Амстердам - Макьюэн Иэн Расселл - Страница 13

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая

Здесь место было почти ровное; он шел по кустистой траве к тропинке, по которой сюда приходили туристы из Лангдейла. Летом этот маршрут был до противности оживленным, а сейчас лишь одинокий ходок в синем целеустремленно пересекал широкое плато, спеша к Эск-Хаусу, словно на свидание. Когда ходок приблизился, Клайв увидел, что это женщина, и тут же вообразил себя в роли ее кавалера на том месте, куда она, видимо, так спешила: он ждал ее у пустынного озерка, окликал ее по имени, вынимал из рюкзака шампанское и две серебряные рюмки, подходил к ней… У Клайва никогда не было ни подруг, ни даже жен, любивших пешие походы. Сюзи Марселлан, большая охотница до всего новенького, отправилась с ним однажды в горы Катскилл и показала себя беспомощной манхэттенской беженкой: весь день комически жаловалась на мошек, мозоли и отсутствие такси.

К тому времени когда он вышел на тропу, женщина была метрах в восьмистах впереди и уходила вправо к скалам Аллен-Крагс. Он остановился, чтобы дать ей уйти и одному остаться на широком поле. Разрыв в тучах расширялся, и позади, на плато Ростуэйт-Фелл, сноп света, упавший на папоротники, исправил репутацию коричневой краски, опалив ее желтым и красным. Клайв убрал непромокаемый костюм, съел яблоко и обдумал маршрут. Ему уже хотелось взойти на Скафелл-Пайк, и он даже испытывал нетерпение. Кратчайшая дорога была через Эск-Хаус, но теперь, когда его отпустило, он решил пройти дальше на северо-запад, спуститься к озеру Спринклинг-Тарн и низом, мимо Стай-Хед, выйти к длинному подъему по Коридорному маршруту. Если спуститься к Грейт-Энду и возвращаться тем же путем, каким шел сюда, по долине Лангстрат, то он успеет в гостиницу к сумеркам.

Он зашагал к широкому заманчивому гребню Эск-Хаус, чувствуя, что физически он не так уж уступает себе тридцатилетнему, что не мускулы, а дух тормозили его до сих пор. Какую силу он ощутил в ногах, когда у него исправилось настроение!

Огибая широкие потертости, причиненные ландшафту пешеходами, он по дуге направился к гребню и, как это часто бывало, стал рассматривать свою жизнь в новом свете, теша себя воспоминаниями о последних маленьких успехах: недавно выпущенный диск с его ранним оркестровым опусом, почти почтительный отзыв о его творчестве в воскресной газете, глубокая и остроумная речь, которую он произнес, вручая приз за сочинение ошеломленному школьнику. Клайв думал о своем творчестве в целом, о том, каким разнообразным и мощным выглядит оно, если поднять голову и обозреть его в перспективе, как представляет вкратце всю историю его жизни. А сколько еще надо сделать! С теплым чувством он думал о людях, с которыми его свела жизнь. Наверное, он был не в меру суров с Верноном – ведь Вернон всего лишь пытается спасти газету и уберечь страну от грубой политики Гармони. Сегодня же вечером он Вернону позвонит. Их дружба слишком важна, нельзя ее рвать из-за одного частного спора. Они могут сойтись на том, что расходятся во мнениях, и остаться друзьями.

С этими благостными мыслями он дошел наконец до гребня, откуда открывался вид на длинный спуск к Стай-Хеду, но то, что он увидел, вызвало у него раздраженный вскрик. Растянувшись на полтора километра светящейся цепочкой оранжевых, зеленых и голубых пятен, двигался отряд туристов. Это были школьники, наверно, сотня их спускалась к озеру. Чтобы обогнать всех, понадобится не меньше часа. Не дав себе времени подумать о вечных своих раздражителях – оптическом загрязнении среды идиотскими флюоресцентными анораками и страстью этой публики к передвижению стадами, – он отвернул вправо, к Аллен-Крагc, и, едва туристы пропали из виду, хорошее настроение вернулось. Он воздержится от энергичного восхождения на Скафелл-Пайк, не спеша пойдет назад по гребню и через Торнитуэйт-Фелл спустится в долину.

Не прошло, казалось, и нескольких минут, как он уже стоял на вершине утеса, переводя дух и поздравляя себя с переменой плана. Его ожидала прогулка, «полная интереса», как охарактеризовал ее Уэйнрайт[19] в «Южных нагорьях». Тропа то поднималась, то спускалась к озеркам, пересекала болота и скальные обнажения и выводила к вершинам Гларамары. Предвкушением этой прогулки он успокаивал себя неделю назад, засыпая.

Через четверть часа на склоне, заканчивавшемся наклонной рябой плитой, совершилось наконец то, на что он так надеялся: он был счастлив своим одиночеством, тело радовалось, спокойные мысли были далеко – и он услышал музыку, которую искал, по крайней мере услышал ключ к ее форме.

Явилось это как дар: большая серая птица взлетела с тревожным криком при его приближении. Набрав высоту и заложив вираж над долиной, она издала тонкий крик, три ноты, в которых он сразу узнал обращение мотива, уже записанного им для пикколо. Как изящно, как просто. Обращение линии было зародышем бесхитростной и прекрасной песни в простом размере – и он почти уже слышал ее. Но не совсем. В голове у него возник образ ступенек, плавно идущих вниз – от люка в мансарде или от двери легкого самолета. Одна нота наслаивалась на другую и звала следующую. Он слышал это, держал в руках – и исчезло. Еще тлел дразнящий остаточный образ и затихал отзвук печальной короткой мелодии. Эта синестезия была мучением. Ноты были накрепко связаны между собой – маленькие полированные шарниры, на которых распахнется совершенная мелодия. Он снова почти услышал ее, когда взобрался на верх наклонной каменной плиты и, остановившись, полез в карман за карандашом и блокнотом. Не совсем печальная. В ней было и веселье, бодрая решимость перед лицом невзгод. Мужество.

Он стал записывать обрывки услышавшегося в надежде вызвать к жизни остальное усилием воли, но в это время донесся другой звук – не воображаемый, не птичий крик, а невнятный голос. Клайв настолько сосредоточился, что почти одолел искушение поднять голову; но все же не совладал с собой. Заглянув за край плиты, нависшей наддеся – тиметровым обрывом, он увидел озерцо размером с большую лужу. На дальнем берегу его, окаймленном травой, стояла женщина, которая недавно прошла мимо, – женщина в синем. Перед ней, что-то тихо бубня, стоял мужчина, одетый совсем не по-туристски. Лицо его, длинное и худое, напоминало рыльце животного. На нем был старый твидовый пиджак, серые брюки из фланели и приплюснутая кепка, шея обмотана белой тряпкой. Возможно, фермер с холмов – или вышел ее встретить презирающий пешие походы друг. То самое свидание, которое нафантазировал Клайв.

Это неожиданное зрелище, эти отчетливые фигуры среди скал как будто кто-то приготовил специально для него. Казалось, они были актерами, разыгрывавшими сцену, смысл которой ему полагалось разгадать, что-то изображали, притворяясь, будто не знают о присутствии зрителя. Что бы ни происходило между ними, первой мыслью Клайва, вспыхнувшей, как неоновая вывеска, было: Меня тут нет.

Он нырнул за камень и продолжал писать. Если сейчас зафиксировать на бумаге то, что он уже поймал, тогда можно будет тихонько отойти дальше по гребню и там заняться остальным. Донесся голос женщины, но он не слушал. И так уже трудно было восстановить то, что минуту назад казалось ясным. Поблуждав среди звуков, Клайв все-таки нашел его снова, этот наслаивающийся образ, такой очевидный, когда он вернулся, и немедленно ускользавший, стоило только немного ослабить внимание. Он зачеркивал ноты с такой же быстротой, с какой вписывал, но когда голос женщины сорвался на крик, рука его замерла.

Сознавая, что это ошибка, что надо было продолжать запись, он тем не менее выглянул из-за плиты. Сейчас женщина стояла лицом к Клайву. Он решил, что ей немного меньше сорока. У нее было маленькое смуглое мальчишеское лицо и кудрявые черные волосы. Значит, они с мужчиной знают друг друга, потому что спорят – похоже, семейная ссора. Она положила рюкзак на землю и стояла в вызывающей позе: подбоченясь, расставив ноги, выставив подбородок. Мужчина шагнул к ней и схватил ее за локоть. Она резким движением стряхнула его руку. Затем, что-то выкрикнув, подняла рюкзак и попыталась вскинуть его на плечо. Но мужчина тоже держался за него и тянул к себе. Несколько секунд они боролись, рюкзак перемещался туда и сюда. В конце концов им завладел мужчина и одним презрительным движением, взмахом кисти, швырнул в озеро; рюкзак нырнул, всплыл наполовину и стал медленно тонуть.

• Предыдущая
• 13/27
• Следующая