Хранить вечно - Шахмагонов Федор Федорович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/130
- Следующая
Раскаяние Курбатова, переворот в его сознании были искренними. Сказать ему прямо, что его ждет, какие перед ним встанут трудности, от чего он должен отречься во имя интересов революции и Родины, ничего от него не скрывать, сказать, какие тяготы это принесет ему в личной жизни. Он же совсем недавно женился. Он любит, и его любят. Разлука надолго. К чему она приведет? Кто это может предугадать? Все раскрыть перед ним и оставить ему право выбора. А дальше?
Кольберг ведет расследование. Это первое испытание для Курбатова. Теперь ясно: если даже Кольберг получит доказательства, что Курбатов связан с ВЧК, он его не тронет. Курбатову раскрытие ничем не грозит. Теперь уже ясно, что он не сможет отвести подозрения Кольберга. Это усложнит для него обстановку.
И последнее. Игра предстоит тяжелая, рискованная, полная неожиданностей. В этой игре большим опасностям подвергался Проворов. Да тем более в такой неожиданной для него роли денщика Ставцева. Проворову нужно немедленно уходить, с Курбатовым оборвать связь, поставить его в известность, что он может себя считать свободным от всяких обязательств.
На рассвете из Москвы вышел поезд специального назначения. Дубровин возвращался на восток к своим обязанностям уполномоченного ВЧК. Он вез с собой инструкции по операции, связанной с Курбатовым. С ним ехал и новый человек для связи.
Кольберг казался себе полководцем, обложившим со всех сторон неприступную доселе крепость. С чего начать?
Шевров томится неизвестностью… Это хорошо, чем дольше неизвестность, тем прочнее входит в него мысль, что ничто не укроется от дознания.
Курбатову надо дать некоторую передышку и свободу. А вот денщиком Ставцева самое время заняться.
Проворов, спаситель Ставцева. Еще один спаситель! А может быть, ради него, ради этого Проворова, и затеяна вся комбинация в Москве? Затеян побег, чтобы подвести к Ставцеву этого расторопного солдатика, на все руки умельца.
Проворов сказал, что он родился в местах, подвластных адмиралу. Места глухие и отдаленные. Новая администрация туда еще и не добралась. Двое суток верховой езды. Двое суток туда, двое суток обратно…
Послать Курбатова проверить Проворова, проверить точность его показаний, навести справки о его семье.
И тотчас же! Чтобы не было случая у Курбатова перемолвиться с Проворовым, если есть между ними какая-то связь.
А кроме того, обнаруживалась возможность разыграть легкий, даже изящный, психологический этюд, до которых Кольберг был любителем.
Он послал за Курбатовым двух солдат. Им было приказано взять его в гостинице осторожно, чтобы это не выглядело арестом, но вместе с тем чем-то было похоже на арест. Привести его в контрразведку, не отступая от него на улице ни на шаг. В такую минуту человек должен к чему-то подготовиться, у него напрягаются нервы, он идет на поединок, и вдруг широкая улыбка, обезоруживающее доверие. Если у них есть с Проворовым связь или Проворов здесь для связи, многое можно прочитать во взгляде Курбатова. А если нет между ними связи, но Курбатов все-таки заброшен сюда Дзержинским?
Кольберг все продумал в деталях.
Ввели Курбатова. Ему надо пройти от двери до стола. Под кабинет Кольберг выбрал зал, когда-то предназначавшийся для танцев.
Курбатов подошел к столу, четко печатая шаг. Остановился.
— Я слушаю вас, господин полковник!
— Садитесь! — мягко произнес Кольберг и указал рукой на кресло.
Солдаты вышли за дверь.
Курбатов не сел.
«Сейчас он должен высказать недоумение, — рассуждал Кольберг. — Если он чист, то недоумения достаточно и в выражении лица, если не чист, то подчеркнет его, ибо в натуральном его возмущении не должно быть переигрыша, и в общем-то нет причин для особого возмущения».
Кольберг пристально посмотрел в глаза Курбатову, приподняв набрякшие веки. Курбатов молчал.
— Садитесь! — повторил свое приглашение Кольберг.
Курбатов сел.
«Если это актерская игра, то талантливо, — думал Кольберг. — Актерское мастерство, талант актера для разведчика свойства необходимые. А как же будет теперь с внезапным облегчением?»
— Я пригласил вас, — начал Кольберг, — несколько опередив события. Вам еще не подписано назначение в штабе, я хочу вас побеспокоить по своим делам, по делам контрразведки…
Кольберг опять скользнул по лицу Курбатова. Горят румянцем его щеки, в глазах ничего не прочтешь. Надо, видимо, выразиться яснее.
— Я хочу вас попросить выполнить одно наше задание… Как вы смотрите на далекое путешествие верхом?
Курбатов воспринял эти слова как нечто само собой разумеющееся.
— Верхом ездить обучен!
Нет, это невозможно! Не может быть, чтобы этот мальчик не почувствовал какого-то облегчения! Вызов в контрразведку — это не простой вызов. А может быть, именно в этом спокойствии и искать ответа? Разыгранное, искусно разыгранное спокойствие.
— У Ставцева, — начал с расстановкой Кольберг, — состоит в денщиках некий Проворов…
— Состоит! — спокойно подтвердил Курбатов. — Он прибился к нам в дороге.
Кольберг остановил Курбатова:
— Я все это знаю… Я хотел бы, чтобы вы, Владислав Павлович, проехались к месту рождения Проворова. Установить надо: кто он и откуда, чем он там был известен? Здесь мы и сами посмотрим за ним. Последим за его встречами, за его передвижением…
Кольберг глядит в лицо Курбатову. Вот оно! В глазах что-то дрогнуло. Чуть расширились и опять сузились зрачки.
Мало этого, конечно. Все это пока только для него, для Кольберга, имеет какое-то значение.
Кольберг ровным голосом разъяснял суть задачи, а сам лихорадочно рассчитывал ходы вперед. Сейчас есть два пути. Первый — это дать отсрочку Курбатову, назначить выезд на завтра, дать ему возможность встретится с Проворовым. Тогда с отъездом Курбатова попробует исчезнуть и Проворов. Его задержать в побеге! Или сразу же отправить Курбатова? Сразу на седло и в путь под конвоем уссурийских казаков. Тогда Проворов не исчезнет, а лихорадочно будет искать, куда делся Курбатов. Этими поисками выдаст себя.
Оснований для беспокойства у Проворова достаточно. Он видел, не мог не видеть, как повели Курбатова в контрразведку.
Кольберг выбрал второй путь. Ему более интересными показались поиски Проворова. Куда он кинется?
Курбатова продержали в контрразведке до вечера. В ночь отправили. Два солдата сзади и четыре казака. По две лошади у каждого для подставы, вещевые мешки с довольствием.
Ну, конечно же, о Курбатове должен спросить Ставцев.
Ставцев примчался ночью. Кольберг разыграл удивление и беспокойство, заверил Ставцева, что примет все меры к тому, чтобы разыскать Курбатова. Но, разыграв удивление и недоумение, Кольберг недоучел, что тем самым что-то подсказывает Проворову. Проворов видел, что Курбатова увели в контрразведку. Арестован! Это было первой его догадкой. Вечером он вышел из гостиницы, хотел пройти к Прохорычу, но не пошел, добрался только до винной лавки, заметил за собой слежку. Выпив стакан вина, скосил глаз на порожек: там ничего не было.
Ставцев снова поднял тревогу. Спросил Проворова, куда девался Курбатов. Проворов прикинулся вполне равнодушным к Курбатову и к его передвижениям. Ставцев вновь пошел к Кольбергу. Вернулся еще более встревоженным. Проворов зашел за сапогами. Ставцев остановил его и сказал, что в контрразведке ничего не знают о Курбатове, разыскивают его.
— Что это могло бы быть? — спросил он Проворова.
— Не могу знать! — ответил Проворов, холодея. Кольберг скрыл арест, значит, началось дознание с пристрастием.
Кольбергу донесли, что Проворов не проявляет беспокойства, что ни с кем, кроме Ставцева, не общается, забегает частенько пропустить стаканчик в винный погребок, видимо, любитель выпить…
Курбатов без труда понял Кольберга. Если у того появилось предположение о связи его, Курбатова, с Проворовым, а оно могло появиться, то вся серия ходов в этой игре находила простейшее разъяснение.
- Предыдущая
- 24/130
- Следующая
