Темная Башня - Кинг Стивен - Страница 51

• Предыдущая
• 51/193
• Следующая

— Ты спас мою жизнь. Артур и Ричард тоже, но в основном ты, добрый старина Уилл Диаборн, который на самом деле был Роландом из Гилеада. Я позволил ей умереть! Той, которую ты любил! И я тоже любил ее!

Лицо мужчины перекосило от душевной боли. Он попытался вырваться, но Роланд его не отпустил.

— Твоей вины в этом нет, Шими.

— Я должен был умереть за нее! — воскликнул он. Умереть на ее месте! Я глуп! Дурак, как они говорили! — он ударил себя по лицу, по одной щеке, потом по другой, оставив красные отметины. Но, прежде чем он нанес третий удар, Роланд перехватил его руку и опустил вниз.

— Во всем виновата Риа, — сказал Роланд.

Стенли, который в другом мире был Шими, вскинул глаза на Роланда, встретился с ним взглядом.

— Ага, — Роланд кивнул. — Та, с Кооса, и я, не меньше. Мне следовало остаться с ней. Если на ком совсем нет вины, так это на тебе, Шими… Стенли.

— Ты так говоришь, стрелок? Действительно, говоришь? Роланд кивнул.

— Мы об этом еще поговорим, если будет время, и о тех давних днях, но не сейчас. Сейчас на это времени нет. Ты должен иди со своими друзьями, а я останусь с моими.

Шими еще раз всмотрелся в глаза Роланда, и да, Сюзанна увидела мальчишку, который в стародавние времена кружил на таверне «Приют путников», собирал пустые стаканы, складывал их в бочку для мытья, которая стояла под чучелом лося с двумя головами, известного, как «Сорви-Голова», избегая шлепков Корал Торин и куда более крепких пинков Красотули, стареющей шлюхи. Она видела, как юношу едва не убили за то, что он расплескал «верблюжью мочу» на сапоги крутого парня, которого звали Рой Дипейп. В тот вечер от смерти Шими спас Катберт… но именно Роланд, которого местные жители знали, как Уилл Диаборн, спас их всех.

Шими обнял Роланда за шею, тесно прижался к нему. Роланд улыбнулся и погладил курчавые волосы изувеченной правой рукой. Из груди Шими вырвалось долгое, громкое рыдание. И Сюзанна увидела слезы в уголках глаз стрелка.

— Да, — говорил Роланд едва слышно, — я всегда знал, что ты — особенный. Берт и Алан тоже знали. И здесь мы нашли друг друга, хорошо встретились дальше на тропе. Мы хорошо встретились, Шими, сын Стенли. Хорошо. Хорошо.

Пимли Прентисс, ректор Алгул Сьенто, находился в ванной, когда Финли (известный в определенных кругах, как Горностай), постучал в дверь. Прентисс изучал цвет лица под не знающим пощады светом флуоресцентной трубки над раковиной. В увеличивающем зеркале кожа его выглядела сероватой, покрытой кратерами равниной, не так уж отличающейся от бесплодных земель, которые окружали Алгул со всех сторон. Прыщ, который он изучал в данный момент, выглядел, как близкий к извержению вулкан.

— Кто там по мою душу? — рявкнул Прентисс, хотя и догадывался, кто стучит в дверь.

— Финли из Тего.

— Входи, Финли! — он не отрывал глаз от зеркала. Его пальцы, сомкнувшиеся по краям воспаленного прыща, казались огромными. Он надавил сильнее.

Финли пересек кабинет и остановился в дверях ванной. Ему пришлось чуть наклониться, чтобы заглянуть внутрь. Ростом он был за семь футов, высокий даже для тахина.

— Вернулся со станции, словно и не уезжал, — как и у большинства тахинов, тембр его голоса постоянно менялся, от ААА до ВВВ. Для Пимли они говорили, как существа, сошедшие со страниц романа Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», и он по-прежнему ожидал, когда же они, собравшись вместе, не закричат хором: «Разве мы не люди?» Финли уловил эту мысль из головы Прентисса и спросил, о чем речь. Прентисс ответил честно, зная, что в обществе, где телепатия низкого уровня скорее правило, чем исключение, честность — лучшая политика. Единственная политика, есть приходилось иметь дело с тахином. А кроме того, Финли из Тего ему нравился.

— Вернулся со станции, хорошо, — ответил Пимли. — И что ты нашел?

— Робота-ремонтника. Похоже, свихнулся на стороне Экспериментальной станции и…

— Подожди, — оборвал его Прентисс. — Если ты возражаешь, если не возражаешь, спасибо.

Финли ждал. Прентисс еще ближе наклонился к зеркалу, хмурясь от напряжения. Директор «Синих небес», сам высокого роста, шесть футов и два дюйма, обладал огромным животом, который поддерживали две длинные ноги с толстыми бедрами. Он лысел, а нос-свекла выдавал ветерана питейного дела. Выглядел он максимум на пятьдесят. И чувствовал себя на пятьдесят (и даже моложе, если бы не провел предыдущую ночь, пропуская стаканчик за стаканчиком в компании Финли и нескольких кан-тои). Ему было пятьдесят, когда он приехал сюда много лет тому назад, как минимум двадцать пять, почти наверняка больше. Время на этой стороне вело себя странно, совсем как направление, так что не составляло труда сбиться со счета и потерять ориентировку. Некоторые теряли и разум, А вот если они потеряют солнечную машину…

Головка прыща надулась… задрожала… лопнула. Наконец-то!

Капля кровавого гноя выплеснулась из прыща на зеркало и начала медленно стекать по чуть вогнутой поверхности. Пимли Прентисс стер ее кончиком пальца, повернулся, чтобы сбросить в раковину, потом протянул палец Финли.

Тахин покачал головой, потом из его груди вырвался вскрик отчаяния, знакомый тем, кто не раз, и не два садился на диету, но долго не выдерживал, и направил палец ректора себе в рот. Засосал гной и освободил палец, довольно чмокнув.

— Не следовало мне этого делать, но не смог устоять, — сказал Финли. — Не ты ли говорил мне, что люди на другой стороне решили, что есть сырое мясо вредно для здоровья?

— Да, — Пимли промокнул прыщ, который все еще сочился гноем, бумажной салфеткой. Он пробыл здесь долго, и о возвращении назад не могло быть и речи, по многим причинам, но еще недавно он был в курсе текущих событий: если исключить последний период времени, скажем, год, достаточно регулярно получал «Нью-Йорк таймс». К этой газете он всегда питал теплые чувства, нравилось ему разгадывать ежедневный кроссворд. Она связывала его с домом.

— Но они, тем не менее, продолжают его есть.

— Да, полагаю, многие едят, — Пимли открыл аптечку и достал пузырек перекиси водорода.

— Сунуть мне под нос палец — твоя вина, — сказал Финли. — В обычной ситуации эта субстанция нам не вредит; это натуральная сладость, как мед или ягоды. Проблема в Тандерклепе, — и, чтобы босс лучше его понял, добавил. — Слишком многое из того, что выходит из нас, изменено, пусть сладость и остается. По существу, это яд.

— Хочешь еще? — спросил он Финли. — У меня на лбу есть парочка созревших.

— Нет, я хочу доложить о результатах, проверить и перепроверить видеопленки камер наблюдения и телеметрию, заглянуть в Читальню, чтобы убедиться, что все в порядке, и на том завершить рабочий день. А потом хочу принять горячую ванну и провести три часа с хорошей книгой. Я читаю «Коллекционера».

— И тебе нравится, — улыбнулся Прентисс.

Очень. Я говорю, спасибо тебе. Книга схожа с нашей ситуацией. Только я думаю, что наши цели более благородные, а мотивация чуть выше, чем сексуальное влечение.

— Благородные? Так ты это называешь?

Финли пожал плечами и не ответил. По молчаливому согласию они старались избегать целенаправленной дискуссии о происходящем здесь, в «Синих небесах».

Прентисс повел Финли в свой библиотеку-кабинет. Окна выходили на ту часть «Синих небес», которую они звали Моллом. Финли, как всегда, грациозно наклонился, чтобы не удариться о низко висящую люстру. Прентисс как-то сказал ему (после нескольких стаканчиков грэфа), что в НБА тот стал бы потрясающим центровым. «Первая команда из одних тахинов, — сказал он. — Ее, конечно, назвали бы „Выродки“, но что с того?»

— Эти баскетболисты, они получают все самое лучшее? осведомился Финли. На гладкой голове горностая выделялись большие черные глаза. По мнению Пимли, такие же бесстрастные, как глаза куклы. На шее блестело множество золотых цепочек, они вошли в моду у персонала «Синих небес», за несколько последних лет объем продаж этих безделушек существенно возрос. Кроме того, он подрезал хвост. Вероятно, допустил ошибку, как он признался однажды вечером Прентиссу, когда они оба сильно набрались. Во-первых, чертовски болезненно, а во-вторых, отправит его в Ад тьмы, когда его жизнь завершится, если только…

• Предыдущая
• 51/193
• Следующая