Я познаю мир. Поведение животных - Зорина Зоя Александровна - Страница 39

Дельфины хорошо подражают посторонним звукам, а знаменитый дельфин Эльвар мог даже произносить и некоторые человеческие слова. Иногда их сравнивают с попугаями, но это преувеличение, и научить дельфина говорить пока еще не удавалось никому.

На основании работы с дельфинами некоторые ученые пришли к выводу, что их можно научить осмысленной человеческой речи.

Итак, можно сделать твердый вывод: некоторые животные могут понимать человека, и происходит это в одном из трех случаев:

— животные понимают слова, которые усваивают благодаря дрессировке. Это те команды, в ответ на которые нужно выполнять определенные действия («лежать», «место», «ко мне» и т. п.);

— животные способны воспринимать и верно истолковывать едва заметные сигналы, совершенно неуловимые для человека, которые позволяют им понимать некоторые действия, настроения и намерения человека;

— животные понимают некоторое количество слов, которые они усваивают самостоятельно, если находятся в постоянном контакте с людьми;

— и, наконец, самые умные из животных — человекообразные обезьяны — могут «поговорить» на человеческом языке, пусть самом примитивном!

Что такое «игра»? Ученые до сих пор затрудняются точно ответить на этот вопрос, хотя все прекрасно понимают, что имеется в виду, когда говорят, что котенок, щенок или ребенок играет. Пожалуй, главная особенность игры состоит в том, что она похожа на «серьезную» деятельность, но в то же время коренным образом от нее отличается.

Животные играют, когда они сыты, находятся в комфорте и безопасности, т. е. когда у них нет необходимости ни в какой жизненно важной активности: ни в добыче пищи, ни в спасении от хищников, ни в переходе на новые места кормежки или отдыха.

Игра — дело добровольное, животное нельзя заставить играть. Похоже, она «доставляет удовольствие» ее участникам, и хотя такое представление трудно доказать специальными опытами, с ним соглашаются многие ученые.

Животные играют не меньше, а может быть, и больше, чем люди. Почти любое молодое животное значительную часть времени просто резвится. Их игры зачастую кажутся бесцельными — это как бы движение ради самого движения — бег, прыжки, потасовки. Тут перемешаны фрагменты разных форм поведения.

Движения, которые совершают в играх молодые животные, обычно не отличаются от тех инстинктивных стереотипных движений, которые совершают взрослые животные при охоте, драках, при подготовке к размножению. Однако в играх такие инстинктивные движения очень часто остаются незавершенными. Часто можно наблюдать, как жеребенок бросается скакать галопом, а затем внезапно останавливается и таким же галопом возвращается назад.

Посмотрим, как К. Лоренц описывает и анализирует хорошо всем знакомые кошачьи игры.

«Котенок играет со своей традиционной игрушкой — клубком шерсти.

Он неизменно начинает с того, что трогает его лапкой — сначала осторожно и вопросительно, вытянув ее и загнув подушечку внутрь, затем выпускает когти, подтягивает клубок к себе и тут же отталкивает или отпрыгивает назад и припадает к полу. Весь подобравшись, он напряженно поднимает голову, вперяет сверкающий взгляд в игрушку и так внезапно опускает голову, что кажется, будто он неминуемо должен удариться подбородком об пол. Задние ноги выполняют своеобразные чередующиеся движения: он то переступает ими, то скребет, словно отыскивая твердую опору для прыжка. Внезапно он описывает в воздухе широкую дугу и падает на игрушку, выставив вперед сведенные вместе передние лапы.

Если игра достигла определенной кульминации, он даже может начать кусаться. Котенок снова толкает клубок, который теперь закатывается под буфет, в щель, слишком узкую, чтобы можно было пролезть за ним туда. Изящным „отработанным“ движением он подсовывает под буфет одну лапу и выуживает свою игрушку наружу. Те, кому доводилось хоть раз видеть, как кошка ловит мышь, немедленно замечают, что наш котенок, которого мы разлучили с матерью чуть ли не слепым, проделывает все специфические движения, помогающие кошке в охоте на мышей.

Если мы теперь усовершенствуем игрушку, привязав к ней нитку и подвесив, котенок продемонстрирует совсем иную систему охотничьих движений. Он высоко подпрыгивает и схватывает „жертву“ обеими лапами, сводя их широким захватывающим движением. Во время этого прыжка лапы кажутся неестественно большими, так как когти выпущены, пальцы растопырены, а пятые, рудиментарные, пальцы отогнуты под прямым углом к лапе. Это хватательное движение, которое котята с восторгом проделывают в игре, абсолютно точно, до мельчайших деталей, совпадает с тем движением, которым пользуются кошки, схватывая взлетающую с земли птицу.

Биологический смысл еще одного движения, часто наблюдающегося в игре, менее очевиден, так как практически кошки пользуются им очень редко. Котенок стремительным, направленным вверх ударом вывернутой подушечки с выпущенными когтями подцепляет игрушку снизу, перебрасывает ее себе за плечо, так что она описывает крутую дугу, и стремительно прыгает за ней. Часто котенок следит за полетом игрушки глазами, делает высокий прыжок и приземляется там же, где падает она. В жизни такие движения используются при ловле рыбы.

Но еще более интересны и красивы движения котят, играющих либо друг с другом, либо с матерью. Биологический их смысл не так легко объяснить, как смысл охотничьих движений, поскольку, когда кошки играют вместе, инстинктивные движения, практическое применение которых имеет весьма широкий диапазон, проделываются с одним и тем же объектом в прихотливом смешении».

Наблюдения показывают, что молодые животные обычно не используют в играх никаких движений, опасных для товарищей. Так, например, в агрессивных играх черных хорей отсутствуют наиболее жестокие формы нападения. Детеныши хорьков никогда не пытаются хотя бы слегка укусить в затылок товарища по игре, потому что взрослый хорь таким укусом мгновенно убивает жертву. Их детеныши во время игры никогда не издают и того панического визга, которым реагируют на опасность взрослые животные.

Макаки-резусы в игре тоже никогда не доводят до конца свои агрессивные наскоки — при укусах, которые обезьяны наносят друг другу во время игры, челюсти у них никогда не смыкаются. Иными словами, это бывают укусы «понарошку».

И напротив, некоторые игры заключаются в том, что какие-то движения усиливаются и повторяются многократно. Например, животное без конца скачет и носится взад-вперед без видимой цели.

А вот потасовки молодых животных, похоже, имеют определенный смысл, они не бесцельны. Судя по тому, что такие «учебные бои» встречаются у детенышей большинства видов, они, наверное, играют важную роль в формировании поведения. Они явно помогают молодому животному опробовать все те приемы нападения, бегства и подчинения, которыми нужно хорошо владеть, чтобы в дальнейшем уметь жить самостоятельно. Общественные животные во время таких потасовок «отрабатывают» приемы, необходимые для того, чтобы занять и удерживать соответствующее положение в своей группе, стаде или стае.

Иногда играющие животные могут «изобрести» и новые приемы: случайно совершить какое-то новое движение, которое потом интенсивно используется в игре. Такие случаи описал немецкий исследователь Е. Гвиннер, который поселил стаю воронов в огромной вольере. Птицы не только манипулировали всеми попадавшими в вольеру предметами, но, кроме того, изобретали действия, обычно воронам не свойственные.

Например, как-то зимой один из воронов случайно поскользнулся на льду, покрывшем землю в вольере. Все следующие дни, пока лед не растаял, он только тем и занимался, что катался по «скользанке», как это любят делать зимой дети, да и взрослые. Остальные вороны — эти крупные черные важные птицы — тоже вошли во вкус этой игры и не замедлили присоединиться к «изобретателю». Это развлечение было у воронов не единственным. Кроме катания по льду, они изобрели и другие, не менее удивительные для птиц занятия. Они, например, любили повисеть на ветке вниз головой, уцепившись за нее лапами. И опять зачинщиком выступил один, тот же самый ворон, а остальные к нему охотно присоединились.