Секреты гоблинов (ЛП) - Александер Уильям - Страница 25

• Предыдущая
• 25/31
• Следующая

Внизу было темно, Горацио был сложен, и его свет не проникал наружу. Роуни ощупью прошел вдоль стены, нашел дверь и открыл засов. Он вышел наружу в туман. Он прошел по переулку и вверх на несколько каменных ступеней, пока не добрался до главных ворот Часовой башни. Двери были заперты и закрыты. Цепи давно заржавели, срослись и не открывались.

К этим толстым ржавым цепям был привязан кожаный мешочек. Из него поднимался дымок, темнее, чем туман. Он не хотел трогать его. Он пожалел, что бросил алебарду и не мог проткнуть штуковину на расстоянии или унести ее подальше на острие. Но алебарды у него не было. У него были только руки.

Роуни глубоко вздохнул, взялся двумя руками за мешочек с проклятием и сорвал его с дверей Часовой башни.

Он ожидал, что проклятие будет обжигающе горячим. Нет, мешочек был холодным, и холод обжигал его.

Он огляделся в поисках ближайшего зазора между домами, где он мог бы швырнуть мешочек в реку — текучая вода лучше всего смывала проклятие — и остановился.

Перед ним, прямо перед ним стояла лисья маска. На ней был хороший костюм, кожаные перчатки и кожаные ботинки. Лиса вежливо склонила голову в аристократическом приветствии.

Она не напала. Она не стала стягивать свою лисью морду, чтобы надеть ее на Роуни. Она не подошла поближе. Вместо этого лиса посторонилась и сделала указующий жест когтем в перчатке.

Роуни осторожно пошел в том направлении. Он перешел улицу, держа мешочек с проклятием, как будто это было лицо или птенец-слетыш. От исходящего из мешочка холода у него болели руки. Он проникал в кости пальцев и заставлял руки Роуни казаться чужими.

Лиса шла следом.

Они вместе прошли по переулку вниз по течению, подальше от Часовой башни. Роуни перегнулся через край низкой каменной стены и бросил мешочек. Он упал в туман, в реку, и исчез. Роуни надеялся, что река не станет возражать. Он потер руки, чтобы прогнать холод, и они снова стали его руками.

— Спасибо, — сказал он лисе, но лисы больше не было рядом. Пустая маска лежала лицом вверх на камнях. Роуни поднял ее. Он надел леску себе на шею, не покрывая лицо.

В Часовой башне на полу лежало множество масок. Роуни поглядел на циферблат выше по течению и увидел, что луна садилась. Ночь кончалась. Скоро наступит утро.

Он нашел остатки группы в убежище около книжных шкафов.

— Хорошая работа, Роуни, — сказала Семела.

— Да, очень хорошая работа, — сказал Томас, осторожно поддев упавшую маску кончиком трости. — Мне очень интересно, что именно ты сделал, но я могу и подождать.

Эсса отложила алебарду и подняла маску с прекрасными бровями:

— Это было очень странно, — сказала она. — Когда ко мне приближалась какая-нибудь из моих масок, часть ее настроения передавалась мне, и было действительно сложно бороться с истеричными героинями, заставлявшими меня рыдать.

— Тогда как я до самого кончика шляпы наполнен трагичностью, — сказал Томас. — Прошу прощения. — Старый гоблин ретировался в какую-то другую часть башни.

— Лучше не беспокоить его некоторое время, — сказала Семела. — Нужно бы развесить маски по местам и, возможно, закрепить их цепями. Но это подождет до утра, да. Потребуется внимание. Кое-какие из них можно трогать только левой рукой, и для нала нам нужно приготовить много коротких толстых кусков цепи. Нужно повременить, чтобы сделать все, как следует. А теперь по кроватям, да.

Труппа поковыляла к нескольким кроватям около шкафов с припасами. Роуни пошел с ними. Он нашел себе кровать. Он снял куртку, потому что на кровати были простыни. Сложенную куртку и лисью маску он положи под кровать.

Роуни устал до предела, но не заснул. Не сразу. Его мысли вертелись, как механизмы в центре Часовой башни: двигались, вращались, никогда не останавливались.

Он гадал, что могла Башка знать о Роуэне и его местонахождении, какими крохами информации она владела. Он гадал, как можно заставить ее поделиться с ним информацией. Башка не делилась, но она совершала сделки, а Роуни достаточно ходил на рынок по ее поручению. Он умел совершать сделки. Ему нужно было владеть кое-чем, чего Башке бы хотелось, а одна такая вещь у него была.

Он сделал выбор и заснул.

Свет утра просочился сквозь циферблат вниз по течению. Солнце из цветного стекла начало свой путь вверх с самого края стеклянного горизонта.

Роуни проснулся после всего нескольких часов сна. Остальная труппа до сих пор не подавала признаков жизни. Он слышал храп и видел кульки простынь на других кроватях. Он не разобрал, кто храпел. Это могла быть Эсса.

Он сел на краю кровати. Маски все еще лежали на полу, куда попадали. Роуни надел куртку, взял маску лисы и нашел в кладовой сушеные фрукты и холодный кусок хлеба на завтрак. Было немного странно брать еду. Это было похоже на воровство, хотя он и знал, что не ворует, хотя Эсса и сказала ему, что он имеет полное право перекусывать запасами из шкафов в кладовой. В семье Башки каждый голодный рот обеспечивал себя сам.

Он сидел на полу, жевал сморщенные кусочки фруктов с лисьей маской на коленях и гадал, куда Башка могла переместить свое жилище. Ему нужно было найти ее… или найти кого-то, кто знал, где ее найти.

У него было послание для Башки.

Роуни встал и засунул лисью маску себе под куртку. Он снова чувствовал себя вором. Он сказал себе, что всего лишь одолжил ее, и понадеялся, что сможет ее вернуть. И потом, лиса шла за ним той ночью, причем по собственной воле.

Он глубоко вздохнул и направился к лестнице.

— Доброе утро, Роуни, — сказала Семела, не успел он сделать несколько шагов.

Роуни подпрыгнул:

— Доброе, — сказал он, волнуясь и чувствуя себя виноватым.

Семела не выглядела так, как будто она только что спала. Она подняла с пола маску и грустно ее осмотрела:

— Повсюду трещины, — сказала она. — Не очень-то хороший знак — то, что она сломалась. Мы вырезали ее из куска ольхи, добровольно отданного живым деревом. Делать маски лучше всего из кипариса, но ольха тоже хорошо подходит, а еще она — очень хороший материал для лодок и мостов. Мост Скрипачей сделан из камня, но его скелет — ольха.

Роуни потянулся к разбитой маске. Семела протянула ее ему. Сначала лицо выглядело просто: ни украшений, ни эмоций, но потом он повернул ее и увидел улыбку, а повернув еще, он обнаружил, что она глядит на него, задумчиво нахмурившись. Глаза тоже менялись. И снизу казались закрытыми.

— Чья это маска? — спросил он.

— Это Неизмененный ребенок, — сказала Семела, — хотя падение изменило его. По традиции, это самая первая маска, которую пытается сделать мастер-новичок, и самая последняя, которая ему удастся.

— Но вы начали не с нее, — вспомнил Роуни.

— Нет, — сказала Семела. — Я начала с реки и высекла ее из камня. — Я немного старше большинства традиций.

Роуни отдал ей Неизмененного ребенка:

— Мне очень жаль, что она разбита, — сказал он.

— В этом нет твоей вины, — ответила она. — Я серьезно, да.

— Спасибо, — сказал Роуни. — Но я все еще могу все исправить. Мне кажется, я могу помочь найти моего брата или по крайней мере получить о нем кое-какие сведения.

Семела кивнула:

— Позаботься о лисе. Она очень старая.

— Хорошо, — обещал Роуни и застыдился, что спрятал лису под курткой. — Пожелайте мне удачи.

— Разбей лицо, — искренне и тепло сказала Семела. — Это пожелание удачи, — добавила она. — Не помню уж, почему, но это так. — Она бросила еще один печальный взгляд на разбитое лицо в своих ладонях.

— А, — сказал Роуни. — Хорошо.

Снаружи то начинался, то прекращался дождь. Солнце выглядывало из-за облаков, как будто стесняясь. Потом оно снова пряталось, и снова шел дождь. Все обычные прохожие опустили головы вниз. Звери и люди, механические и нет, видели перед собой только собственные ноги. Они не обращали внимания на мальчика, который вышел из переулка и поднялся по каменным ступеням Часовой башни.

• Предыдущая
• 25/31
• Следующая