Чужие браки - Томас Рози - Страница 12

— Мне будет интересно посмотреть на ход работ, — произнесла Нина после паузы.

— Самих работ видно почти не будет. Боюсь, что вас лишат этого прекрасного вида только лишь для того, чтобы заставить любоваться строительными лесами.

— Что же, переживу и это, — сказала Нина.

Гордон взглянул на часы. Увидев, сколько времени, Гордон вдруг осознал, что провел в этом доме гораздо больше времени, чем ему казалось, между тем как уже давно пора было идти в больницу к Вики и Хелен. Затем Гордон обнаружил, что не отрывает глаз от роскошных волос Нины и гадает про себя, что случится, если он возьмет и накрутит на палец одну из этих огненных прядей. Гордон откашлялся. Он напоминал сам себе возбужденного неопытного юнца.

— Если вам так все это интересно, — сказал он наконец, — можем как-нибудь зайти внутрь, и я покажу вам, какие работы планируется провести там.

— С огромным удовольствием, — ответила Нина.

Сейчас они стояли лицом к лицу, и невидимым прохожим на лужайке, должно быть, были хорошо видны их силуэты.

— Я позвоню завтра в это же время, и мы договоримся, — быстро выпалил Гордон, направляясь к двери.

Нина кивнула. Да, да, она будет очень ждать этого звонка, а потом они будут ходить под сводами собора, разглядывая готические арки и изящно скрытые вентиляционные отверстия.

Когда Гордон ушел, оставшись одна в пустом доме, Нина почувствовала, что уже начинает по нему скучать.

Через прозрачную перегородку в другом конце офиса Гордон мог наблюдать за своим партнером.

Эндрю работал, низко склонившись над столом, на котором лежала кипа отчетов и калькулятор. Все то время, пока Гордон разбирал документы на своем столе, раскладывая их в аккуратные стопки, Эндрю умудрился не сменить позы.

Его спокойная сосредоточенность злила Гордона. Он ощущал раздражение почти физически — как будто его голову пытались отшлифовать с помощью шкурки. У самого Гордона была куча работы. Он начал свой рабочий день с посещения места, намеченного под строительную площадку. Это находилось за городом. Потом Гордон отправился на встречу с архитекторами, которые хотели построить в этом месте спортивный комплекс. Затем Гордон планировал написать пояснительную записку к проекту инженерных работ, возложенных на фирму, но до сих пор еще даже не взглянул на свои записи. Он не мог ничего делать, кроме как ждать, считая минуты, когда день наконец подойдет к четырем, и они с Ниной отправятся в собор.

Зазвонил его личный телефон. Гордон схватил трубку в сумасшедшей надежде, что Нина каким-то непостижимым образом узнала его номер. Это была Вики.

— Да. Да, любимая, конечно. Просто занят. Скажи лучше, как ты?

— Швы немного побаливают, и очень сильно устаю. Вчера ночью в палату положили двух новеньких. Одна из них с близнецами.

Голос Вики слегка дрожал. Гордон понимал, что жена нуждается в его сочувствии, но ничего не мог с собой поделать. Сегодня его раздражало все, в том числе Вики с ее смесью беспомощности и стоицизма. Он опять подумал о шлифовальной шкурке.

— Бедная Вики. И бедная та женщина, с близнецами. А как сегодня Хелен?

— Спит уже гораздо меньше. Я как раз только что ее покормила. Она лежит рядышком и смотрит на меня.

Гордон почувствовал прилив любви и нежности к ним обеим, но — увы — на фоне все того же раздражения.

— Я приеду вечером, — сказал он.

— Поговори со мной хотя бы пять минут, — попросила Вики. — Расскажи, что там у вас новенького. Здесь так тоскливо и одиноко.

Вики почти плакала. Послеродовой бунт гормонов, объяснил про себя ее состояние Гордон. После кесарева сечения так же, как и после нормальных родов. Пожалуй, даже еще сильней. Надо будет сказать медсестре сегодня вечером.

— Гордон? — послышалось из телефонной трубки.

Он рассказал ей об утреннем визите на стройку, о ждущем его отчете — словом, обо всем, кроме, естественно, самого главного.

— Дорогая, — сказал он в конце концов, — сейчас мне уже обязательно надо работать. Увидимся позже.

— Я люблю тебя, — еле слышно прошептала Вики.

— Я тоже, — ответил Гордон.

Он достал ручку и заставил себя погрузиться в неразборчивые записи, сделанные сегодня утром, как заставляют себя нырнуть в холодную воду. Минут за двадцать ему удалось состряпать вполне приличный черновик доклада. Взглянув на часы, Гордон увидел, что уже половина четвертого.

В коридоре, торопливо натягивая пальто, Гордон заметил Эндрю. Голубая рубашка Фроста была такой же безукоризненно выглаженной, как и в начале рабочего дня, но узел галстука был ослаблен, как бы показывая, что он работал весь день без отдыха.

— В больницу? — мягко спросил Эндрю. В голосе звучали любопытство и забота, и ни тени упрека за то, что его партнер так рано покидает офис.

Гордон кивнул.

— Но сперва загляну ненадолго в собор.

Эндрю не был так заинтересован в проекте реставрации, как Гордон.

— Что же, увидимся завтра утром, обсудим проект супермаркета, — сказал он.

— Да, конечно, я буду в полвосьмого, — уже выходя, ответил Гордон.

Машина была припаркована на заднем дворе на его персональном месте для стоянки. Ведя машину в направлении центра города, Гордон чувствовал себя так, как будто совершает побег.

Гордон неожиданно обнаружил, что смеется, смеется от радости при мысли о своей свободе и о том, что сейчас он увидит Нину.

Нина была уже в соборе. В последнее время Нина стала чувствовать себя в Графтоне намного уютнее. У нее появилось, наконец, ощущение, что она здесь живет. Живет, а не прячется от жизни. Немалую роль в этом сыграло то, как тепло приняли Нину женщины Графтона.

Но со вчерашнего дня, с того момента, когда она увидела Гордона, склонившегося над камином, все опять переменилось.

Все время после его ухода Нина чувствовала какое-то неприятное возбуждение с примесью страха. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, Нина вышла из дома немного пораньше, решив прогуляться по лужайке, уверенная, что Гордон найдет ее. Сейчас она сидела в глубине нефа на последнем ряду, бессмысленно глядя в окно.

Гордон пересек лужайку и, проходя через западный вход, вокруг которого уже были частично возведены леса, а потом через внутреннюю дверь, он внимательно оглядывал стены и купол, как будто желая убедиться, что внутри собора все в порядке, прежде чем привести сюда Нину.

Гордон сразу увидел ее. Нина сидела к нему спиной, скрестив ноги и сложив руки на груди. Сегодня она казалась Гордону еще более элегантной и утонченной. Его охватил острый прилив радости и благодарности судьбе за то, что эта женщина сидит здесь в полумраке нефа и ждет его, именно его и только его. Гордон подошел к ней сзади и положил руку на плечо. Он не убрал руку и тогда, когда Нина обернулась и взглянула на него снизу вверх.

— Я так рад вас видеть, — Гордон говорил чистую правду, без малейшего налета банальной светской любезности.

— Я тоже, — в ответе Нины звучала ровная спокойная грусть, и это тоже восхищало Гордона.

Нина встала. Она была в туфлях на высоких каблуках, так что теперь их глаза оказались на одном уровне.

— Что же, показывайте, — сказала она.

— Пойдемте, — сказал Гордон, стараясь не выдать голосом своего волнения.

Сначала Гордон провел Нину вдоль рядов деревянных кресел и вдоль боковых исповедален. Он рассказывал о том, какие работы запланированы в том или ином месте, Нина внимательно слушала, иногда задавала вопросы, но в основном молчала.

— Чтобы понять, насколько эффективна защита камня от эрозии, требуется очень много времени, иногда сто лет, — говорил Гордон. — А иногда и больше. Во времена королевы Виктории люди уже понимали, что здесь происходит, и пытались, как могли, с этим бороться. Они красили стены водонепроницаемой краской. Это была излюбленная техника того времени, действительно лучшая из всех, которые тогда существовали. Но дело в том, что под верхним слоем краски процесс не прекратился. Камень продолжает размягчаться и рушиться. Вот, посмотрите сюда. Видите?