Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943 - Гейзевей Э. - Страница 11

Кунт, несший вахту на мостике, с напряжением ждал, что бомбардировщик совершит второй заход на бомбометание. И когда палуба под его ногами внезапно резко накренилась, он взглянул на поверхность моря и, к своему ужасу, обнаружил, что лодка погружается, поскольку вся ее носовая часть уже скрылась под водой.

– Очистить мостик! – только и успел он выкрикнуть и тут же через люк мостика нырнул в люк рубки. Он едва успел захлопнуть за собой крышку люка, как волна накрыла ограждения рубки.

В центральном посту на некоторое время также воцарилось замешательство из-за этого неконтролируемого погружения, и рулевой непроизвольно резко повернул штурвал вправо. В центральный пост влетел командир, сразу же почувствовавший что-то неладное, однако к этому моменту лодка уже успела погрузиться на 60 метров. «U-124» всплыла вблизи двух тральщиков эскорта, ни один из которых не пострадал вследствие атаки британского самолета, и они не поняли, что произошло с лодкой. Ветераны «U-64» были, естественно, напуганы в первую очередь, поскольку в их памяти были еще свежи перипетии ныряний в Норвегии. Они стояли на своих постах, робко помалкивая, пока командир вымещал на них свое возмущение, ясно давая им понять, что не намерен стать утопленником по милости этой банды клоунов.

Второй день принес несравненно больше налетов авиации, и Шульц понял, что присутствие тральщиков демаскирует лодку. Он расстался с ними и на светлое время суток погрузил лодку, чтобы быть подальше от этого эскорта, когда ему потребуется всплыть для зарядки аккумуляторов.

Приятные осенние дни внезапно сменились типичной для Северной Атлантики штормовой погодой, когда они достигли траверза Британских островов. Ветры от норд-норд-оста поднимали штормовую волну 7–10 баллов, вследствие чего лодка едва продвигалась вперед сквозь волны.

На мостике было холодно, темно и сыро, когда лодка шла сквозь ночную тьму. Внутри лодки бодрствовали только стоящие на вахте.

Командир лежал, свернувшись калачиком, на своей койке погружаемый в спокойный, лишенный сновидений сон качкой и мерным постукиванием дизелей. Волны мощно ударяли в носовую часть лодки, взметая облака брызг, долетавших даже до мостика, откуда они пенящейся влагой растекались вдоль всего корпуса лодки.

Внезапно что-то тяжелое упало и прогромыхало внутри лодки, когда ее подбросила особенно большая волна. Эти звуки и движения были так хорошо знакомы командиру, что, будучи на суше, он в первые дни после походов с трудом засыпал, не слыша их.

– Центральный пост! – прозвучал с мостика голос первого вахтенного офицера.

– Пост слушает, – ответил Зигфрид Нагорный.

– Разбудите смену.

– Так точно, господин лейтенант!

Нагорный, балансируя, чтобы не упасть от качки, с трудом пробирался через мешки с провизией и между койками. Наконец он нашел среди спящих того, кого искал, и растолкал его.

– Проснись, проснись, Гансхен!

– Ммм… – произнес сквозь сон Ганс Фрёлих. – Что случилось?

– Пора на вахту!

– Пошел к черту!

– Господин Кунт отказывается дольше стоять на вахте без тебя. Так что давай поднимайся.

– Да отстанешь ли ты от меня? Встаю я, встаю.

Ворча, Гансхен сполз с койки.

– Ты что же, думаешь, на этой поганой войне что-то случится, если я не посплю?

– Это верно, – дружелюбно согласился с ним Сигги. – Ведь что сказал сам адмирал Дёниц: «Мы выиграем войну, если сможем вытащить Ганса Фрёлиха из постели». Давай вставай побыстрее. И надень непромокаемый комбинезон.

Сигги повернулся и направился обратно в центральный пост.

– В один из таких дней я, наверное, повешу этого ублюдка, – торжественно дал себе обет Фрёлих. – Давай, Карл, вставай, – принялся он расталкивать спящего на верхней койке Карла Рёнера. – Пора на вахту.

– Как, уже? – с печалью в голосе пробормотал Карл. – Мне кажется, я только что заснул. А было так уютно и тепло.

– Ладно, вставай и радуйся: лейтенант Кунт прислал нам приглашение. Он собирается устроить вечеринку с шампанским, голенькими танцовщицами и тому подобным.

Гансхен с трудом натянул на себя комбинезон. Он, как и большинство команды, спал прямо в одежде.

– Ах, это настоящий костюм для вечеринки!

Зевая, Карл произнес:

– Эти зюйдвестки такое дерьмо!

Старшина и лейтенант Кунт уже успели подняться на мостик.

– Идем! – крикнул Карл на верх трапа, ведущего на мостик.

И они оба быстро поднялись по трапу, чтобы сменить вахту.

Холодный пронзительный ветер развевал гребни волн в брызги, жалящие и ослепляющие людей на мостике.

Их мышцы ныли от постоянного напряжения, которое они испытывали, непрерывно цепляясь за леерное ограждение мостика, чтобы не упасть за борт при резких движениях лодки. Леденящий холод пронизывал, несмотря на плотную, утепленную одежду.

– Вот это да, – сказал Хирзакер, заканчивая формальности по передаче вахты и всех своих обязанностей смене. – Спокойной ночи и спокойной вахты!

– Спокойной ночи, господин обер-лейтенант, – ответила ему новая вахта.

– Спускаемся! – крикнул в центральный пост Хирзакер, и сменившаяся вахта спустилась вниз по трапу в центральный пост.

Командир слегка пошевелился во сне, когда сменялась вахта и за занавеской его уголка прозвучал шепот проходящих мимо людей. Он еще раз пошевелился, почти очнувшись от сна, но затем повернулся на другой бок, автоматически отодвигаясь от ограждающего коечного поручня, а затем снова погрузился в глубокий сон. Поскольку все эти беспорядочные звуки были частью нормальной корабельной жизни, они действовали на него скорее успокаивающе.

Сменившаяся вахта отправилась на камбуз, чтобы согреться и обсушиться там, а заодно и чего-нибудь поесть.

– Долгой была вахта, верно? – заметил с полным ртом Касперс.

Вилли Гериш кивнул в ответ:

– Так всегда кажется, когда идет дождь. Я наполовину промерз, наполовину промок. И ни черта за всю эту вахту не заметил.

– И я тоже.

– Эй, Смути! – окликнул Вилли кока Адольфа Шефера. – У тебя еще остался кофе?

– Ну конечно, – ответил Шефер. – Разве у меня когда-нибудь не было кофе к смене вашей вахты?

Оба молча продолжали закусывать.

– Восхитительно, господин Смути, восхитительно! – наконец проговорил Вилли, поглаживая живот. – Теперь мы готовы к подушечной вахте, не так ли, Герман?

– Еще бы! – отозвался Касперс.

Они побрели по коридорам в носовую часть лодки, волоча за собой мокрые, разбрызгивающие холодные капли воды дождевики.

Наконец они дошли до носового отсека с ощущением сытости, удовлетворения и единственным желанием – поскорее забраться в теплую койку.

Однако сделать это оказалось не просто – они были подняты к переборке с целью освободить пространство отсека. Внутренние крышки всех торпедных аппаратов были открыты. И из одного из них с помощью цепей и блоков извлекалась длинная дьявольского вида рыбина.

– Разрази тебя гром, Ганс! – взревел Вилли. – Я хочу спать.

Ганс Виганд невозмутимо взглянул на него:

– Дело в том, Вилли, что торпеду нужно регулировать каждые два дня. И ты это прекрасно знаешь.

– Но черт побери, почему бы тебе не проделывать это тогда, когда мы заняты на вахте? – простонал Герман Касперс. – Я просто валюсь с ног.

– Да не скулите, ребята, – дружелюбно сказал торпедист Эдвин Селк. – Если уж вы так торопитесь, лучше помогли бы мне.

Герман устало шлепнулся на одну из торпед.

– Я был бы очень рад, если бы одна такая рыбина врезалась в британца, а не в нас.

И как бы в ответ на пожелание Касперса, радист вошел к командиру, разбудил его и вручил ему радиограмму. Шульц быстро пробежал глазами текст, торопливо надел пилотку и поспешил в центральный пост. Его пальцы быстро скользили по карте, когда он наносил собственный курс и вероятный курс конвоя, о котором он только что получил сообщение.

– Давайте-ка поохотимся, Хирзакер, – сказал он стоящему рядом с ним офицеру. – Английский конвой, направляющийся в сторону мыса Рейс.