Кукла на цепи - Маклин Алистер - Страница 16
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
Повторив у бармена заказ, я поставил стакан на столик близ бара и медленно, как человек, глубоко погруженный в раздумье, направился в фойе, миновал девушку, даже не взглянув на нее, и парадной дверью вышел на улицу. Штраус уже кончился – но не старик, нет: желая продемонстрировать разнообразие своих пристрастий, он перешел к чудовищному исполнению популярной шотландской песенки. Попробуй он проделать этот номер на любой из улиц Глазго, через четверть часа от него, как и от его шарманки, осталось бы только бледное воспоминание. Юнцы исчезли, что могло означать либо их антишотландскую настроенность, либо в такой же степени – прошотландскую. В действительности же их отсутствие, как я позже узнал, означало нечто совершенное иное. Все приметы и признаки были у меня под носом, но я не улавливал – и из-за этого слишком многим людям предстояло умереть.
Старик заметил меня и немедленно изобразил удивление:
– Уважаемый господин говорил, что…
– Что иду в оперу. И пошел было, – я грустно покачал головой. – Примадонна надорвалась на верхнем «ля». Сердечный приступ. – Чтобы утешить, я похлопал его по плечу. – Без паники. Я иду всего лишь позвонить…
С администрацией отеля телефон соединил меня сразу, а с номером девушек, после долгого ожидания. В голосе Белинды слышалось раздражение:
– Кто говорит?
– Шерман. Немедленно приезжай сюда.
– Сейчас? – она застонала. – Я купаюсь.
– Увы, мне надо быть в двух местах одновременно. А ты и без того слишком чиста для той грязной работы, которая меня ждет. Мэгги тоже.
– Мэгги спит.
– Ну так разбуди ее, ладно? А если хочешь, можешь принести ее на руках. – Обиженное молчание. – Через десять минут будьте у моего отеля. Ждите на улице шагах в двадцати.
– Но ведь льет как из ведра! – Раздражение все не проходило.
– А вы боитесь промокнуть? Некоторое время спустя отсюда выйдет одна девушка. Твой рост, твой возраст, твоя фигура, твои волосы…
– В Амстердаме десять тысяч девушек, которые…
– Эта прекрасна. Не так, как ты, ясное дело, но прекрасна. На ней зеленый плащ, в руке зеленый зонт… духи с запахом сандалового дерева, а на левом виске недурно загримированный синяк, который я поставил ей вчера днем.
– Загримированный… вы нам ничего не говорили о том, что нападаете на девушек.
– Откуда мне помнить всякие «мелкие подробности»? Вы пойдете за ней. Когда доберетесь до места, куда она направляется, одна из вас останется, а другая ко мне. Нет, не сюда, сюда нельзя, сами знаете. Я буду «Под старым кленом», на втором углу Рембрандтплейн.
– Что вы там. будете делать?
– Это бар. Как ты думаешь, что я там буду делать?
Когда я вернулся, девушка в зеленом плаще по-прежнему сидела за тем же столиком. Сперва я подошел к администратору, и попросил несколько листов бумаги, а потом устроился за столиком, где оставил свою выпивку. Девушка в зеленом плаще была не дальше, чем в шести футах, так что хорошо видела, что я делаю, оставаясь в то же время относительно свободной от наблюдения.
Вытащив из кармана счет за ужин, съеденный прошлым вечером, я разгладил его перед собой и стал что-то чертить на клочке бумаги. Через минуту с неудовольствием отложил перо, скомкал лист и швырнул в стоящую рядом корзину. Затем начал писать на другом клочке – и изобразил тот же неудовлетворительный итог. Повторил номер еще несколько раз, после чего прикрыл глаза, опер голову на ладони и оставался так почти пять минут, словно человек, погруженный в глубочайшие размышления. Спешить мне было некуда, это точно. Белинде было дано десять минут, но если бы она сумела за это время выйти из ванной, одеться и приехать сюда с Мэгги, это означало бы, что я знаю о женщинах еще меньше, чем мне казалось.
Потом я снова писал, комкал бумагу и кидал в корзину, пока не прошло двадцать минут. К этому времени я одолел свою выпивку, так что пожелал бармену доброй ночи и вышел, но за красными плюшевыми портьерами, отделяющими бар от холла, остановился, немного подождал и осторожно выглянул. Девушка в зеленом плаще встала, заказала еще выпить и присела спиной ко мне на кресло, которое я недавно освободил. Незаметно оглядевшись, чтобы убедиться, что за ней не следят, она как бы ненароком потянулась к корзине для бумаг, вынула лежащий сверху смятый клочок бумаги и разгладила его перед собой. Тем временем я бесшумно придвинулся к ее креслу. Теперь лицо ее было видно в профиль, и это лицо внезапно застыло. С такого расстояния можно было даже прочитать слова, написанные на разглаженной бумаге. Звучали они так: «Только очень любопытные девчонки заглядывают в корзинки для мусора».
– Все остальные бумажки содержат то же самое таинственное послание, – сообщил я. – Добрый вечер, мисс Лимэй.
Она резко повернулась и уставилась на меня. Косметика была использована довольно умело, так что натуральный оливковый цвет кожи почти удалось скрыть, но вся помада и пудра на свете не смогли бы спрятать румянца, залившего ее лицо от шеи до лба.
– Клянусь, – продолжал я, – этот розовый цвет вам очень к лицу…
– Извините, я не говорю по-английски.
– Понимаю. Потеря памяти в результате потрясения, – я осторожно коснулся ее синяка. – Это пройдет. Как ваша голова, мисс Лимэй?
– Извините, я…
– Не говорите по-английски. Вы это уже говорили. Но ведь понимаете совсем неплохо, а? Особенно то, что написано. Признаться, – для такого, как я, стареющего мужчины, большое утешение видеть, что современные девушки так хорошо умеют краснеть. Вы очень хорошо краснеете.
Она в замешательстве поднялась, машинально вертя в руках бумагу. Вероятно, она была на стороне преступников – только тот, кто на их стороне, мог, как это сделала она, попытаться заступить мне дорогу во время погони на аэродроме. И все же я не мог удержаться от сочувствия. В ней было что-то печальное и беззащитное. Притворяться так сумела бы лишь прекрасная актриса но прекрасные актрисы обычно ищут успеха на сцене или на экране. Вдруг, неизвестно почему, мне на ум пришла Белинда. Две в один день – это, пожалуй, многовато. Видимо, я начал глупеть. Кивок в сторону бумаг получился резким и злым:
– Вы можете оставить их себе, если хотите.
– Оставить… – она глянула на бумаги. – Я вовсе не хочу…
– Ага! Потеря памяти начинает проходить.
– Извините, я…
– Ваш парик перекосился.
Машинально она подняла руки к волосам, потом медленно опустила их и прикусила губу. В ее темных глазах было что-то близкое к отчаянию. И снова во мне возникло неприятное чувство, что я слишком доволен собой.
– Оставьте меня! – И я отодвинулся, чтобы ее пропустить. Несколько мгновений она смотрела на меня, и, готов присягнуть, в глазах ее появилось умоляющее выражение, а лицо чуть сморщилось, словно она вот-вот расплачется. Потом покачала головой и быстро вышла. Не торопясь, я двинулся за ней и видел, как она, сбежала по ступенькам и свернула в сторону канала. Двадцатью секундами позже Мэгги и Белинда стартовали в том же направлении. Они держали раскрытые зонты, но несмотря на это казались сильно промокшими и измученными. Возможно, впрочем, они и впрямь добрались сюда за десять минут.
Когда я вернулся в бар, откуда, кстати, вовсе не собирался уходить, только должен был убедить в этом девушку, бармен просиял:
– Приветствую вас еще раз. Я уж думал, вы пошли спать.
– Собирался. Но мои вкусовые сосочки сказали мне: нет, не раньше, чем через еще одно виски!..
– Их всегда надо слушаться, – серьезно ответил бармен и подал мне виски. – На здоровье!
Я поднес стаканчик к губам и возвратился к своим раздумьям. К раздумьям о наивности и о том, как неприятно, когда тебя вводят в заблуждение, и еще о том, умеют ли молодые девушки краснеть по первому требованию. Кажется, мне доводилось слышать о некоторых актрисах, которым такое удается, но трудно поручиться. Так что пришлось заказать еще порцию виски, чтобы освежить память. Следующая посудина, какую поднес я к губам, была совсем иного рода, намного тяжелее, да и напиток в ней куда темнее. Кружка такого напитка могла показаться – и справедливо – довольно необычной на континенте, но только не тут, «Под старым колоколом», в этой увешанной латунными штуковинами пивной – более английской, чем большинство английских пивных, – специализирующейся на сортах английского пива, а также, как свидетельствовала моя кружка, на ирландском портере. Заведение было переполнено, однако мне удалось найти столик напротив входа не потому, что подобно людям Дикого Запада, не люблю сидеть спиной к двери, а чтобы сразу же заметить Мэгги или Белинду. Явилась Мэгги. Она подошла к моему столику и села. Ни зонт, ни платок не помешали дождю промочить ее до нитки, вьющиеся ее волосы прилипли к щекам.
- Предыдущая
- 16/47
- Следующая
