Река Смерти - Маклин Алистер - Страница 3

• Предыдущая
• 3/33
• Следующая

Окутывавший подводную лодку дым стал еще более едким и густым, чем прежде, хотя внезапно налетевший ветер-следствие огненной бури - обещал вскорости улучшить обстановку. Но задыхающийся, полуослепший от дыма фон Мантойфель сумел-таки разглядеть то, что, вопреки его кажущемуся спокойствию, он так отчаянно хотел увидеть.

- Ну все, капитан, последний сундук погружен. Сажайте ваших людей, и пусть теперь дьявол подгоняет вас!

Капитану Рейнхардту не нужно было повторять дважды. Стараясь перекричать оглушительный грохот, он хриплым голосом приказал своей команде подняться на борт, отдать швартовы и малым ходом двигаться вперед. Последние моряки еще карабкались по ускользающему трапу, а субмарина уже начала медленно отваливать от стенки причала. Она отошла всего лишь на метр, когда шум автомобильного мотора и визг тормозов заставили фон Мантойфеля резко обернуться и посмотреть на причал.

Шпац на ходу выпрыгнул из "мерседеса". Он споткнулся, выпрямился и с отчаянным беспокойством уставился на подлодку, двигавшуюся все еще очень медленно.

- Вольфганг! - Это был уже не крик, а визг. - Вольфганг, ради бога, подожди!

И вдруг беспокойство на его лице сменилось выражением крайнего недоверия: фон Мантойфель целился в него из пистолета. На несколько секунд полковник застыл на месте, потрясенный и ничего не понимающий, но щелчок пистолета привел его в чувство, и, когда рядом с ним ударила пуля, Шпац бросился на землю. Он выхватил из кобуры свой "люгер" и опустошил обойму вслед удалявшейся подлодке, что, конечно, дало выход его гневу, но в остальном было бесполезным жестом; поскольку фон Мантойфель и капитан Рейнхардт благоразумно укрылись под защиту стальных стен, от которых пули Шпаца отскакивали, не причиняя никакого вреда. А потом субмарина исчезла в клубах дыма.

Шпац встал на четвереньки, затем поднялся на ноги и в бессильной ярости посмотрел ей вслед.

- Пусть ваша душа сгниет в аду, генерал-майор фон Мантойфель, - тихо произнес он. - Деньги партии, фонды СС, часть личных состояний Гитлера и Геринга да еще и сокровища из Греции... Мой верный и преданный друг! - Полковник усмехнулся. - Однако мир тесен, Вольфи, дружище, и я найду тебя. Третьего рейха уже нет, а у человека должно быть что-то такое, ради чего стоит жить.

Шпац не спеша перезарядил "люгер", отряхнул грязь с одежды и решительно зашагал к "мерседесу".

Пилот "Юнкерса-88" сидел в своем кресле, сосредоточенно рассматривая карту, когда полковник Шпац забрался в самолет и занял соседнее сиденье. Летчик поднял голову и взглянул на него с легким удивлением.

- Как у вас с горючим? - спросил Шпац.

- Полные баки. Я... я не ждал вас, полковник. Уже собирался лететь в Берлин.

- А полетите в Мадрид.

- В Мадрид? - Пилот удивился еще больше. - Но у меня приказ...

- Вот ваш новый приказ, - сказал Шпац, доставая "люгер".

В потрепанном салоне тридцатиместного самолета было грязно и довольно-таки дурно пахло, что вполне соответствовало облику большей части пассажиров, которых трудно было бы отнести к международной элите. Впрочем, двое пассажиров являли собой исключение или, по крайней мере, отличались от остальных, хотя ни того ни другого тоже нельзя было назвать сливками общества: им недоставало псевдоаристократического лоска, присущего богатым и ленивым бездельникам.

Один из них, который называл себя Эдвардом Хиллером - в этом отдаленном районе Южной Бразилии считалось дурным тоном пользоваться своим настоящим именем, - был лет тридцати пяти, коренастый, светловолосый, с резкими чертами лица, по-видимому европеец или американец. На нем был костюм из рыжевато-коричневого тика. Почти все время полета Хиллер уныло изучал пейзаж за окном, который, по правде говоря, едва ли был достоин изучения, поскольку повторялся на десятках тысяч квадратных километров этой поистине неизведанной части мира; единственное, на что стоило посмотреть, был приток Амазонки, прокладывающий свой извилистый путь через бесконечное зеленое пространство тропического леса на плоскогорье Мату-Гросу.

Второй человек, ставший "исключением" (опять-таки вследствие явного знакомства с правилами гигиены), претендовал на имя Серрано и был одет в довольно сносный, хотя и утративший былую белизну костюм. Он был примерно того же возраста, что и Хиллер, худощавый, смуглый, темноволосый и с черными усами, скорее всего мексиканец. Серрано не изучал пейзаж, он изучал Хиллера, и весьма пристально.

- Мы собираемся приземлиться в Ромоно. - Громкоговоритель скрежетал и хрипел, так что почти невозможно было разобрать слова. - Пожалуйста, пристегните ремни.

Самолет накренился, внезапно потерял высоту и сделал заход на посадку прямо вдоль русла реки. В ста - ста пятидесяти метрах ниже траектории полета медленно двигалась вверх по течению маленькая моторная лодка.

На этом суденышке, довольно ветхом при ближайшем рассмотрении, находились три человека. Самому старшему из них, Джону Гамильтону, высокому, широкоплечему человеку могучего телосложения, было около сорока лет. У него были проницательные карие глаза - пожалуй, единственная узнаваемая черта на его лице, так как он был поразительно грязен, лохмат и небрит, отчего создавалось впечатление, что он пережил нечто ужасное, и это впечатление подкреплялось тем, что его одежда превратилась в лохмотья, а на лице, шее и плечах виднелись кровавые пятна. Два его спутника, напротив, выглядели вполне презентабельно. Худощавые и жилистые, они были лет на десять моложе Гамильтона. Оливковый цвет их живых, веселых, умных лиц выдавал их латиноамериканское происхождение, и они походили друг на друга, как могут быть похожи только идентичные близнецы, каковыми они и являлись на самом деле. По причинам, известным только им самим, они предпочитали, чтобы их называли Рамон и Наварро. Оба критически рассматривали Гамильтона, чье настоящее имя было, как ни странно, Гамильтон.

Рамон сказал:

- Вы неважно выглядите.

Наварро кивнул, соглашаясь:

- Сразу видно, ему многое довелось испытать. Думаешь, он достаточно жутко выглядит?

Рамон еще раз оглядел Гамильтона.

- Пожалуй, нет. Не хватает какой-то мелочи. Штришок здесь, штришок там...

Он наклонился вперед и разорвал пошире несколько уже существующих прорех в одежде Гамильтона. Наварро нагнулся ко дну лодки, обмакнул руку в кровь лежавшего там какого-то мелкого животного и сделал несколько художественных мазков по лицу, шее и груди Гамильтона. Откинувшись назад, он критически оценил свою работу и остался более чем доволен результатом своей творческой деятельности.

- Бог ты мой! - Он сокрушенно покачал головой. - Да, мистер Гамильтон, вам пришлось туго!

Поблекшая и облупившаяся надпись на здании аэропорта, представлявшем из себя обыкновенный сарай, гласила: "Добро пожаловать в международный аэропорт Ромоно!", что свидетельствовало лишь о неистребимом оптимизме или смелости написавшего эти слова. Ни один "международный" самолет никогда не приземлялся и не приземлится в Ромоно, и не только потому, что ни один здравомыслящий человек не стал бы по доброй воле покидать борт самолета, чтобы посетить Ромоно, но главным образом потому, что единственная взлетная полоса, поросшая густой травой, была очень короткой и могла принимать только "дугласы" сорока лет от роду, не моложе.

Самолет зашел на посадку со стороны реки и приземлился, не без труда остановившись почти вплотную к полуразвалившемуся аэропорту. Пассажиры вышли и направились к поджидавшему неподалеку автобусу, который должен был доставить их в город.

Серрано благоразумно держался позади Хиллера, так чтобы между ними было человек десять, но при посадке в автобус ему повезло меньше. Ему пришлось занять место впереди Хиллера, и наблюдение стало невозможным. Теперь уже Хиллер задумчиво наблюдал за Серрано.

• Предыдущая
• 3/33
• Следующая