Время волков - Ворон Алексей - Страница 61

Длинноносый нетерпеливо выдернул рукав из пальцев Зверолова, процедив в ответ:

— Как получится…

Они напали все сразу, так что я даже не мог понять, сколько их. Несколькими быстрыми ударами Меча я откинул толпу назад. Она отступила, оставив на полу передо мной два трупа, и нахлынула вновь. Одним тычком Меча я пропорол кому-то грудь и услышал громкий голос, пытавшийся перекричать вопли обезумевшей толпы:

— Заставьте его перевоплотиться в зверя!

— Трус! — заорал я. — Выйди и бейся со мной. Это наша ссора!

В ответ я услышал лишь его хохот, подхваченный пьяными посетителями.

Профессиональному воину, проведшему немало времени на гладиаторской арене, а потом в настоящих боях, легко удалось бы справиться с этими плохо вооруженными людьми, матросами да воришками, будь их чуть поменьше. Мне трудно было удерживать толпу, а за спиной не было спасительной стены, которая могла бы стать мне защитой с тыла. Как я сожалел, что не мог вызвать ту боевую одержимость, что была у меня в римских землях. Тогда сражение с двумя десятками пьяных разбойников, окруживших меня, могло бы закончиться в мою пользу.

— Зверолов! — заорал я вновь. — Хоть один удар нанеси сам! Выйди на поединок!

Меч выл, рассекая воздух. Все же они были слишком медлительны для меня, я реагировал на выпады быстрее, чем они сами успевали осознать, что делают. К тому же нападавшие, столпившись вокруг меня, мешали друг другу и не ударяли все сразу. Каждому требовалось набраться сколько-то храбрости для того, чтобы ужалить рассвирепевшего оборотня.

Кто-то запрыгнул на стол позади меня, и я запоздало спохватился, что мне стоило самому занять эту позицию. Шею сзади пронзила вдруг глухая боль. Я услышал хруст собственной плоти, разорванной железом. Я развернулся, рассчитывая разрубить противника, но он ловко увернулся и спрыгнул со стола. В это время металл полоснул мне бедро, оставив кровоточащую рану. Грязно выругавшись, я рубанул Мечом. Чья-то окровавленная туша свалилась на меня, я отпихнул ее и вновь сделал выпад наугад, не видя ничего. Зверолов перекрывая гул, выкрикивал:

— Ты хочешь, чтобы я нанес удар? Ты хочешь поединка? Давай, прими звериное обличье, и мы сразимся один на один. Я нанесу желанный удар.

Краем глаза я заметил, что Зверолов, забравшись на один из столов, чтобы лучше видеть схватку, демонстрирует мне серп. Я крикнул:

— Вы, люди, считаете справедливостью и геройством сражаться с безоружным волком железным оружием?!

— Да полно, — весело воскликнул Зверолов, — я не верю, что ты волк. Давай, покажи, кто ты на самом деле. Ты, воплощение тьмы, не имеешь права требовать честного поединка. Ты зло, которое я призван уничтожить, ты превратил волколаков в убийц, ты совершил столько зла, что не заслуживаешь ничего иного, кроме позорной смерти.

Лезвие кинжала вошло мне в грудь по самую рукоять. В следующий момент пришла боль, холодная, яростная, и тут же рот наполнился кровью. Красная пелена застлала глаза. Ледяная дрожь из стынущих пальцев поползла вверх по рукам. Я услышал, как мой собственный Меч со звоном упал на пол. Но мне казалось, что я все еще сражаюсь, что рука моя крепка и наносит все новые удары. Я упал, стукнувшись головой о скамью, глаза не видели ничего. В тело впивались все новые лезвия, словно осиные жала. Во рту я чувствовал вкус крови, слух наполнялся гулом, воплями раненых, звоном мечей, ревом боевых кельтских рогов, и среди них я отчетливо различал вой рога моего вождя. Я вновь оказался в Апеннинах, в отряде Бренна, окруженном римлянами. Бренн в белой овечьей безрукавке, с раскрашенным вайдой лицом, свирепый, словно демон мрака, отдавал короткие приказания. Мы спешно переворачивали телеги с награбленным добром, готовились к бою. Кажется, никто из нас не сомневался в его исходе, потому что с нами были Бренн и Гвидион, с нами были сила и могущество Альбиона. Римляне с воплями набросились на наш заслон из телег, смяли его, и началась битва. И вновь я пробивался к Бренну, я, властелин времени, Заставлял его течь с иной скоростью. Воины медленно, словно в диковинном танце, сражались вокруг меня, они вскидывали мечи, брызгала кровь. Дождь медленно падал с небес, я мог проследить каждую его каплю. Я невольно любовался этим странным зрелищем. Мое время было другим. Я успевал разрубить нескольких римлян, пока они делали лишь один взмах меча. В несколько прыжков я преодолел расстояние, разделявшее меня с Бренном. Вот падает его враг, и его место занимает другой римлянин. Мой меч уже летит, чтобы срубить его голову. И голова его падает, словно мячик, из шеи бьет фонтан крови. Кровь попадает мне на лицо, в глаза, в рот. И несколько мгновений тишины, словно застывших от ужаса. Тогда я поворачиваюсь к своему вождю и вижу рукоять меча, торчащего из его живота. Я не успел, в который раз опоздал, время вновь обмануло меня.

И тогда я сдался превосходящему противнику, смирившись с тем, что мне не суждено повернуть время вспять.

Я наконец поверил, что уже не в силах ничего изменить. В гуле битвы я по-прежнему слышал вой рога моего вождя и понял, он зовет меня за собой. Теперь я хотел лишь одного, уйти на закат вслед за своим вождем, нагнать Бренна где-нибудь на переправах Иного Мира. И я побежал, мне нужно было спешить, нужно было успеть его догнать, чтобы он не превратился в вечно маячивший впереди силуэт, который невозможно настичь.

Я бежал по темному коридору Древнего Святилища, усыпанному высохшими листьями, бежал на свет, едва тлеющий в конце темного туннеля. Выбежав, я оказался в небольшой комнате, на полу которой был выложен крест из черного камня.

Я ждал, что вот-вот войдут в эту комнату Морана, Бренн и Гвидион, но я оставался один. Ни шорох, ни шаги не нарушили тишину святилища.

— Гвидион! — закричал я, но никто не ответил.

— Бренн! Где ты? Я слышал твой рог! — тишина. Я побежал по коридору, шурша листьями. Выбежав в центральное помещение Святилища, я остановился перед алтарем. Он был засыпан сухими листьями. Я сгреб листву, очистил алтарь и, всматриваясь в его мраморную поверхность неестественного голубого цвета, вспомнил то, что должен был смыть из моей памяти напиток Забвения, которым опоил нас в тот день Гвидион. Я вспомнил события того далекого дня, когда Гвидион привел меня, Морану и Бренна в это Святилище, чтобы свершить чудовищный обряд по изгнанию Зверя Фоморов из тела его брата. Вспомнил, как я упал на залитый кровью алтарь, и меня охватила дикая боль, чья-то жестокая воля изгоняла меня из подвластного мне тела. Дико крича, я раздвинул ребра, разорвал мышцы и кожу на теле Бренна и вырвался на свободу.

Обессиленный, я упал перед алтарем и завыл:

— Морана! Любовь моя, сжалься надо мной, Эринирская принцесса, протяни мне руку, помоги мне встать.

И она протянула ко мне руки, она взяла мою голову и положила к себе на колени, гладила меня и ласково шептала:

— Ты переживешь это, ты выдержишь, ты сильный. Я знаю, ты давно не двигался, у тебя затекло тело. Встань, Блейдд, теперь ты иной, теперь ты мой, мой Зверь.

И тогда я понял наконец смысл страшного заклятья:

Огонь и Вода, Земля и Воздух, — четыре стихии, четыре души, объединенные в одну сущность, разорвали узы, связывающие Бренна со Зверем Фоморов. Гвидион освободил своего брата от власти Древнего Врага. Но что он сделал со мной?

Внезапная боль вернула мне сознание. Мою грудь с треском резало острое лезвие. Я услышал голос Зверолова:

— Сердце оборотня нужно съесть, пока оно еще горячее, тогда его сила перейдет ко мне.

«То-то же будет разочарование, когда ты не обнаружишь в моей груди сердца», — подумал я.

— Это обязательно нужно делать серпом? — раздался дребезжащий голос длинноносого. — Кинжалом было бы удобнее.

Возле меня шла возня, сопровождаемая воплями, хрипами и руганью. Зрение не вернулось ко мне, но я понял, что разбойники пытаются поднять мой Меч. Чьи-то руки шарили по мне, обыскивая тело.

— Если бы вы заставили его превратиться в зверя, — укорял Зверолов.