Чужие браки - Томас Рози - Страница 1

Стоял конец октября.

Лондон скрылся из вида, и люди, сидящие в машине, могли теперь наслаждаться красотой осеннего леса, тянущегося вдоль шоссе. В городе осень являлась в образе нового вида из окна — увядающие тополя и каштаны, а в общем — все тот же пейзаж, но здесь яркие кроны деревьев на фоне бурых полей и серебристо-серого неба напоминали пожар.

— Посмотри, — обратилась Нина к своему спутнику, — вот она, природа во всей своей красе. Ничего похожего на нашу городскую жизнь. И с сегодняшнего дня я — часть всего этого мира. Как там в стихотворении?..

Нина прекрасно помнила эти строки, но она боялась всколыхнуть в памяти неожиданную цепочку ассоциаций. Иногда память играла с ней злые шутки, неожиданно извлекая на свет какую-нибудь сцену из прошлого или обрывок фразы, которые заставляли Нину плакать. А слез в ее жизни и так было более чем достаточно.

— «Время туманов и зрелых плодов урожая…» — подсказал Патрик.

— Да, точно.

Строка из стихотворения навевала мысли о завершении какого-то важного периода жизни, вслед за которым неизбежно следовало равнодушное спокойствие, означавшее начало увядания.

Нина оглянулась, как будто бы надеялась еще раз увидеть вдали очертания Лондона. Но сзади не было ничего, кроме дороги, машин и буйства осенних красок.

Нина подумала, что уже уехала из Лондона, но еще никуда не приехала. У нее было такое чувство, что весь огромный мир, в котором она жила до сих пор, сжался до таких размеров, что мог поместиться в машине Патрика.

— Именно так я себя и чувствую, — произнесла Нина, имея в виду стихотворение.

— Ты еще не такая уж зрелая, — пошутил Патрик.

— И с плодами дела тоже обстоят неважно.

— Плоды — это твоя работа. И потом, тебе только тридцать пять…

… И поэтому, хотя она и вдова, у нее еще достаточно времени, чтобы встретить другого мужчину, а может быть, и выйти за него замуж, обзавестись, если ей этого захочется, целым выводком детишек. Не так уж много времени, но вполне достаточно. Патрик не хотел, чтобы она забывала об этом, но был достаточно деликатен, чтобы не говорить на эту тему прямо. Нина была благодарна ему за работу, однако какая-то ее часть в то же время хотела, чтобы ее любящие друзья перестали ходить вокруг нее на цыпочках, чтобы кто-нибудь из них прикрикнул на нее как следует: «Твой муж умер, но ты жива и должна, черт возьми, как-то с этим справиться».

Именно так она пыталась себя расшевелить. Ее переезд в Графтон должен был помочь ей в этом.

Нина протянула руку и прикоснулась к бедру Патрика. Сквозь одежду чувствовалось тепло его тела и сила мускулов. Патрик не вздрогнул, даже не пошевелился, но Нина немедленно убрала руку. У Нины часто возникало такое чувство, что смерть Ричарда изъяла и ее, а не только его, из мира материальных вещей. Вдовы не касаются сидящих рядом мужчин. Они лишь скорбно принимают молчаливые объятия, похлопывания по плечу и пожатия холодных рук, но никогда не дотрагиваются первыми, чтобы почувствовать успокаивающее тепло живой плоти.

— Спасибо, Патрик, что помогаешь мне перебраться, — сказала Нина.

Патрик на секунду оторвал глаза от дороги, чтобы взглянуть на свою спутницу. Он вел очень осторожно. Сегодня заднее сидение машины было снято и все пространство занимали аккуратно упакованные коробки — самые дорогие и ценные вещи Нины. Остальные должен был доставить фургон, который выехал чуть позже.

— Ты же знаешь, я ведь хотел перевезти тебя сам и посмотреть, как ты устроишься на новом месте, — сказал Патрик и опять стал пристально следить за дорогой.

Сзади показался немецкий автобус с туристами, и Патрик тут же взял вправо, чтобы пропустить его. «Будь на его месте Ричард, — подумала Нина, — он сильнее нажал бы на акселератор, чтобы машина резко вырвалась вперед». Нина разглядывала лица пассажиров за стеклами автобуса. В основном это были пожилые пары, главной целью которых было приятно провести время вместе. Нина поспешила отогнать надвигавшийся призрак грусти.

— Хочешь, остановимся где-нибудь выпить чаю? — спросил Патрик.

— Я-то нет, но раз тебе хочется, давай остановимся прямо здесь, — ответила его спутница.

Нина взяла с собой корзинку с чашками, заваркой и небольшим электрическим чайником, как советовала статья о переезде в журнале по домоводству. Во время сборов Нина проявила настоящий организаторский талант. Она составила больше дюжины различных списков, все время что-то добавляя и вычеркивая, на ходу меняя решения. Зато все было продумано до деталей, на каждой коробке была наклейка, на которой было указано, куда именно следует отнести ее по прибытии. Нина сама обмеряла мебель, причем проверила размеры дважды. Она могла без труда найти любую мелочь.

Главная проблема была в другом: правильно ли она делала, что переезжала, или же просто сошла с ума, а именно таково было мнение почти всех ее друзей.

— С тобой все в порядке? — спросил Патрик.

— Все просто замечательно, — улыбнулась Нина.

Сельский пейзаж казался бесконечным. До Графтона было еще около часа.

Сначала впереди показались две симметричные башенки собора. Потом стал виден и сам городок, который окружали поля, переходящие в гряды невысоких серых холмов. Типично английский пейзаж. Пилигримам, приходившим в Графтон лет пятьсот назад, наверняка открывался тот же вид, когда они спускались с холмов и приближались к городу.

Со времени детства Нины город разросся, вобрав в себя несколько пригородных местечек, выглядевших довольно уродливо. На съезде с Лондонского шоссе уже не было, как раньше, парка. Вместо него Нина увидела огромный супермаркет и сложенные из того же красного кирпича миниатюрные домики, тесно прижавшиеся друг к другу, да пару бензоколонок и небольшое кафе. Дорога постепенно превратилась в сложное переплетение перекрестков и светофоров. Ветер в беспорядке разбрасывал по улицам бумажный мусор.

— Езжай прямо, — сказала Нина, почувствовав вдруг желание извиниться перед Патриком за неприглядный вид за окном. Патрик повернул к собору.

Они пересекли Олд-бридж и очутились в старом городе. Мощеные улочки вели прямо к собору, к соборной площади. Было уже четыре часа. Улицы были полны машин, тротуары — людей, направляющихся за покупками — матери с колясками, другие — с детьми школьного возраста, старики. Глядя на все это, Нина вдруг почувствовала себя счастливой. Многое в облике родного города изменилось, но главное впечатление было то же, что и в детстве, когда Нина росла здесь, и это было прекрасно.

Дома были сложены из белого известняка и, казалось, сияли в лучах солнца. Нина узнавала изящные изгибы улиц — Саутгейт, Койн-стрит, Дроверс, любовалась безупречными пропорциями зданий, верхушками крыш — все казалось ей восхитительным и до боли близким. Они ехали мимо арки, за которой виднелся мощеный двор и серый фасад церкви.

— Куда теперь? — спросил Патрик.

— Вон туда, — показала Нина.

Они въехали в узенький коридор, по которому едва могла продвигаться машина. Миновав его, они наконец оказались в самом сердце Графтона — у лужайки перед собором. С одной стороны за высокими стенами виднелась соборная площадь, с другой — западная стена собора.

Патрик взглянул наверх, где на галерее из авантюрина в нишах безмолвно стояли святые и архангелы, взгляд его заскользил выше, от подножия колонн и контрфорсов к огромному темному окну и еще выше, туда, где красовался бельведер, выполненный в готическом стиле.

— А я и забыл, как величественно выглядят соборы, — проговорил он наконец.

Нина почувствовала себя польщенной.

— Я тоже успела забыть. Каждый раз это поражает меня заново. А вот и мой дом.

С одной стороны лужайки, как бы огораживая ее с севера, тянулся ряд домов эпохи Георга. К каждой двери вели четыре ступеньки с железными перилами, а окна первого этажа украшали причудливые литые гирлянды листьев. Дом Нины стоял в центре этого ряда, как раз напротив тутового дерева, которое росло в самом центре лужайки.