Темная Башня - Кинг Стивен - Страница 80

• Предыдущая
• 80/193
• Следующая

Роланд несколько мгновений смотрел на карту, словно общаясь с ней. Когда Тед предложил ему сигарету, взял. Потом начал говорить. Дважды провел мелком по ящику с оружием. Потом нарисовал на карте две стрелки. Одна указывала туда, что они называли севером, вторая — югом. Тед задал вопрос, потом Динки. За их спинами Шими и Хайлис играли с Ышем, как двое мальчишек. Ушастик-путаник очень точно имитировал их смех.

Когда Роланд закончил, Тед Бротигэн сказал: «Вы собираетесь пролить много крови».

— Действительно, собираюсь. Чем больше мы ее прольем, тем лучше.

— Рискованно для женщины, — Динки посмотрел сначала на Сюзанну, потом на ее мужа.

Сюзанна ничего не ответила. Эдди тоже. Он видел, что риск есть. И понимал, почему Роланд направляет Сюзанну на северную сторону периметра. Прогулочный трайк обеспечивал ей мобильность, которая им требовалась. Что же касается риска, так они вшестером намеревались схватиться с шестьюдесятью. А то и большим числом противников. Конечно, риск был, и, конечно, должна была пролиться кровь.

Пролиться кровь и вспыхнуть огонь.

— Я могла бы задействовать еще пару пулеметов, — глаза Сюзанны блестели, совсем как у Детты Уокер. — Если б они управлялись по радио, как игрушечные самолеты. Не получится, к сожалению. Но я буду двигаться, это точно. Буду носиться, прямо-таки как капля воды по горячей сковороде.

— Может это сработать? — в лоб спросил Динки. Губы Роланда изогнулись в сухой улыбке.

— Сработает.

— Как вы можете это утверждать? — спросил Тед.

Эдди вспомнил доводы Роланда, приведенные перед звонком Джону Каллему, и смог бы ответить на этот вопрос, но за весь ка-тет ответы давал дин, если мог, вот он и оставил это право Роланду.

— Потому что должно сработать, — ответил стрелок. — Другого пути я не вижу.

Шли уже следующие сутки, оставалось совсем немного до горна, сигнализирующего об утренней пересменке. А потом зазвучала бы музыка, включилось бы солнце, Разрушители ночной смены покинули бы Читальню, уступив место дневной смене. В эту ночь Пимли Прентисс смел меньше часа, но и за столь короткий срок его замучили страшные, хаотические сны. Наконец, где-то в четыре утра (часы на прикроватном столике утверждали, что уже четыре утра, но кто знал, можно ли им верить, да и какое это имело значение, с учетом близости конца) поднялся, прошел в кабинет, сел на стул и уставился на темный Молл, в этот час совершенно пустынный, если не считать одинокого и ничего не соображающего робота, который вдруг взялся патрулировать этот участок поселения, размахивая всеми шестью, заканчивающимися клешнями руками. Еще работающие роботы с каждым днем вели себя все более странно, но отключение батарей таило в себе немалую опасность, потому что на некоторых стояли мины-ловушки, которые взрывались при попытке их отключения. Так что не оставалось ничего другого, как смотреть на их фортели и напоминать себе, что конец близок, слава Иисусу и Богу-Отцу. В какой-то момент бывший Пол Прентисс открыл ящик стола повыше колена и достал «кольт» калибра четыре десятых дюйма, модель эта называлась «Миротворец». Именно из этого револьвера прежний ректор, Хамма, казнил насильника Камерона. Пимли за все время работы в Алгул Сьенто никого не казнил, и его это радовало, но, положив револьвер на колени, чувствуя его немалый вес, он как-то сразу успокаивался. Хотя почему ему захотелось искать успокоения темной ночью, когда все шло так хорошо, Пимли не имел ни малейшего понятия. О чем он знал наверняка, так это о непонятных аномальных отметках на, как это называли Финли и Дженкинс, их главный техник, Глубокой телеметрии, как будто эти приборы стояли на дне океана, а не в подвальной комнате, примыкающей к длинному, с низким потолком залу, в котором находилось остальное, еще полезное оборудование. Пимли отдавал себе отчет, что он чувствует (если уж называть вещи своими именами) надвигающуюся беду. И пытался убедить себя, что действует дедовская поговорка: он уже на пороге, так что самое время волноваться из-за яиц.

Наконец, он пошел в ванную, опустил крышку унитаза и преклонил колени в молитве. На коленях он стоял и когда в доме что-то переменилось. Шагов он не слышал, но знал, кто-то зашел в его кабинет. Логика подсказывала единственно возможный ответ. Поэтому, не открывая глаз, держа сцепленные руки на крышки унитаза, он спросил: «Финли? Финли из Тего? Это ты?

— Да, босс, я.

— Что он тут делал до горна? Все, даже Разрушители, знали, что Финли-Горностай любит поспать. Но только в спокойное время. В этот самый момент Пимли принимал у себя Господа Бога (хотя, по правде говоря, задремал, стоя на коленях, когда какой-то глубинный инстинкт предупредил, что он не один на первом этаже Шэпли-хауза). Конечно же, Пимли не мог грубо оборвать разговор с самим Господом, поэтому закончил молитву: «Даруй мне Твое благословение, аминь!» — и лишь после этого поднялся, поморщившись. Его чертовой спине не нравился этот огромный, далеко выдающийся вперед живот.

Финли стоял у окна, подняв «Миротворца», рассматривая его в тусклом свете, поворачивая из стороны в сторону, чтобы полюбоваться изящной насечкой на металлических пластинах рукоятки.

— Это тот самый револьвер, что отправил Камерона в мир иной, так? — спросил Финли. — Насильника Камерона.

Пимли кивнул.

— Будь осторожен, сынок. Он заряжен.

— Шесть патронов?

— Восемь? Или ты ослеп? Ради Бога, посмотри на размеры цилиндра.

Финли смотреть не стал. Вернул револьвер Пимли.

— Я знаю, как нажимать на спусковой крючок, умею, и этого достаточно, когда дело касается оружия.

— Да, если оно заряжено. Что ты здесь делаешь в такой час? Почему мешаешь человеку вознести утреннюю молитву?

Финли пристально смотрел на него.

— Если я спрошу, почему нахожу тебя за молитвой, одетым и причесанным, а не в халате и в шлепанцах с одним открытым глазом, что ты мне ответишь?

— Я нервничаю. Вот и все. Полагаю, ты тоже. Финли улыбнулся, обаятельно.

— Нервничаешь? А может, лучше сказать, что тебя трясет от волнения, ты не находишь себе места, не знаешь, куда приткнуться.

— Пожалуй… да.

Улыбка Финли стала шире, и Пимли решил, что она искренняя.

— Мне это нравится! Очень нравится! У меня нервы! Нервы!

— Нет, я нервничаю, — поправил его Пимли. — Мы говорим так.

Улыбка Финли поблекла.

— Я тоже нервничаю. Не нахожу себе места. Не знаю, куда приткнуться.

— Опять отметки на Глубокой телеметрии?

Финли пожал плечами, потом кивнул. Проблема с Глубокой телеметрией состояла в том, что никто не знал, что именно она измеряла. Возможно, телепатию, возможно (не дай Бог) телепортацию, а может, колебания в структуре реальности, свидетельствующие о скором крушении Луча Медведя. Никто не имел об этом ни малейшего понятия. Но за последние четыре месяца, или около того, оживали все новые и новые приборы, которые ранее стояли темными и потухшими.

— Что говорит Дженкинс? — спросил Пимли. Сунул «Миротворца» в плечевую кобуру, приблизив нас на шаг к тому, что ты не хочешь слышать, и о чем я не хочу говорить.

— Дженкинс говорит то, что выскакивает из его горла на летающий ковер языка, — Финли из Тего пренебрежительно пожал плечами. — Поскольку он не знает, что означают символы на дисках и дисплеях Глубокой телеметрии, как ты можешь спрашивать его мнение?

— Спокойно, — Пимли положил руку на плечо начальника службы безопасности. Удивился (и слегка встревожился), почувствовав, что тело под отлично сшитой рубашкой Финли от «Тернбулл-и-Ассера» чуть вибрирует. А может, и дрожит. — Спокойно, дружище! Это всего лишь вопрос.

— Я не могу спать, не могу читать, не могу даже трахаться, — вздохнул Финли. — Клянусь Ганом, пробовал и первое, и второе, и третье! Пройдись со мной в Дамли-Хауз, если не возражаешь, и взгляни сам на эти чертовы приборы. Может, у тебя возникнут какие-нибудь идеи.

• Предыдущая
• 80/193
• Следующая