Москва мистическая - Коровина Елена Анатольевна - Страница 12

Вот когда на ум пришли вдруг слова странного старикашки: «По миру пойдешь!» Точно – пойдет…

Через неделю «бизнеса» долг Любочки достигал уже стоимости ее единственной квартиры, сделки срывались как по плану. Любочка впала в панику. Вот тогда-то бойфренд и отвел ее к одной даме-гадалке, что числилась в завсегдатаях «Бара вредных привычек». Действительно, разве знать будущее – не вреднейшая привычка человечества?

Дама выслушала Любочку, покачала головой в красном шарфе и всплеснула руками, усеянными массивными браслетами и кольцами:

– Так вы же со стариком Кусовниковым встретились!

– С кем? – удивилась Любочка. Но вдруг и сама вспомнила: старик именно эту фамилию называл.

– Старик Кусовников жил как раз в доме номер 17 по Мясницкой улице, на месте которого стоит нынешний дом, около которого вы его и встретили.

Дама-гадалка усадила Любочку – рассказ-то долгим будет – и поведала стародавнюю историю.

В начале 1840-х годов дом № 17 на Мясницкой улице перешел во владение четы Кусовниковых. Муж, Петр Петрович, происходил из древнего купеческого рода, разбогатевшего еще в конце XVIII века и ставшего вести жизнь вполне аристократическую. Сам Петр Петрович был человеком уже почтенного военного звания – генерал-майором, к тому же весьма богатым.

Дом № 17 Кусовников решил выкупить потому, что в начале XIX века тот принадлежал его родственнику – лейб-гвардии капитану Алексею Кусовникову. Однако, приобретая дом, Петр Петрович и не подозревал о его тайне. Оказалось, что в большом доме несколько комнат были заколочены. Ясно, что Петр Петрович приказал открыть эти потайные комнаты. Но когда он увидел их убранство, то, как говорят, немного умом тронулся. И немудрено! Комнаты были обиты черным штофом, даже потолки черные. По стенам шла замысловатая черно-красно-золотая лепнина с загадочными знаками и символами. Выяснилось, что Алексей Кусовников был ярый масон, член ложи «Соединенных друзей», вот он и сделал несколько тайных комнат, предназначенных для масонских собраний и обрядов.

Новый хозяин, Петр Петрович, конечно, приказал снова закрыть комнаты, но сам стал тревожен, нелюдим, перестал спать ночами, словом, как говорили его друзья, «потерялся умом в тех черных комнатах».

Тут стоит вспомнить, что род Кусовниковых всегда отличался странностями. Предок Петра Петровича, петербургский купец-миллионер Михаил Семенович Кусовников развлекался еще на рубеже XVIII – XIX веков очень своеобразно. Оденется в лохмотья и явится в самый богатый магазин, а чаще всего в ювелирную лавку. Выберет дорогущий бриллиант и требует, чтобы ему показали. А когда продавец или хозяин попытается выгнать «нищего бродяжку» вон, Кусовников вынет из кармана пачку ассигнаций и бросит на прилавок:

– Вот! Знай наших! Всю ювелирную лавку могу купить, не то что один брульянт!

Продавцы, конечно, тут же в пояс кланяются с извинениями. А Кусовникову только того и надо – уважения.

Между прочим, жил он в одном из самых престижных домов Петербурга – на углу нынешнего канала Грибоедова и Невского проспекта. Этот трехэтажный особняк (№ 30/16) построил сам великий Растрелли. После смерти Кусовникова дом перешел к его дочери Ольге, вышедшей в 1828 году замуж за знаменитого барона Василия Энгельгардта, того самого, что устраивал в Петербурге знаменитые балы-маскарады, на которые съезжалось все светское общество и где бывал сам император Николай I. Именно этот дом Энгельгардта и описал Михаил Юрьевич Лермонтов в своей драме «Маскарад». Словом, несмотря на купеческое происхождение, Кусовниковы принадлежали к высшему обществу.

Вот и о московском Петре Кусовникове не следует говорить, что он был «замызганным старикашкой», как иногда пишут. Просто возраст и впечатление от черных масонских комнат повлияли на его бедный ум. Петру Петровичу стало мерещиться, что все хотят его ограбить. Вот он и удумал: перевел деньги в банковские ассигнации (что-то вроде облигаций – платежных обещаний банка), упаковал их в непромокаемый мешок и стал прятать каждый день дома в разных местах. Опасаясь воров, всех слуг Кусовников рассчитал, гостей не принимал, на себя почти ничего не тратил, питался чуть ли не черствым хлебом. Супруга его, Варвара Ивановна, была женщина кроткая, на феноменальную скупость супругу не пеняла – раз муж велел питаться сухариками, не общаться ни с кем, обходиться без прислуги, – так тому и быть. А может, она и сама была жадна.

Варвара Ивановна даже дикую затею мужа одобрила: чтобы избежать ночного воровства, Кусовников нанимал извозчика и всю ночь колесил по Москве, прижимая к груди заветный мешок с ассигнациями. Ну и Варвара Ивановна восседала рядом, цепко ухватившись за шкатулку со своими семейными драгоценностями. При этом одевались супруги в рванину, чтобы не привлечь ненужного внимания.

Но как-то раз пришлось им все-таки выбраться из дома на неделю. Дела в подмосковной усадьбе потребовали присутствия. К их возвращению истопник решил протопить хозяйскую спальню, вот и затопил печь. Откуда ж ему было знать, что странный хозяин перед отъездом засунул туда свой заветный мешок, а хозяйка – шкатулку?!

Крик, поднявшийся едва чета Кусовниковых, возвратившись, переступила порог спальни, говорят, был слышен по всей округе. Увидев, что ее драгоценности переплавились в сплошное месиво, бедная Варвара Ивановна упала замертво. Петр Петрович, узрев пепел вместо ассигнаций, оказался поживучее – похоронив жену, он кинулся в банк:

– Нельзя ли восстановить ассигнации по имеющейся описи?!

Но банк ему отказал. Вот тогда-то бедняга Кусовников и тронулся умом по-настоящему. Некоторое время он в рубище гулял по Мясницкой, распугивая прохожих. Ну а потом умер, да не смог уйти на тот свет – все надеется вернуть свои сбережения. Вот и пугает теперь людей в полнолуние – стонет и плачет, а потом просит денег.

– Встреча с ним не обещает для денежных людей ничего хорошего. Особенно, если бизнесмен откажется дать ему денег, как вы, Любочка. Тогда он злится и разоряет весь бизнес.

– Что же мне делать? – чуть не в слезах вскричала бедная Любочка. – Эдак я точно по миру пойду!..

– Можно исправить ситуацию, – проговорила гадалка.

Любочка с грацией бегемотихи плюхнулась на колени:

– Скажите как? Я на все согласная!

– Тогда идите в полночь на Мясницкую улицу и у дома номер 17, где раньше было жилье Кусовникова, положите на мостовую самую крупную купюру, что у вас имеется.

– Все, что есть, положу! – выдохнула Любочка.

– И скажите уважительно: «Петр Петрович, Варвара Ивановна, вот ваши денежки!» И уходите быстро, не оглядываясь.

Любочка все сделала, как учили. И дела наладились. Через пару дней позвонил один заказчик, потом другой. Пошло дело снова вверх – к прибыли.

Вот как относиться к такому рассказу?! Не верите – ну и ладно! Но все-таки не гуляйте во владениях Кусовниковых в полнолуние. Береженого Бог бережет. Ну а встретите бедного старика-привидение, дайте хоть рублишко, проявите сочувствие к погорельцу.

Москва – город-пазл: стариннейшие здания, явленные миру много сотен лет назад, соседствуют с домами, построенными в бурные времена строительства хрущоб в Черемушках и других спальных районах, и со зданиями, возведенными в самые последние годы. И ничего – вполне мирно уживаются!

Вот только жители центра не стремятся выехать из старого и ветхого жилья. Даже когда в 50 – 60-х годах ХХ века расселяли коммуналки, «центровые» москвичи стремились остаться. Пусть коммуналка, пусть сырые дома, а на улице загазованность выше крыши – зато центр!

Но находились и исключения. Например, жители Ивановского переулка, переименованного в советские времена в улицу Забелина, рвались куда угодно, хоть на самую окраину – лишь бы не в этих стенах! А ведь это – самый центр, легендарный Белый город. Да здесь что ни камень – глубочайшая, интереснейшая история! Однако жители Ивановского переулка и окрестностей грезили не о престиже и истории. Они мечтали о… покое. Ибо в их квартирах раздавались томительные стоны, неожиданно холодало так, что кровь застывала в жилах, и в необъятных старинных коридорах возникали темные фигуры. Призраки – и это в ХХ веке!..