Профессия: ведьма - Громыко Ольга Николаевна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/93
- Следующая
Лён на нее не смотрел вообще. На меня тоже. Он обсуждал с Важеком и Темаром перспективы молекулярной магии, в частности, преобразования меди в золото. Важек ораторствовал, Темар оппонировал, Лён предлагал заменить медь более податливым для магии серебром. Подсчитав расход энергии, материалов и времени, собеседники пришли к печальному выводу, что дешевле намыть золото решетом на болоте.
– А если серьезно, кто вы все-таки такой? – не выдержала Велька, ничего не добившись наводящими вопросами.
– Вампир, – честно признался Лён, не показывая, впрочем, клыков.
У меня вспотела спина. Адепты покатились со смеху, оценив шутку по достоинству.
– А где же ваши крылья?
– Под курткой.
Лён сидел неподвижно, с загадочной полуулыбкой на пушистых усах, остальные только что не сползли под стол от хохота.
– Опять увиливаете, – обиделась Велька, – вы на вампира ни капельки не похожи. Светлые волосы, смуглая кожа, черные брови, чуть миндалевидный разрез глаз… У вас нет родственников среди эльфов?
– Нет. А на кого же, в таком случае, похожи вампиры? – лукаво прищурился Лён.
Велька даже не задумалась:
– Бледные, красноглазые и лысые.
– Плешивые! – восторженно подхватил Темар.
– Заткнись. Руки худые, скрюченные и с когтями. Естественно, зубы и крылья. И слюна капает. Ядовитая.
Друзей ни в чем нельзя было упрекнуть. Они весьма точно описали гравюру, приведенную в учебнике по «Разумным расам». А других сведений о вампирах не поступало. По крайней мере от меня. Учитель запретил. Курсовую прочитал, пятерку поставил, но свиток не вернул. Даже упоминать о Догеве запретил строго-настрого. Мол, ездила на похороны двоюродного дяди, в Камнедержец. Я попыталась возражать, но меня грубо осадили. С одной стороны, плохо, когда люди боятся вампиров. А с другой… Если узнают, что летать вампиры не умеют, кусаться не кусаются, убить их проще простого, а Догева – огромный кус плодородной, богатой на полезные ископаемые земли, никакой Договор от войны не удержит. Слухи потихоньку улеглись, люди успокоились, великие мира сего махнули на вампиров рукой, и я не собиралась ворошить этот муравейник.
– А еще изо рта у них пахнет гнилым мясом, – дополнила Велька и без того непривлекательный образ кровопийцы.
– А вы принюхивались? – уязвленно поинтересовался вампир.
Предоставленная сама себе, я все глубже погружалась в пучину мрачных раздумий. Беседа с Учителем оставила неприятный осадок на душе. Я чувствовала себя втянутой в какую-то скверную историю, причем на правах пешки, что обидно вдвойне. Проклятый Учитель, вот уж точно – бросай грязью, что-нибудь да останется. Настроение у меня испортилось окончательно. Единственным человеком, с которым я могла и хотела бы обсудить создавшееся положение, был вампир, но теперь я боялась с ним даже заговорить. Как же, Повелитель. Великий и Неприкосновенный Гхыр, чтоб ему.
А ребята веселились вовсю. Кто-то затронул тему стрельбищ, и разговор свернул на достоинства и недостатки уже известных претендентов на королевский приз. Лён молчал; по его горящим глазам было видно – он не только внимательно слушает, но и пользуется телепатией, жадно впитывая информацию.
Это безобразие продолжалось чуть больше четверти часа, затем Лён поднялся из-за стола, извинился и ушел, предварительно шепнув мне на ухо, что будет ждать у конюшни.
Практически сразу повар с ругательствами выкинул нас из столовой, полагая, что его, пoвара, родня, заслужила остатки переведенных на Лёна деликатесов куда больше адептов. Поросенок достался ему целиком. А вот осетра мы успели обглодать. Важек, изгнанный за пределы храма чревоугодия, все не переставал убиваться – ну почему он не сунул поросенка за пазуху? Был бы у нас королевский ужин.
– Надо было ему карпа за шиворот накидать, зануде, – не выдержала Велька. – Только о еде и думает! Вольха, представляешь, он один почти всего индюка сожрал, прорва ненасытная!
– Ну, а вы как повеселились? – с напускным равнодушием осведомилась я.
– Так себе. До полуночи хорошо было – выпили, поворожили немного, через костер попрыгали. А потом тучи набежали, пришлось хватать индюка и мчаться в корчму, дожаривать.
– Там вы и встретились с… Арр’акктуром?
– Да, я сразу подумала – какой эффектный мужчина! Он с Важеком у стойки беседовал, а я смотрю – и обмираю. А пока предлог для знакомства выдумывала, он расплатился за пиво и ушел.
– Он дорогу до Школы спрашивал, – уточнил Важек.
– Что ж ты мне сразу не сказал? Я бы его проводила. Представляешь, возвращаемся мы в Школу – а он в холле с Учителем беседует. Я так и остолбенела! А Учитель нас заметил, нахмурился и рукой на лестницу махнул – мол, проходите поскорей. Важек еще сказал – небось, шпион эльфийский.
– И повторю, – настаивал Важек. – Ты обратила внимание? Компанейский, а о себе ни словечка не сказал, больше нас расспрашивал. Точно, шпион.
– Вечно тебе шпионы мерещатся, – отмахнулся Темар. – Нормальный мужик, веселый, приехал издалека, в стрельбищах хочет поучаствовать, вот и интересуется, что здесь да как. Пригласил тебя человек составить компанию за столом, а ты уже вообразил неизвестно что.
– А вы идете на стрельбища? – спросила я.
Но друзья, утомленные бурной ночью, дружно закрутили носами.
– Вы как хотите, а я спать пойду, – сладко потянулась Велька. – Ну их, эти стрельбища. Что я там не видела?
– Вечерком подойдем, – поддержал ее Темар. – Когда вечерние гульбища начнутся.
– Ладно, тогда и встретимся, – не возражала я.
В конюшне царило непривычное оживление. Лошади, обычно сонные спозаранку, метались в стойлах, взрывая копытами солому и возбужденно переговариваясь тонким ржанием. Застоялись, что ли? Ухоженные, бойкие лошадки требовали ежедневного выгула. А вчера хозяева вряд ли уделили им достаточно внимания.
Я вытащила из тайника в соломе Ромашкино седло – то самое, догевское, из дорогой кожи с посеребренными пряжками и заклепками, сработанное специально для меня. Прочие адепты, вынужденные пользоваться жесткими казенными дешевками, завидовали мне черной завистью. Положив седло у двери стойла, я уже собиралась отбросить щеколду, когда меня осторожно тронули за локоть. Я обернулась и увидела штатного конюха, парнишку лет восемнадцати, интеллектом не уступавшего дубовой колоде.
– Это… Ромашку берешь? – запинаясь, спросил он.
– Ну беру. Тебе-то что?
– Да мне-то ничаво… – промямлил конюх, теребя подол длинной рубахи. – Поглядеть охота…
– Что, лошади никогда не видел? – хмыкнула я.
– Не-а… такой не видел, – конюх придвинулся поближе, – а сама-то не боисся?
– Кого, лошади?!
– Эге…
– Да ты в своем уме, парень? – с этими словами я распахнула дверь Ромашкиного стойла… и нос к носу столкнулась с огромным черным жеребцом, до такой степени сливавшимся с полумраком конюшни, что, казалось, горящие глаза да злобно выщеренные зубы сами по себе парят в воздухе.
– Это еще что такое?! – возопила я. Жеребец рванулся с места и, раскидав нас с конюхом в разные стороны, стрелой вылетел в распахнутую дверь конюшни. Ромашка, стоявшая в углу, скромно потупилась. – Ах ты, зараза! Какой идиот его сюда пустил?
– Да не пускал я его, ей-богу, не пускал! – залепетал конюх, втягивая голову в плечи. – Само влезло…
– Ага. Само. И откуда оно, такое, просочилось? – саркастически поинтересовалась я.
– Привел какой-то мужик. За полночь уже. Деньгу дал, серебрушку, – конюх боязливо прижал рукой карман. – Ну, что б я, значит, коня евойного покормил и вычистил.
– А какой он из себя?
– Ну как какой? Знатный жеребец. Только злюшшый, аки вомпер.
– Мужик, балда.
– А… – конюх сосредоточенно поскрипел извилинами, сопровождая мыслительный процесс почесыванием макушки. – Ничаво мужик. Холеный, платье на ем чистое. Волосы до плеч, как у бабы.
– Блондин?
– Чаво?
– Белые, спрашиваю, волосы?
– Аки солома летошняя.
- Предыдущая
- 56/93
- Следующая
