Путешествие на «Тригле» - Сахарнов Святослав Владимирович - Страница 36

• Предыдущая
• 36/36

Я тоже промолчал: я знал, что охотники не одобрят нашего плавания, — такая огромная белуха была хорошей добычей…

Осенью я вернулся на Большую землю, а еще через год охота на дельфинов была запрещена.

Но сперва ей изменили такие люди, как Гриша Ардеев. И я рад, что был свидетелем его измены.

Служили на Охотском море два радиста. Один — на рыбачьем сейнере «Волна», второй — на грузовом пароходе «Пугачев».

Рано утром садился радист «Пугачева» за черный металлический ящик с блестящими ручками — радиостанцию, включал ее и начинал передачу. Он нажимал пальцами то коротко, то длинно на медный рычажок — радиоключ, и в воздух летели то короткие, то длинные гудочки: пии-ии-пии-пи-пи…

И бывало, что радист «Волны» в это время надевал наушники, слышал сигналы и, привычно складывая их в буквы и слова, читал:

— «П-е-р-е-д-а-ю д-л-я в-а-с п-о-г-о-д-у…»

Потому что именно так радисты всего мира разговаривают друг с другом.

— Куда идете?

— На Камчатку.

— А мы на Сахалин.

Вот и весь разговор.

Но однажды случилась беда. Сейнер наскочил в тумане на камни, пробил себе дно и стал тонуть.

Рыбаки бросились к насосам. Напрасно — холодная вода все равно заполняла судно.

— Не успеваем откачивать воду, — сказал капитан. — Надо звать помощь.

А радист был уже в своей каюте. Стоя по пояс в воде, он отвинчивал от стола радиостанцию.

Вода в каюте поднималась все выше и выше, а радист все работал. Он сломал отвертку, до крови ободрал пальцы, но все-таки снял станцию и вытащил ее на палубу.

Пии-пи-пи… — полетели в воздух тревожные гудочки.

Но на этот раз они были слабые-слабые: станция отсырела и работала плохо. Никто не отвечал радисту.

Волны бормотали уже у самой палубы.

— Видимо, помощь не вызвать, — сказал капитан.

И вдруг радист услышал в наушниках знакомые сигналы. Это отвечал «Пугачев». Никто на всем море не смог разобрать слабых сигналов «Волны», а радист «Пугачева» разобрал. И тогда он стал повторять их, работая на своей сильной станции:

«Всем! Всем! Всем!»

Теперь по всему морю, на всех кораблях слышали громкие и ясные, звучавшие как команда, сигналы:

«На помощь! На помощь!»

Четыре парохода, три катера, два гидросамолета свернули с пути и направились к «Волне».

«Пугачев» тоже спешил. Он обогнал другие корабли и первым пришел к месту аварии.

«Волны» уже не было видно. Над водой торчали только ее мачты. За них держались, плавая на спасательных кругах, люди.

Рыбаков вытащили. Когда они, сменив одежду, собрались в каюте парохода, радист «Пугачева» спросил:

— Ну, где же ваш радист? Наконец-то мы с ним встретились!

— Его нет, — ответили рыбаки. — Он работал в воде, простудился и заболел. Час назад прилетал гидросамолет и забрал его. Вот это он просил передать вам.

И один из рыбаков протянул радисту сложенный вдвое листок бумаги. Сверху на листке было написано: «Моему лучшему другу».

И никакой фамилии. Потому что у радистов всего мира вместо фамилий короткие позывные сигналы: пии-пи-пи…

На причале Владивостокского порта я ждал посадки на теплоход. Порт гудел.

«Иду-у-у!» — предупреждал здоровенный пароходище, влезая в гавань.

«Пить! Пить!» — свистел катер-водолей, предлагая судам пресную воду.

«Гру-у…» — поднимал рукастый кран бадью с углем.

«…жжу!» — высыпал ее в трюм парохода.

Задрав голову, я смотрел, что делается на этом пароходе. Я уже знал: готовится очень важный рейс. Надо срочно доставить на остров, где было землетрясение, врачей, уголь, хлеб.

Все было готово к отплытию. Оставалось только сменить якорь. Новый уже лежал на причале.

Подошел кран, зацепил его крюком и понес над водой к пароходу. Вдруг якорь сорвался и — бултых! — ухнул в воду.

На причале все зашумели, замахали руками. Неужели пароход задержится?

Портовые рабочие пригнали лодки и стали шарить по дну баграми, но ничего не нашли.

Тогда спустили водолаза. Водолаз был в медном шлеме и тяжелых свинцовых башмаках. Он медленно слез с причала в воду и побрел по дну, то и дело останавливаясь и выпуская клубы белых пузырей.

— Легкого надо, легкого! — закричали в толпе. — Вон легкий!

«Какого легкого?» — подумал я и увидел, что прямо на меня плывет под водой огромная лягушка. Мелкие рыбешки, как брызги, разлетались от нее во все стороны.

Я невольно попятился.

Лягушка всплыла, высунула голову из воды и посмотрела на меня. И тут я понял, что передо мною обыкновенный человек. Только на ногах у него зеленые лягушачьи ласты, а на лице резиновая маска. Изо рта к баллончику на спине тянулись трубки.

— Что случилось? — спросил человек-лягушка, сняв маску.

Ему наперебой стали объяснять, где упал якорь.

Человек снова надел маску и нырнул.

Так вот что кричали люди! Они требовали легкого водолаза, без шлема и башмаков, — подводного пловца, а не пешехода.

Этот водолаз и верно двигался куда быстрее первого. Тенью прошел вдоль причала, нырнул в две-три ямины и, наконец всплыв, замахал руками.

Якорь был найден.

Крановщик опустил крюк на дно, оба водолаза зацепили им якорь, и тот, роняя на причал капли воды и грязи, снова поплыл по воздуху к пароходу.

Там его приклепали к тяжелой цепи. Пароход заревел сиреной, закрутил винтами воду и ушел в море.

Однажды весной вместе с чайками в Баренцево море прилетели необычные гости.

Низко над самыми сопками прошел серебристый самолет, пробежал по аэродрому, взревел последний раз моторами и затих.

Из самолета стали выгружать гостей. Гости не простые — в ящиках. На каждом ящике надпись: «Камчатка», «Срочный груз» — и нарисована рюмочка. Это значит: «Осторожно — не ронять!»

Сняли ящики, погрузили в автомашину, повезли на берег моря.

На берегу ящики стали распечатывать. Снимут верхние доски, посмотрят, все ли в порядке, — и бултых содержимое на брезент.

Не разбили?

Нет. Его не разобьешь.

В ящиках — крабы. Камчатские, длинноногие, колючие.

Только маленькие.

Это еще и не крабы, а крабишки, крабовы детеныши.

Лежат друг на дружке, как яблоки, шевелят глазами, норовят друг друга клешней за ногу ухватить.

Клешни у крабишек крепкие: ухватит, повернет — и нет ноги.

Поди, половина без ног прилетела?

А вот и нет! Все с ногами. На каждой клешне у крабят по кусочку резиновой трубки. Это им на Камчатке надели. Так драчуны в перчатках и летели.

Здесь, на Севере, будет их новый дом.

Торопятся люди, перебирают крабов — с клешней сдирают трубочки, относят путешественников на причал.

Перчатки сняли? Теперь бегом в воду!

Как-то наш пароход плавал в антарктических водах.

Нам понадобилось подойти к льдине. А на ней черным-черно — пингвины.

Увидев судно, которое медленно приближалось, птицы забеспокоились. По очереди стали подбегать к краю льдины и смотреть в воду. Смотрят, а прыгать почему-то боятся. Должно быть, поблизости шныряла косатка или плавал клыкастый тюлень.

И вдруг несколько пингвинов образовали кружок — устроили совещание. Поговорили, поговорили и стали чего-то ждать. Ждали, ждали, дождались. Один из пингвинов снова подошел к краю льдины. Заговорщики подбежали к нему и… столкнули в воду.

Стоят, смотрят. Жив, плавает… Значит, никакой опасности нет. И как горох — в воду!

• Предыдущая
• 36/36