Der Architekt. Без иллюзий - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 76

— Ни разу, доктор.

— Принадлежит хозяйственному управлению РСХА, по смерти хозяина, промышленника-фармацевта Эрнста Марлира, здание года два назад приобрела полиция безопасности, используется как гостевой дом…

— Значит, РСХА, — ничего не выражающим тоном произнес Аппель. — И кто же выступит в роли гостеприимного хозяина?

— Обергруппенфюрер Рейнхард Гейдрих, — я ответил напрямую. — Это имя вы точно должны знать.

— Наслышан, конечно. Вспоминая нашу вчерашнюю беседу, вы хотите сказать, что… Что господин Гейдрих и есть та самая «влиятельная персона», которую не устраивает путь, по которому идет Германия? О нем я бы подумал в последнюю очередь.

— Почему? — брякнул я.

— Меня всегда настораживали люди, неудовлетворенные своим положением, — задумчиво сказал мой заместитель, — Вспомним, к примеру, Бонапарта. Был первым консулом — захотел стать императором французов. Стал императором французов — возжаждал стать королем королей. Получил во владение Европу — пожелал Азию. А дни закончил на Святой Елене. Новый Бонапарт будет Германии не по силам.

— Вы преувеличиваете, — успокаивающе сказал я. — Даже определенной части элиты СС стало понятно, что требуются кардинальные изменения, иначе система пожрет саму себя.

— Система, замкнутая на одну-единственную персону, рухнет без посторонней помощи, как только уберут стержень, — убежденно ответил Аппель. — Исторических примеров не счесть. Тот же Наполеон — без него Империя существовать не могла, что убедительно доказали Сто дней. Цезарь. Фридрих Барбаросса. Ричард Львиное Сердце. Савонарола. Ян Жижка. Стоило выдернуть из исторического контекста личность, как дело, этой личностью вдохновляемое, стремительно рушилось.

— Нет-нет, — я притормозил на углу Хеерштрассе, собираясь повернуть на юг, вдоль берега озера Штессен. — Никто не говорит об… кхм… устранении личности, о которой вы говорите. Есть более мягкий способ…

— Вы в это верите? — Аппель развернулся ко мне и посмотрел изумленно. — Верите, будто можно изменить систему, оставив нетронутой первопричину ее существования? Жить только при лунном свете, когда на небе осталось солнце?

— А что вы предлагаете? — нахмурился я. — В разгар войны сообщить нации, что вождь, за которым шли восемьдесят миллионов, оказался не прав? Ошибался? Лгал? Представляете, что произойдет? Последствия? Деморализованная армия, потерявшие ориентиры граждане, парализованный государственный аппарат?

— Я далеко не идеалист и уж точно не романтик, доктор Шпеер, — сказал Юлиус Аппель. — Массам знать правду вовсе не обязательно. Людей интересует совсем другое: когда всё это наконец-то прекратится.

— Представления не имею, — я ничуть не погрешил против истины. — Но, может быть, сегодня мы приблизим финал?

— Как знать, — кивнул Аппель. — За исключением одной потенциальной возможности: если из Ванзее мы все под бдительной охраной не отправимся прямиком на Принц-Альбрехтштрассе для задушевного разговора с коллегами господина Гейдриха. Полагаете, такой вариант исключен?

Я предпочел не отвечать. Схожие мысли меня преследовали, пусть и не являясь навязчивыми.

— Подъезжаем. Кажется, сейчас направо, по Ам Гроссен Ванзее… Да, точно, вот указатель.

В 1914 году «Марлир» проектировал мой коллега и отчасти учитель, Пауль Отто Баумгартен, куда более знаменитый крупными работами тридцатых годов — театрами «Саарпфальц» и «Аугсбург», реконструкцией исторических зданий, вместе мы трудились над «новой» рейхсканцелярией и государственной резиденцией министра пропаганды Геббельса. Фюрер поручил Баумгартену строительство оперы в Линце, но этот проект сейчас заморожен — война.

Его прежние постройки времен монархии монументальностью не отличались. Индивидуальные заказы, как правило, от людей весьма обеспеченных — поместье «Хиршфельде» для угольного магната и миллионера-филантропа Эдуарда Архольда, виллы «Кунхайм» и «Либерман», мавзолей-усыпальница княжеского дома Шаумбург-Липпе. «Марлир» выдержан в той же неоклассической стилистике, принятой в начале века.

— Очень мило, — сказал Аппель, когда автомобиль миновал ворота. — Ландшафтный парк, побережье… У хозяйственников РСХА неплохой вкус.

С архитектурной и эстетической точки зрения придраться решительно не к чему. Строгие формы, портик, беседка в парке, копии греческих скульптур, как мраморные, так и бронзовые. Живые изгороди. За деревьями видна пронзительно-синяя гладь озера Ванзее. Обязательные пристани для яхт. Тихий живописный уголок.

Машин на площадке перед домом немного, всего четыре. Конечно, мы приехали раньше, а назначено ровно на десять утра. У входа двое, серые шинели СД.

В дом мы прошли беспрепятственно, охрана, безусловно, знала, что доктора Шпеера с сопровождающим ожидают.

К моему безмерному удивлению, первым, кого я увидел в холле, оказался обегруппенфюрер Зепп Дитрих. Он тоже приехал несколько минут назад — снимал кожаный плащ возле небольшого гардероба. Прислуги не замечалось.

— Шпеер? — кажется, Дитрих изумился не меньше моего. И был, как всегда, чудовищно косноязычен: — Здесь? Ха, становится все интереснее и интереснее! Я прилетел с Руана, с самого ранья. Слышали ведь, что Лейбштандарт снят с фронта и переведен во Францию на переформирование? Чертовски рад вас видеть, Шпеер, — наши приключения на Украине забыть невозможно!

— Познакомьтесь, это мой ближайший помощник по «Организации Тодта» господин Аппель…

Из холла мы прошли в гостиную с огромным камином. Стены отделаны мрамором, пасторальные изразцы, живые пальмы в керамических вазонах по углам. Накрыт очень скромный шведский стол, Smörgåsbord — несколько бутылок с вином и минеральной водой, бутерброды, крошечные пирожные. Значит, кто-то из обслуживающего персонала в доме остался…

— Не беспокойтесь, — Рейнхард Гейдрих появился в дверном проеме, уводящем направо, судя по всему, в столовую. С ним еще двое. — Весь штат я привез с собой из Праги, посторонних на вилле нет. Здравствуйте, господа. Исполню долг хозяина: церемониймейстер по понятным причинам отсутствует, представлять придется мне. С рейхспротектором Богемии Константином фон Нейратом вы, доктор Шпеер, знакомы. Бригадефюрер Отто Олендорф…

— Протектор я только номинально, — заметил Нейрат, величественный седой старикан. — Господин Шпеер, очень рад. Мы не виделись больше года, по-моему?

— С позапрошлого сентября, — уточнил я. — Господин Олендорф, рад приветствовать.

С бригадефюрером я тоже прежде общался. Выдвиженец Гейдриха, начальник III управления РСХА. Мы плотно контактировали по вопросам экономики и рабочей силы, чем занимались отделы A и D его ведомства. «Дилетантом» Отто Олендорфа никак не назовешь, Кильский университет, правоведение и экономика с отличием. Без его содействия мне было бы очень тяжело за несколько месяцев вывести военную промышленность к уверенному взлету.

— Как вы понимаете, — сказал Гейдрих, лукаво поблескивая голубыми глазами, — наша сегодняшняя встреча посвящена строго техническим аспектам: взаимодействие СД и промышленности. Каждый из вас получит надлежащий протокол. Не забудьте его прочесть, чтобы в случае… э-э… каких-либо накладок хотя бы твердить одно и то же.

— Накладки, значит, будут? — Зепп Дитрих взглянул на обергруппенфюрера исподлобья.

— Я предпочитаю просчитывать любые вероятности, — спокойно ответил Гейдрих. — Именно темой производственных вопросов я оправдал перед рейхсфюрером свой визит в Берлин. Кальтенбруннер тоже в курсе.

— Кто еще ожидается? — спросил я.

— Немногие. Доктор Шпеер, вы не ребенок, должны понимать: чем меньше посвященных, тем больше шансов. Должны прибыть граф Вернер фон дер Шуленбург, он представит Министерство иностранных дел — за рекомендацию следует благодарить господина фон Нейрата, как крупнейшего авторитета в МИД. С ним статс-секретарь Ульрих фон Хассель. От вермахта генерал Фридрих Ольбрихт, заместитель командующего армией резерва.