Урал-батыр.Башкирский народный эпос (перепечатано с издания 1981 года) - Автор неизвестен - Страница 7
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая
Изменить размер шрифта:
7
Глава 4
О том, как Шульген попался на хитрость царя дивов Азраки; как отправился в страну птиц Самрау; как Хумай заперла его в подземелье дворца.
Шульген, что направо зашагал,
Еще одного старика повстречал;
О том, что ищет в этих краях,
О том, что еще одного старика
Встретил до этого в здешних местах,—
Обо всем ему рассказал.
И в ответ обо всем откровенно,
Ничего не скрывая, старик
Тайну свою поведал Шульгену:
«Тот, кто встретился прежде вам,
Младшим братом приходится мне.
Мы родились с ним в одной стране.
Дряхл в немощен он на вид,
Весь морщинами покрыт,
Изможден — только кожа да кости,
Кое-как свое тело носит.
А теперь на меня взгляни —
Не егету ли я сродни?
Коль младшим братом его назову,
Скажешь: бредет старик наяву.
А секрет тут таков, егет;
Стар ли, млад ли, — разницы нет —
Все сородичи в нашем краю
Чтят родословную свою,
Все — как от матери одной.
Были верны мы клятве такой:
Вовек не грабить свою страну,
Кровь человечью не проливать,
Тугую не заводить мошну,
Не прятать, в землю не зарывать
Богатства страны своей родной,
Поровну все и на всех делить,
Если что-то сумел добыть,
Счастье — лишь правом своем не считать,
Обездоленных не обижать;
Не считать прокаженной ту мать,
Что девочку на свет родила,
В воду детей ее не бросать —
Такая клятва у нас была.
Брат мой клятву ту не берег:
Всех, кого пересилить мог,
Разорял или избивал,
Грабил нещадно и убивал.
Обычаи стал создавать он сам,
Смерть причислил к своим друзьям.
Чтоб легче рвать из общей казны.
Потому-то его из страны,
Где мы были на свет рождены.
Люди, поднявшись заодно,
На чужбину изгнали давно.
И теперь он, как зверь в ночи.
Жизнь скитальческую влачит,
В мире не нужный никому;
Одряхленье и смерть потому
Раньше других подкрались к нему»
Такое старик рассказал ему.
Все Шульген постарался понять,
Старика расспрашивать стал,
Как землю заветную ту отыскать
Глазами своими ее повидать.
Годы шел он, а может, и век,
Множество гор одолел и рек,
Там, где мрак его настигал,
На ночь делал Шульген привал.
Однажды, свое обнажая дно,
Схлынуло озеро. Все оно
Камышами окружено.
Лилия там огромна была —
Как дерево тиковое цвела.
Под водою — песчаное дно.
Утки, лебеди, дикие гуси
В озере плавают заодно.
Рыбы плещутся неустанно —
Щуки, окуни и сазаны.
Никто друг друга тут не боится —
Вволю плещется и резвится.
Остановился Шульген, и потом
Вырвал волос у льва рывком,
Сплел петлю тугую, и вот
Он в тальник прибрежный идет,
Чтоб удилище срезать себе.
А там в ветвях соловей поет.
А вокруг того соловья
Вяхири стройным рядком сидят.
Здесь же ястреб, грач и сова
Мирно расселись за рядом ряд.
Дальше взглядом скользнув своим,
Видят: у подножья горы
В общем кругу сошлись одном
Лисы, куры и глухари.
Остановился Шульген пред зверьем.
Вспомнил сказанное стариком:
«Должен вначале к царю я пойти,
Тайны дворцовые разузнать,
И уж потом на обратном пути
Дичи для себя настрелять»,—
Так Шульген про себя решил.
Вмиг на льва своего забрался,
Что есть мочи к царю помчался
По дороге, когда не ждал,
Он Заркума встретил случайно —
От Урала бежал тот отчаянно.
Заркум Шульгена расспрашивать стал
Когда Шульген все рассказал,
Сыном назвался тот Азраки,
Так Шульгену Заркум соврал,
Клятвенно ему обещал
Вместе поехать к Азраке,
Подучить от него дары,
И на склоне крутой горы
Из родника Живого испить,
Чтобы жизнь бесконечно длить.
Шульген Заркуму поверил во всем,
Решил пойти с ним одним путем.
Много дорог они прошли…
И вот однажды черное что-то,
Возвышаясь до небосвода.
Перед взором открылось вдали —
Гора или туча — попробуй, пойми.
Если горой назовешь — кипит.
Облаком назовешь — гремит…
Растерялся Шульген, содрогнулся,
В страхе к спутнику обернулся;
Так ответил ему Заркум:
«Тот, кто неба горбом достает, —
Просто стражник возле дворца.
Тот, кто навстречу нам идет, —
Самый главный средь дивов отца.
Остановимся тут на дороге;
Ты меня подожди немного —
Подойду я к его порогу.
Скажу, что гость пожаловал к нам,
И тогда нас проводит он сам».
С тем Шульгена оставив там,
К диву главному подскочил:
Мол, меня и дружка моего
Пусть к царю проведут, попросил.
Все сразу понял див, говорят,
Дал царю намек, говорят;
Тот велел с почетом гостей
Встретить, двух подать им коней.
Вышел див к ним большой, говорят,
И Заркума с Шульгеном тут же
Во дворец повел, говорят.
Когда ко дворцу они подошли,
Вновь с Шульгеном Заркум расстался,
Чтоб обо всем царю сообщить…
И Шульген вновь один остался.
Заркум вошел к владыке дворца.
Тут-то около Азраки
Своего он увидел отца.
Азрака вместе с Кахкахой
Про Урала тою порой
Разговор вели меж собой,
Споря в растерянности и гадая.
Как поступить с батыром не зная.
Пришли дивы-сынсы сюда,
И так промолвил старший из них:
«О, владыка! Помнишь, когда
Только родился Урал-батыр,
Дивы, что в небесах пролетали,
Один за другим на землю упали?
Когда похитить хотели дитя,
Убить хотели его, шутя,
Оно в упор взглянуло на них —
И разум у дивов смутился вмиг.
Когда ребенок хотел их поймать,
Они, не в силах страха унять,
Рухнули наземь, как горный обвал.
А ребенок на ноги встал,
Близко к нашей стране подошел,
Мыслью одной: „Воду возьму“ —
Так Живой родник напугал,
Что в нем убавилась сразу вода.
Об этом тебе мы сказали тогда.
Ты пригорюнился: вот, мол, беда,
Выход надо теперь искать,
Иль новое горе нагрянет опять;
Человека нам надо найти,
Чтоб с его помощью войти
В доверие к царю Самрау,
У него Акбузата отнять.
Азрака на это в ответ:
„Чтоб Акбузатом завладеть,
Дикий нрав его укротить,
А не удастся если — убить,
Семерых дивов я посылал,
Даже место им указал,
Где белый конь тот в небе укрыт;
Стали преследовать дивы коня —
Бежал от них он, как от огня;
Так поймать его и не смогли“
К великой досаде дивы мои
Назад не вернулись из звездных стран,
Опозоренными остались,
В небе в созвездии „Етеган“
Навеки полымем расплескались.
Решил я, чтоб горечь в душе унять.
Рыжего коня у Самрау отнять.
Самрау дочь от Луны имел —
Я и ее похитить велел.
Хоть дочь его в плену у меня,
Рыжего нет поныне коня,
До сих пор не явился к нам.
Потому говорю я вам:
Как зиме надобен белый снег,
Так нам нужен теперь человек,
Чтобы Хумай любою ценой
Смог бы приворожить собой;
Чтобы его полюбила она,
Чтоб Акбузата с алмазным мечом
Вместе с собой подарила она.
Тогда, угодив ему во всем, —
Отдай любую красотку ему,
Подарив любую страну,
Душу мы его обретем,
Урал-батыра тогда побьем.
Нам тогда от людей земных
Помех не будет никаких.
Будем делать, что захотим,
Все приберем к рукам своим!»
Так промолвил царь Азрака,
Раздувая свои бока.
Очередь Заркума настала.
Отвесил царю он земной поклон
И произнес: «Я брата Урала
С собой привел. Ждет поблизости он».
Про то, как обвел его, рассказал,
Тем одобренье царя снискал.
Шульгена провели во дворец,
Прямо к Азраке подвели.
Тот любезно принял его,
У трона усадил своего,
Заркума сыном назвал своим,
Кахкаху — другом дорогим.
И вот — нет гостя почетней Шульгена —
Яства пред ним появились мгновенно,
Богатства всюду его окружают,
Девушки танцами ублажают,
Все красавицы как на подбор —
Сердце греют и тешат взор,
Можно голову потерять!
Но даже средь таких — одна,
Как среди звезд ночных луна,
Сияет так, что слепит глаза —
Взгляд оторвать от нее нельзя.
Тонок стан ее, взор глубок;
Родинка на ее щеке
Нежно темнеет, как цветок.
Айхылу — имя девушки той.
Не видел Шульген красавиц светлей,
Страсти вспыхнувшей не сдержал —
О горячей любви своей
Заркуму сразу же рассказал.
Тот сестрою ее назвал.
Замуж за него обещал;
Так Шульгена разыгрывал он.
И, восторгом вконец упоен,
К Заркуму доверьем проникся Шульген.
Лестью взял Заркум его в плен:
Все отцу, мол, сейчас расскажу.
Верой-правдой тебе послужу.
И Азрака медлить не стал,
На высокую гору Кут-тау
Громким свистом дивов созвал.
Привести Айхылу велел,
Отвел в укромное место ее,
О том, что когда-то украли ее,
Никому говорить не велел,
Так красавице он сказал:
«Коль делать не станешь, как я приказал,
Голову оторвав, сожру,
В пламени кости твои сожгу!»
И от слов тех испуг немой
Душу пронзил ее, как иглой.
Шульген объявлен был женихом.
Справили свадебный пир потом;
Рада была Айхылу… Она
И впрямь была в него влюблена.
И любовью ее усыплен,
Жизнью дворцовою опьянен,
Счастью Шульген предался сполна.
Как-то царь речь повел о том,
Как Хумай — дочь Самрау — отыскать,
Как ее завладеть конем
Акбузатом и чудным мечом:
«Кто алмазный тот меч возьмет, —
На весь мир прославится тот,
Первым батыром прослывет,
Всех своей власти подчинит», —
Егетам Азрака говорит.
Так и этак он толковал,
Шульгена на подлый шаг подбивал.
И Шульген словам его вняв,
Про чудо-красу Хумай услыхав,
И узнав, к тому же, что тут
Дива ему в дорогу дадут,
Тотчас решил отправиться в путь,
Царевной завладеть как-нибудь.
Меж собой сговорившись о том,
Брат Урала с Заркумом вдвоем,
На быстрого дива усевшись верхом,
В страну Самрау отправились в путь.
Не оборачиваясь назад.
Не успели и глазом моргнуть,
Цели достигли они, говорят.
Вот приятели с дива сошли,
Разговор меж собой повели;
Все обсудили они подробно.
Когда подвернулся случай удобный,
Заркум про Урала упомянул.
Спутника вновь своего надул:
«Есть страна за большой горой,
Которой правит змей-аждаха.
Царя того зовут Кахкаха;
Есть у царя того под рукой
Жезл особенный: колдовской —
Против врага он станет огнем.
Если надобно — станет водой.
Бурю вызовет или гром;
Тихо и мирно в краю было том.
Да неизвестный батыр объявился.
Никто не знает, как ухитрился —
Выкрал иль как-то иначе сумел, —
Но жезлом волшебным тем овладел;
Владыку законного прогнал,
К рукам всю страну его прибрал,
Урал-батыром себя назвал,
Стал царем там батыр Урал»,—
Так поведал Заркум, говорят.
С одной стороны Шульген был рад
Тому, что жив Урал — его брат;
Только мысль, что тот верх возьмет,
В богатырстве его обойдет,
Скажет: по странам, где я бродил,
Первым батыром признан был;
Что всюду будут его хвалить,
Дома будут его возносить, —
Сердце завистью заливало,
Злобой Шульген проникся к Уралу.
«Если на Акбузата вскочу,
Меч алмазный, подобный лучу,
Разом над головой взмечу,
Всех сомну я и растопчу!»
Рассуждал между тем Заркум:
«Хоть и едет он вместе со мной,
Хоть мне стал он как брат родной,
Все же не я, а он на Хумай
Женится, как ни плачь, ни рыдай,
Акбузата себе заберет,
Значит, и нас возьмет в оборот.
Буду пока с ним вместе шагать,
Храбрость его испытаю, стать.
А когда Урала убью,
Жезл отцу верну опять.
Волю тогда исполню свою», —
Так Заркум продолжал рассуждать.
Вот они добрались до цели,
На дворец царя поглядели,
И видят: перед самым дворцом
Полным-полно лебедей кругом.
Одна из птиц, заприметив их,
От подруг отделилась своих,
От стаи в сторонку отошла
И как будто подругам своим
Потаенный знак подала.
Моргнуть не успели прибывшие глазом,
Расступилась вся стая разом.
Ну а птица, что отделилась,
Взглянула на них — как сделала милость.
Когда про Хумай ее спрашивать стали,
«Нет ее», — ответ услыхали.
Больше спутники ни о чем
Расспросить ее не успели —
Свершилось чудо на месте том:
Птицы, что снегом лебяжьим белели,
Вмиг свои шубы сбросили птичьи
И в девичьем предстали обличье.
Шульген восхищенно на них глядел;
От красоты одной онемел.
Сколько б он по земле ни бродил,
Не видел подобной, не находил!
Лицо сняло ее, как луна;
Нежно набухавшая грудь
И округла была, и полна.
И казалось, что все кругом —
И подруги в платьях своих,
И все, что окружало их, —
Озарялось ее красотой,
Ее целомудренной чистотой;
Будто весь мир пред девушкой той
Голову низко к земле клонил.
«Видно, это и есть Хумай», —
Шульген с восторгом сообразил.
Не выдала девушка видом своим,
Что подозренья исполнена к ним.
Не угадали друзья никогда,
Что поджидает их здесь беда.
Средь прочих красивейшая вдруг
От своих отделилась подруг,
И, как матка пчелиного роя.
Обратилась к ниц с речью такою:
— Вижу, прошли не один вы кран.
Узнали про девушку Хумай,
Отыскали ее наконец.
Так пройдите же во дворец.
Скоро явится к вам она,—
И, приветливости полна,
В покои дворца пригласила их.
Но скрыла имя свое от них.
Прошли они во дворец тотчас,
Важностью мнимой своей кичась,
Расселись по почетным местам.
За минутою шла минута.
Вдруг туман все вокруг окутал
И приятели чувств лишились.
Гул прошел, прокатился гром,
И потом земля расступилась
И Заркум с Шульгеном вдвоем
Провалились вдруг, говорят.
Стали ощупывать каждый угол.
Отыскать стараясь друг друга;
Не знали, что предпринять от испуга.
Когда ж наконец в себя пришли.
Когда все стены-углы обошли.
Обшарили яму от края до края.
Что случилось, не понимал.
Ужас их сковал, говорят.
Заркум сменил наружность свою —
Снова превратился в змею
И стал ползать в поисках шел и,
Чтобы выбраться из подземелья.
Мысли его Хумай разгадала
(Дивов немало она повидала!),
Одну из подруг подозвав, приказала
Яму с гостями водой залить,
До краев ее затопить;
Барахтаться вынудила, нырять.
Снова и снова выход искать.
Заркум водяной обернулся крысой,
В подземелье смрадном забился,
Рвался вперед и кидался вспять.
Тут Хумай над Шульгеном склонилась
И такие слова проронила:
«Что, провалившись в черную яму,
Страх в своем сердце, злодей, ощутил?
Или припомнил миг тот самый,
Когда свой нож на меня точил?
За прежний мой страх получи ответ,
Запомнишь надолго меня, егет!
Слезы людские проливавшее,
Жизни губившее, зло источавшее,
Пусть сердце твое от черной тоски
Разорвется здесь на куски!
Пусть добро возродится в нем,
Жизнь возродится, чтобы любить
Все живое в мире земном!
Пусть сердце — доброе и молодое —
Разумом будет владеть твоим.
Пока же кровью кипит оно злою,
В могиле своей оставайся живым!
Считать врагами научишься змей.
Станешь с умом выбирать друзей,
Будешь дорогой верной идти
С теми, с кем тебе по пути,
Жизненный путь пройдешь ты такой,
Чтоб в памяти остаться людской!» —
Слова такие сказавши, она
Удалилась, презренья полна.
7
- Предыдущая
- 7/34
- Следующая
Перейти на страницу:
