Шкура лисы - Скворцов Валериан - Страница 29

Сотрудник германского министерства иностранных дел Петер Клейст дважды — в декабре 1942 года и в июне 1943 года — встречался в Стокгольме с неким Эдгаром Клауссом, который предложил дипломату организовать встречу с «Александровым», заведующим отделом Европы в советском комиссариате иностранных дел. Клаусс дал понять, что Сталин склоняется к тому, чтобы предложить Гитлеру на определенных условиях сепаратный мир.

Эдгар Клаусс продублировал предложение стокгольмскому резиденту Абвера, разведки Вермахта, руководитель которой, адмирал Канарис доложил о контактах Гитлеру. Фюрер в ярости от «бесстыдной еврейской провокации», как он начертал в своей резолюции на донесении, приказал провести расследование «расового прошлого» Александрова. В донесении британской разведке, на которую Клейст, видимо, тайно работал, сообщалось: «Розыск проводился с особым тщанием, но закончился безрезультатно из-за отсутствия генеалогического дерева Александрова, которое оказалось невозможно запросить в Советском центральном бюро по идентификации расового происхождения».

Так идиотски, как и все, что связано в разведке с идеологией, в данном случае нацистской, завершилась попытка установить связь между Москвой и Берлином в разгар Второй мировой войны. Пак по этому поводу изрек: «Еще одно доказательство того, как идеи опошляют разведывательные операции…»

Всякая идеология, будучи подгонкой фактов под спущенные сверху стереотипы, с одной стороны, и разведка реальных данных несовместимы по определению. Представим себе, что Яковлев и Дзержинский потратили бы ночь на диспут «об идеалах»! А именно «идеалами» и морализаторскими пошлостями засалены писания о спецслужбах, включая мемуары не очень успешных сановников «из Центров».

Дипломная работа коллеги по курсам, эстонки Марики Тиллиб, называлась «Анализ информационной ценности историй разведок и контрразведок в изложении официальных агентств». Все эти работы без исключения, сделала Марика вывод, представляют собой рекламные буклеты, выполненные в неуклюжей литературной манере и с претензией на объективность. Дезинформация есть искусство утонченное. Спецслужбы, вполне сносно владеющие им в профессионально-оперативном смысле, то есть в подполье, напрасно, однако, вторгаются в область публичности. В открытом информационном пространстве целесообразнее использовать литературных наемников, которые и нанесут косметику на что угодно…

В отзыве на работу Марики Николас Боткин, сам автор двух или трех «буклетов», написал: «Основной вывод банален. Читая упомянутые произведения, все и без откровений госпожи Тиллиб подумали примерно тоже самое, но все же не посчитали нужным формулировать свои выводы столь прямолинейно, во всяком случае, письменно. Теперь, когда эта бестактность совершена, остается сожалеть о том, какими увидят нас, авторов этих «буклетов», и сегодняшние читатели, и потомки».

Одиннадцать страниц реферата Тиллиб заканчивались квелой фразой: «В каждой опубликованной истории каждой разведки наибольший интерес представляет не то, что написано, а то, о чем умалчивается. Эти умолчания обусловлены внутриполитическими расчетами, а в более широком смысле скрытым комплексом стыдливости перед родственниками и близкими, а также мировым сообществом либо за преследуемые цели, либо за применявшиеся методы, если не за всю свою деятельность в целом».

Боткин не проявил снисходительности к «открытию» эстонки, оценив её работу как неудовлетворительную. Но Марика говорила потом, что в глубине души мэтр думал точно так же как и она. «Пусть я не первой попала в точку, — сказала Марика, — но попала сама. Большего Боткину и не требовалось».

Всякое человеческое существо уникально и шпионы представляют среди них самые вариантные и изменчивые особи. Шпионить само по себе, то есть то, что делает шпион, является абсолютно не стандартным занятием в общечеловеческом понимании. Однако и в разведке, если рассматривать её в качестве известной специализации, конечно же, имеются свои стандартные вещи. И главный «стандарт» нелегала — в его безликости, полной внешней непричастности к чему-либо особенному.

В книге «Руководство для шпиона» её автор, Александр Фут, работавший, как считают, на разведку СССР в Швейцарии во время Второй мировой войны, описывает встречу с неким нелегалом «Люси» следующим образом:

«Я прибыл первым и с определенным любопытством ожидал появления агента, который проник в сокровенные тайны Гитлера. Тихий, неприметный человек невысокого роста вдруг появился в кресле за нашим столиком. Это и был «Люси» собственной персоной. Трудно представить человека, менее всего похожего на героя из книг о шпионах. Он же был именно таким человеком, каким полагается быть агенту в реальной жизни. Не бросающийся в глаза, среднего роста, примерно пятидесяти лет, с мягким взглядом глаз, моргающих за стеклами очков. Он был фигурой, какую можно почти наверняка встретить в пригородном поезде в любой части света».

Случается и наоборот: шпиона обезличивает отсутствие безликости, причастность к кругу известных людей или бросающееся в глаза занятие. Например, Даниель Дефо, автор «Робинзона Крузо», был успешным оперативником на заре организованного британского шпионажа. Должность шефа правительственной разведывательной службы стала вершиной его подлинной карьеры, о которой читатели Дефо узнали только через много лет после его смерти. Считается, что ни строчки про шпионов классик не написал по причине конспирации. Да и писательство для него было, говоря современным языком, скорее всего приятной «крышей».

Общепризнанный «шпион ХХ века» Рихард Зорге представлял собой колоритную фигуру в высшем обществе Токио периода Второй мировой войны. Его агентурная сеть состояла из близких к правительству официальных лиц и журналистов. Информация, скаченная этой сетью в Москву, была равноценна нескольким дивизиям. А провалила Зорге в 1942 году личность, не имевшая никакого о нем представления, некто Ито Ритсу, член японской компартии, да и то бывший. Когда на коммунистов начались гонения из-за подозрений в шпионаже в пользу СССР, Иту Ритсу на допросе притворился, будто готов сотрудничать с полицией. И доигрался: назвал наобум такого же, как и он несведущего, давно отошедшего от партии знакомого, тот в свою очередь третьего и так далее, пока десятым или одиннадцатым не оказался некто, указавший — и тоже по неведению — на «контакт» с человеком Зорге. Примечательно, что вся «цепочка» знакомых, выведшая на гениального нелегала, была интеллигентским хламом, с которым члены сети и знаться-то не хотели.

Разведка соответствует своим мифам: это и драма, и фарс.

Индивидуальные слабости и промашки нелегала попадают под оперативный микроскоп охотника за шпионами и в процессе рутинного, выборочного прочесывания службой контрразведки зоны основной уязвимости всех без исключения разведчиков. Речь идет о коммуникациях, по которым осуществляется доставка заказчику или работодателю продуктов секретного промысла, то есть краденой информации или результатов вербовки.

Если проникновение прошло успешно, шпион, осев, приступает к работе в условиях практически полной безопасности. Его положение на данном этапе напоминает отчасти такое же, как у преступников, готовящих похищение заложника ради выкупа. Бандиты сравнительно легко захватывают намеченную жертву, если ничем не выдали перед этим ни своих намерений, ни своего появления там, где запланировали и провели нападение. Если бы операция на том и завершалась, бандитам не приходилось бы слишком уж заботиться о своей безопасности. Налетели врасплох, взяли добычу и — скрылись в приготовленном логове.

Шпион примерно в такой же манере может наладить краткосрочную или постоянную кражу информации с относительной безнаказанностью, если, конечно, скрупулезно соблюдает правила конспирации. Но, как и у похитителей заложника, на этом заканчивается лишь часть работы и при этом не самая опасная.

Захватившие пленника, если осуществляли свой гнусный замысел ради наживы, должны установить контакт с теми, у кого намерены вырвать выкуп. Иначе, осуществленный захват бессмыслен. Какими бы осторожными бандиты ни были, сколько бы раз не проделывали подобных операций и каким бы опытом в таких делах не обладали, сам факт выхода на связь выдает их дальнейшие действия — появление, пусть и виртуальное, там и тогда, где и когда будет предъявлен выкуп. В ходе переговоров, скажем, по мобильному телефону, даже оборудованному защитой от радиоперехвата, бандиты, хотя бы и на несколько минут, выставляют себя, попадают под «аудио наблюдение», оказываются выявленными, то есть в ситуации намного более опасной для них, чем налет, про который никто и ничего не знал заранее.