытое пространство. Роуни понял это по тому, как там распространялся звук. Его ноги стучали по гладкому каменному полу. Звук улетал от него, отражался эхом и терялся где-то вдали. Он пытался перемещаться потише, но его ноги все равно стучали о пол.
Здесь было немного света. Потолок был стеклянным, и луна тускло светила сквозь его грязную поверхность. Это позволяло увидеть высоко над головой потолок, но ниже все же было темно. Темные фигуры сновали вокруг Роуни, и он пытался избегать их.
Он передвигался так быстро, как только смел, выставив перед собой руки. Он надеялся нащупать препятствия руками, прежде чем ударится о них головой. Вместо этого он наткнулся на что-то коленом. Это было железо. От боли в ноге звезды закружились перед его глазами. Он зажмурил их. Он закрыл рот. Он не вскрикнул от боли. Он не будет кричать от боли.
Роуни ощупал руками то, на что наткнулся. Это была кованая железная скамейка, причудливая и элегантная, на которой сидели, поджидая поезд на Северный вокзал, важные шишки. Он заполз под нее. Она была достаточно большой, чтобы спрятать его и не дать кому-нибудь еще наскочить на него в темноте.
Он ждал. Он ничего не слышал за звуками собственного дыхания и биения сердца и изо всех сил пытался сделать их тише. Он был уверен, что болвашки услышат эти громоподобные звуки от самых ворот.
Пол был холодным. Он холодил ему руки. Он пах холодом и пылью.
Роуни старался не думать обо всем том, что могло бродить вокруг него. Он старался не думать о копателях, особенно об утонувших, выползающих из затопленного туннеля. Он старался не думать о призраках. Он старался не думать о механиках, которые всегда были номальными, которые говорили осмысленно, пока лорд-мэр Зомбея не собрал их вместе, чтобы разработать великие и славные проекты вроде железнодорожных станций. Теперь все механики были такими же сломленными, как мистер Скрад, и они никогда не говорили ничего осмысленного. Роуни пытался не думать о том, что сломило их всех, и старался не думать, что это что-то все еще где-то здесь, на станции. Он пытался не представлять себе, что слышит его дыхание. Он был практически уверен, что слышит, как что-то большое дышит в темноте.
Несколько пар голых ног стукнули о пол. Эхо пошло гулять вокруг него.
— Роуни-карлик! — позвал Кляксус. Голос принадлежал Кляксусу, но слова он произносил, как Башка.
— Хватит прятаться, ну, — приказал Жирный. Он говорил, как Башка.
— Я буду злиться куда меньше, если ты покажешься, — вступил Щетинка, повышая и понижая голос, как Башка повышала и понижала свой. — Мне надо тебя кое о чем спросить.
— Выходи, отродье измененных! — закричал Кляксус скрипучим и злым голосом.
Роуни остался там, где был, и старался сидеть неподвижно. Он перестал гадать, что еще может бродить по станции. Здесь уже были болвашки, и вряд ли что-нибудь могло быть хуже них. Он постарался дышать бесшумно. Он приготовился бежать, если потребуется.
Кто-то прошел около скамейки Роуни. Роуни услышал, как тот бормочет. Звучало похоже на Жирного. Роуни на это надеялся. Жирный был не очень быстрым. Кто бы это ни был, он снова отошел.
Роуни услышал хлопанье голубиных крыльев над головой. Он выглянул из-под скамейки и увидел темные пернатые силуэты под слабо освещенным потолком. Они кружили. Они искали.
— Вэсс, ты здесь? — громко спросил Щетинка голосом Башки. — Посвети мне, ну!
Роуни услышал, как Вэсс произносит заклятье где-то в темноте, а потом темнота ушла. Все затопил ослепительный свет.
Большие часы свисали с потолка на длинных цепях, как брегеты великана. Каждые часы были еще и фонарем, и теперь каждый фонарь горел. Они медленно покачивались взад-вперед, когда голуби садились на них и снова взлетали. Их свет отбрасывал длинные и клубящиеся тени.
Роуни наблюдал за болвашками из-под железой скамейки. Он глядел, как они ищут его среди рядов вагонов. Блестящие зеркальные зады машин выглядели старыми и ржавыми, хотя их ни разу не использовали.
Он дождался момента, когда никто не смотрел в его сторону, и выполз из-под скамейки в тень каменной колонны. Он осторожно прополз в тени глубже в здание вокзала.
Само это место походило на северобережье с его гладким камнем и прямыми углами. Было странно находиться на юге, но чувствовать себя, как на севере. Роуни старался не дать этому себя обеспокоить, потому что были более важные поводы для беспокойства, и странности архитектуры были наименьшей из его проблем, но это все равно отвлекало и мешало ориентироваться. В перемещениях по южнобережью была логика, но внутри вокзала она больше не работала. Роуни приходилось поворачивать шестеренки в своей голове и в своих конечностях, чтобы осмыслить окружающую обстановку и найти убежище. Ему пришлось притвориться, что он на северном берегу.
Где-то очень близко Щетинка окликнул его. Внутренности Роуни подпрыгнули от этого звука. Он не мог понять, откуда он исходил. Он забрался в один из вагонов, чтобы быстро исчезнуть из виду.
- Предыдущая
- 8/31
- Следующая
