Чужие браки - Томас Рози - Страница 3

Нина была единственным ребенком в семье. Детство и юность ее прошли в Графтоне, но когда ей исполнилось восемнадцать, она уехала учиться в художественную школу. Примерно через год ее родители перебрались в другое место. Сейчас их уже не было в живых. Все ее связи с Графтоном давно были прерваны.

Неожиданно Нина рассмеялась.

— Здесь я могу родиться заново. Некому будет смотреть мне через плечо. Признайся, ведь ты немного завидуешь этой возможности избавиться от навязчивых ярлыков, которые люди вешают друг на друга, будучи знакомы достаточно долго? «Нина не любит карри, ничего не понимает в музыке и всегда плачет, смотря сентиментальные французские фильмы».

Патрик кивнул и продолжил:

— «Патрик водит машину как старая дева, жуткий сноб и никогда не научится кататься на лыжах».

Теперь рассмеялись оба.

— Все же не надо меняться слишком сильно, — сказал Патрик. — Всем друзьям, которые любят тебя такой, какая ты есть, будет очень не хватать прежней Нины.

— Хорошо, не буду.

Нина задумалась. Она надеялась, что, начав все сначала, вдали от людей, которые знали их с Ричардом, сможет избавиться от невосполнимости своей утраты. Возможно, это было наивно, но она очень хотела, чтобы все было именно так.

Сверху послышался стук дверного молотка. Прибыл фургон с мебелью.

Патрик руководил выгрузкой. Это заняло гораздо меньше времени, чем он предполагал, так как Нина привезла с собой только самое необходимое. Здесь было всего несколько вещей, памятных ему по лондонскому дому Кортов: шифоньер времен королевы Анны, диваны, стулья и еще французская настольная лампа на подставке в форме ладьи. Фургон разгрузили меньше чем за два часа, и он уехал.

Нина и Патрик немного выпили в гостиной. Мебели в комнате почти что не было, и их голоса отдавались эхом. В темноте за окнами величественно сиял подсвеченный фасад собора.

— Тебе хватит всего этого? — спросил Патрик, имея в виду обстановку.

— Я постаралась привезти как можно меньше, — ответила Нина.

Теперь она уже не чувствовала себя такой уверенной. Ей вдруг вспомнилось, как люди из агентства, куда она сдала коллекцию на хранение, упаковывали полотна и оборачивали джутовой материей статуи, перед тем как унести их.

— На первое время хватит, а потом я что-нибудь куплю, — сказала она. — Что-нибудь новое, другое.

— Хочешь, я останусь и свожу тебя куда-нибудь пообедать? — спросил Патрик.

— Спасибо, — ответила Нина. — Это очень мило с твоей стороны. Но тебе ведь так долго ехать обратно. А мне надо распаковать вещи.

Патрик понял, что Нина хочет остаться наедине со своими мыслями о будущем, какими бы они ни были. Он выпил еще стакан вина — очень не хотелось уходить, затем встал. Нина проводила Патрика до лужайки, где он припарковал машину. Они договорились насчет уик-энда и пообещали друг другу созвониться. Патрик расцеловал Нину в обе щеки, сел в машину и уехал.

Нина вернулась в дом и закрыла за собой дверь. Она медленно поднялась в спальню и остановилась около кровати, поглаживая ее полированную спинку. Ричард купил эту французскую кровать в качестве свадебного подарка жене.

В их брачную ночь Ричард укачивал Нину и просил ее представить себе, что они плывут в лодке по спокойному морю. Нина улыбалась мужу. Все было как во сне, и море удовольствий, казалось, не имело границ.

Нина обхватила себя руками, впилась ногтями в плечи, чувствуя спасительную боль.

— Почему ты оставил меня? — медленно произнесла она. — Я не могу жить без тебя.

Сейчас приезд в Графтон казался ей полной бессмыслицей. Даже если Нина продаст все, что они покупали вместе с Ричардом, уберет все, что так или иначе касается их совместной жизни, все равно и тогда будет болезненно ощущать его отсутствие.

В тишине пустого дома Нина громко разрыдалась.

Первыми Нину заметили Дженис Фрост и Марсель Уикхем. Они делали покупки в супермаркете, когда из-за соседнего ряда полок вышла высокая стройная женщина в черной юбке. Рыжие волосы были небрежно собраны в пучок, губы накрашены слишком ярко для ее бледного лица.

— Кто это? — заинтересовалась Дженис. Ей казалось, что она знает в городе всех или, по крайней мере, всех, кто заслуживает внимания.

Марсель посмотрела в ту сторону, куда указывала подруга. Женщина направлялась к выходу, неся пустую проволочную корзину, и вскоре скрылась из виду.

Марсель погрузила на свою тележку большую пачку стирального порошка и покатила ее дальше вдоль упаковок с кашами и соками.

— Понятия не имею, — сказала она. — Наверное приезжая. На голове Бог знает что.

Подруги методично обследовали супермаркет, двигаясь взад-вперед вдоль рядом, но рыжеволосая женщина больше не попалась им на глаза.

Нина заплатила за покупки, ставя их по очереди на специальный конвейер, расстроенно глядя на порции мяса, рыбы, овощей, рассчитанные на одного человека. Она любила готовить, но не получала никакого удовольствия, делая это для себя одной.

У Нины не было машины в Графтоне. Она продала и «альфу-ромео», которую купил ей Ричард, и «бентли-купе» сразу после смерти мужа — не могла сесть ни в одну из них. В супермаркет она приехала на небольшом автобусе, напоминавшем ей детскую игрушку.

Нина протиснулась в автобус, полный пенсионеров и молодых мамаш со складными колясками, прижав к бедру свою довольно легкую ношу. Автобус выехал со стоянки как раз перед «вольво» Дженис, в котором та ехала вместе с Марсель.

Затем Нина встретилась с Эндрю Фростом, мужем Дженис. Эндрю узнал ее.

Нина работала. Она рисовала тигра, выглядывающего из джунглей, для детского букваря. Ей удалось занять себя на целое утро. Нина работала медленно, то и дело макая кончик кисточки то в золотистую, то в изумрудную, то в бирюзовую краску. Проработав несколько часов, Нина подняла наконец голову и увидела над головой ярко-синее небо.

Было время ланча, но Нина не могла сейчас заставить себя приготовить даже что-то очень простое. Вместо этого она взяла с вешалки свое ярко-красное пальто и вышла прогуляться по лужайке.

Эндрю отлучился из офиса, чтобы послушать органный концерт. Он как раз направлялся к западному входу собора, радостно предвкушая целый час, наполненный музыкой и свободный от посетителей и телефонных звонков. И тут он увидел рыжеволосую женщину в малиновом пальто. Эндрю сразу же узнал ее. Костюм, в котором Нина играла когда-то Беатриче в школьном спектакле, был точно такого же цвета.

Эндрю ускорил шаг и нагнал Нину.

— Нина Стрейндж, я не ошибся? — спросил он.

Нина остановилась. Повернув голову, она увидела коренастого мужчину с редеющими светлыми волосами. На нем был костюм и плащ, хотя на небе не было видно ни облачка.

— Не узнаете меня, — утвердительно сказал мужчина.

Тень догадки промелькнула на лице Нины.

— Да нет, кажется узнаю. Подождите минутку…

— «Когда я говорил, что умру холостяком, я думал, что не доживу до свадьбы».

— О, Боже, вот теперь я вспомнила. Эндрю, не так ли?

— Эндрю Фрост. Бенедикт вашей неподражаемой Беатриче.

— Боже, как давно это было! — Они пожали друг другу руки. Нина радостно рассмеялась. Она вспомнила неуклюжего подростка, который играл вместе с ней в шекспировской пьесе, которую они подготовили в школе.

— Вы были бесподобны, я — ужасен.

— Это не так. Вы играли очень хорошо.

— А ваши ноги в елизаветинских чулках были просто восхитительны!

Эндрю улыбнулся ей.

— Я собирался послушать музыку, — сказал он, — но, может быть, теперь нам лучше пойти в кафе напротив? Вы уже завтракали?

Нина заколебалась.

Обрывки воспоминаний, прокручиваясь в ее голове, быстро приобретали форму, обрастая все новыми деталями, как поверхность моментального снимка. Сейчас вместо взрослого мужчины Нина видела перед собой того подростка, с которым была знакома когда-то и чем больше она вглядывалась в это лицо, тем более реальными казались черты мальчика и более призрачными — черты взрослого, так что в конце концов Эндрю сегодняшний стал казаться воспоминанием. Ей тут же вспомнились долгие часы репетиций в школьном зале, пахнущем мастикой для паркета, пронафталиненные костюмы, юношеские драмы, полные слез, но быстро забывающиеся, голоса учителей и друзей. После этого было странно обнаружить себя стоящей на лужайке в тени тутового дерева в образе зрелой женщины, а не юной школьницы.