Цирк - Маклин Алистер - Страница 11
- Предыдущая
- 11/40
- Следующая
Второй заботой была неприятная активность доктора Харпера и двух временно нанятых медицинских сестер. Уровень их непопулярности был очень высок. Харпер был строг и безжалостен, и когда дело коснулось вакцинации и прививок, никто не смог проскользнуть сквозь его широко расставленные сети, и когда ставился вопрос «быть или не быть», он никогда не пренебрегал своим долгом. Цирковой люд, несомненно, тверже и мужественней, чем большая часть людей, но когда дело касается отвратительных инъекций, уколов и последующей боли в руках, они ничем не отличались от простых смертных. Но никто из них не сомневался в том, что в их среду попал подлинный и квалифицированный врач.
Третья забота — два таинственных происшествия. Сначала патруль, охраняющий жилые помещения по ночам, и ранним утром. Никто серьезно не верил в угрозу неизвестных, но они не знали во что еще верить. Затем последовал настораживающий инцидент с двумя неизвестными мужчинами, называвшими себя техниками, прибывшими для проверки проводки. Они уже почти завершили свою работу, как их заподозрили, и была вызвана полиция.
Никто в цирке, кроме Харпера, не знал, что за пять минут до того, как их взяли под стражу, один из техников позвонил Адмиралу и доложил, что в жилых помещениях жучков не обнаружено.
Последней, но, несомненно, всепоглощающей темой были отношения Бруно и Марии. К огорчению Генри, вступившего в битву со своей совестью, их не только стали видеть вместе, но и было заметно, что они не стараются примкнуть к другим компаниям. Реакция на это была различной. Некоторых забавляло то, что до сих пор несокрушимая оборона Бруно была прорвана.
Другие завидовали, потому что Бруно почти без всяких усилий привлек внимание девушки, которая вежливо, но твердо отвергла попытки других приблизиться к ней. Женщины — потому что Бруно самый подходящий в цирке холостяк, который твердо игнорировал все их попытки сблизиться с ним.
Большинство радовались за Бруно, несмотря на то, что кроме Кана Даха, Макуэло и Росбака в цирке друзей у него не было, так как всем было известно, что после смерти жены он стал печальным, одиноким, сторонящимся людей человеком, никогда не смотрящим на женщин. Но большинство считали естественным и неизбежным, что ярчайшая звезда цирка смогла сойтись с такой девушкой, бесспорно самой хорошенькой молодой леди среди изобилия хорошеньких девушек в цирке.
Все началось с того последнего в этом городе выступления, когда Бруно довольно-таки робко предложил ей посмотреть его комнату в вагончике. Мария без колебаний согласилась. Он провел ее вдоль ряда вагончиков и помог забраться по ступенькам, ведущим к крыльцу.
У него была великолепная для таких условий квартира, состоящая из гостиной, кухни-столовой, ванной комнаты и спальни. Мария была почти ошеломлена, когда они вошли в гостиную.
— Я обещал, что смешаю то, что американцы называют мартини только после окончания выступлений в этом городе. Алкоголь и высота несовместимы.
Вы присоединитесь ко мне?
— С удовольствием. Должна сказать, что вы живете своеобразно. У вас должна быть жена, чтобы поддерживать все это.
— Будьте добры, возьмите лед, — предложил он Марии и спросил:
— Это предложение?
— Нет. Но все это... только для вас одного?
— Мистер Ринфилд очень добр ко мне.
— Не думаю, чтобы мистер Ринфилд раздавал что-нибудь просто так. У кого-нибудь еще есть такая квартирка? — сухо осведомилась Мария.
— Я не присматривался.
— Бруно!
— Нет.
— И я, конечно, тоже. У меня жилье похоже на горизонтально лежащую телефонную будку. Ах, я понимаю, что и тут существует большая разница между квалифицированным секретарем и вами.
— Это так.
— О, мужчины! Воплощенная скромность! Я этого не понимаю!
— Пойдемте со мной на трапецию с завязанными глазами, тогда поймете.
Она вздрогнула.
— Я даже сидя на стуле испытываю головокружение. Правда. Добро пожаловать в ваши апартаменты! Надеюсь, что смогу навещать вас одна.
Он протянул ей бокал.
— Специально для вас я закажу пригласительный плакат.
— Благодарю, — Мария подняла бокал. — За нашу первую встречу наедине.
Предполагается, что мы влюбились. Интересно, что думают другие о том, как мы проводим время?
— Я не могу говорить за других, но думаю, что поступаю достаточно хорошо, — он взглянул на ее поджатые губки и поспешно добавил:
— Я думаю, мы делаем все хорошо. К этому моменту добрая сотня человек должна знать, что вы здесь у меня. Вы не смущены?
— Нет.
— Это забытое искусство. Ладно, я не думаю, что вы явились сюда ради моих чудесных глаз. Что вы хотите мне сказать?
— Ничего существенного. Вы спросили меня, помните? — она улыбнулась.
— Почему?
— Чтобы отшлифовать наши совместные действия, — она перестала улыбаться и поставила бокал. Бруно быстро нагнулся и коснулся ее руки. Не будьте гусыней, Мария. — Она неуверенно взглянула на него, многозначительно улыбнулась и снова подняла бокал. — Скажите мне, что я должен буду сделать в Крау и как я должен буду сделать?
— Об этом знает лишь Харпер, а он еще не готов рассказать. Думаю, что он расскажет нам по дороге в Европу или на месте. Но сегодня утром он сообщил мне две вещи...
— Я знал, что вы мне должны что-то сказать.
— Да. Я только пыталась вас подразнить, но это не сработало, не так ли? Помните двух так называемых техников, арестованных полицией? Это были наши люди, эксперты-электронщики, обнаруживающие подслушивающие устройства. В основном, они работали в ваших апартаментах.
— Жучки? В моей квартире? Продолжайте, Мария, это похоже на мелодраму.
— Так ли? Другая новость — несколько дней назад в кабинете Ринфилда обнаружили двух жучков — один для комнаты, другой для телефона. Это тоже мелодрама? — Бруно не ответил, и она продолжила:
— Этих жучков не тронули.
Мистер Ринфилд по предложению доктора Харпера звонит Чарльзу по несколько раз в день, делая туманные намеки и давая завуалированные предложения по некоторым работникам цирка, которые могли бы быть полезны для Чарльза. О нас, конечно, ничего. Он предлагал столь многих, что те, кто подслушивает, не будут иметь времени на проверку остальных, в том числе и нас.
— Я думаю, они не сумасшедшие. Под «они» я подразумеваю не «тех», а Ринфилда и Харпера. Играют в детские игры.
— Убийства Пилгрима и Фосетта тоже игры?
— Избавьте меня от женской логики. Я не это имел в виду.
— Доктор Харпер очень опытен.
— Полагаю, что опытней меня. О'кей, отдаю себя в спасительные руки специалистов. Думаю, что жертвенному телефону больше ничего не остается делать?
— Нет. Ах, да! Вы можете мне сказать, как вас вызывать?
— Постучите два раза и спросите Бруно.
— У вас тут большая свита. Я не смогу вас видеть, когда цирковой поезд тронется.
— Ладно, ладно, — Бруно широко улыбнулся: очень редкое для него явление. Впервые она увидала, что улыбка затронула даже его глаза. — Я прогрессирую. Вы думаете, что захотите увидеть меня снова?
— Не будьте дурачком! Я должна буду вас видеть.
Бруно подался вперед.
— Есть возможность проникнуть в любую часть поезда во время движения, не привлекая постороннего в внимания. В углу моей спальни имеется дверь, которая ведет в коридор. Но у этой двери только одна ручка, и она с моей стороны.
— Если я постучу так: та-та, та-та, знайте — это я.
— Та-та, та-та, — повторил он спокойно. — Обожаю детские игры.
Он проводил Марию до ее вагончика и в футе от ступенек произнес:
— Ну, спокойной ночи. Благодарю за визит, — затем он наклонился и поцеловал ее.
Мария не возражала и мягко проговорила:
— Это еще не означает, что нам стоит идти до конца!
— Не совсем, но приказ есть приказ. У нас должны возникнуть определенные отношения, и это наилучший способ их продемонстрировать. В конце концов, за нами наблюдает много людей.
Она криво улыбнулась, повернулась и взбежала по ступенькам.
- Предыдущая
- 11/40
- Следующая
