Хрустальная певица - Маккефри Энн - Страница 32
- Предыдущая
- 32/67
- Следующая
– Килашандра, ты не видела Рембола? Или Мистру? – Мистра была темнокожая девушка, с которой дружил Шиллаун.
– Проспали? – была немедленная раздражительная реакция Килашандры.
– Кто может спать при жужжании будильника? Рембола нет в его комнате, И она… совсем пустая.
– Как, то есть, пустая?
– У него же были какие-то вещи, когда он приехал. А сейчас их нет.
Килашандра бросилась в комнату Рембола. Да, как и сказал Шиллаун, она была совершенно пуста и чиста, без какого-либо намека на то, что ее недавно занимали.
– Где Рембол, бывший жилец этой комнаты? – спросила она громко.
– В больнице, – ответил бесстрастный голос компьютера.
– Состояние?
– Удовлетворительно.
– А Мистра? – спросил подошедший Шиллаун.
– В больнице.
– Состояние.
– Удовлетворительное.
– Эй, послушайте, – Бартон отвлек внимание группы, ожидавшей в коридоре. – Каригана тоже пропала.
Запрещающий красный цвет на ее двери отсутствовал.
Состояние Кариганы тоже было удовлетворительным.
– Интересно, а если умираешь, это тоже рассматривается как удовлетворительное состояние? – спросила расстроенная Килашандра.
– Негативное, – ответил компьютер, и все вздрогнули.
– Вот так нас прихватит ночью, и мы больше не увидимся? – спросила Джезри, цепляясь за руку Бартона.
– Болезнь фиксируется чувствительными мониторами, правильная помощь немедленно оказана, – сказал незаметно появившийся Токолом. – Все происходит нормально. – Он улыбнулся почти отеческой улыбкой, но она быстро пропала при внимательном взгляде на лица вокруг. Видимо, удовлетворенный, он поманил их за собой в гостиную.
– Он так посмотрел на меня, словно я сию минуту заболею, – прошептала Джезри Бартону и Килашандре.
– Сегодня насчет погоды, – важно возвестил Токолом и нахмурился, услышав стон своей аудитории.
Килашандра отвернулась и сжала кулаки. Нашел время говорить о погоде!
Кое-что сказанное им о метеорологии, как эта наука приложима к Беллибрану и его лунам, пробилось сквозь ее тягостные думы. Помимо своей воли она узнала все о приборах безопасности, предупреждения, визуальных признаках надвигающейся бури и о поведении членов Гильдии во время шторма. Весь подходящий персонал, а не только рекруты, направляются разгружать сани певцов.
Затем Токолом повел своих учеников в метеосекцию, и они увидели там людей, следящих за лунными реле и датчиками различных приборов, которые записывали температуру, скорость ветра и его направление.
Килашандра никогда не думала о себе как о метеорологе. Кружащиеся облака сбивали ее с толку, и ей казалось очень трудным запомнить, какую луну она предположительно наблюдает. Компьютер передавал информацию в программах, постоянно модернизировал, сравнивал, и наблюдения вели одновременно человек и машина. Тоже вид симбиоза. К такому симбиозу Килашандра не слишком стремилась.
Токолом приказал им идти в ангар, чтобы сопровождать ремонтную бригаду к одной из ближайших сенсорных установок. Они уже садились в машину, когда Джезри вдруг упала на пол и забилась в конвульсиях. Бартон стал на колени возле нее, но внезапно появились два незнакомца, все произошло в какие-то доли секунды. Они быстро завернули ее в мягкий кокон и унесли.
– Совершенно нормально есть такое проявление адаптации, – сказал Токолом, глядя в лицо Бартону, когда тот с тревогой смотрел вслед своей подруге, – задерживать этих техников мы не могли.
– А им наплевать! – сказал Бартон, прыгая в сиденье рядом с Килашандрой. – Она для них просто груз. Они рады видеть всех нас больными.
– Я бы лучше сама упала, чем видеть, как падают другие, – тихо сказала Килашандра, сочувствуя его горю. Ей уже не хватало доброго юмора Рембола, его насмешливых замечаний. Бартон был близок с Джезри весь долгий период ожидания на Шанкиле.
– Никто не знает когда кого схватит.
Картон уставился на холмы, проплывающие под их транспортной машиной, и погрузился в свои мысли. Килашандра не нарушала их.
Зрелище коллапса Джезри темным облаком нависло над оставшимися рекрутами. Килашандра смотрела на быстро меняющийся пейзаж. Ей редко представлялся случай видеть естественный ландшафт. Поверхность этой шершавой, неряшливой древней планеты подчеркивала искусственность знакомого ей театрального мира и его постоянное стремление к «новейшей» форме выражения. Когда-то она считала тот мир сутью и венцом честолюбия. Беллибран в его вечной борьбе за существование против гигантских природных сил взывал к другому инстинкту в ней.
Рекрутам показали погодную станцию, сенсорные приборы, полностью вытащенные из гнезд, в которые они прячутся, как животные в норы, в случае «суровой погоды». Затем Токолом предложил им помочь техникам наложить на погодную станцию защитную пленку против наносимых ветром частиц и окрасить ее.
Сосредоточенность на работе отвлекла Килашандру от тяжелых мыслей об «удовлетворительном» состоянии Рембола и конвульсий Джезри.
На обратном пути Бартон демонстрировал свою тревогу громкими жалобами и надоедал Токолому в поисках более чем «удовлетворительного» прогноза. Хотя Килашандра сочувствовала бывшему пилоту челнока в его заботе о подруге, его разглагольствования начали ее раздражать. Ей хотелось сказать ему, чтобы он заткнулся, но она устала и не могла собраться с духом и заговорить.
Вернувшись в ангар, она постаралась выйти из машины последней. Ей не хотелось никого видеть до горячей ванны и отдыха.
Ванна не полностью освежила ее. Она заказала стакан ярранского пива и информацию о Ремболе. Его состояние продолжало быть «удовлетворительным», а пиво не имело вкуса. Видимо, другой состав, подумала она, совсем не по стандарту Гильдии. Но она потихоньку тянула его, поглядывая на угасающий дневной свет «ее» холма с быстрой сменой в более пурпурный и коричневый оттенок. Она оставила недопитое пиво и вытянулась на постели, думая, то ли она просто устала, то ли это симбиотическая лихорадка. Пульс был ровным, жара она не чувствовала. Натянув на себя одеяло, Килашандра уснула, гадая, какую работу найдут завтра для оставшихся рекрутов.
Резкое жужжание заставило ее рывком сесть в постели.
– Уменьшите этот чертов шум! – закричала она и зажала уши, чтобы приглушить невероятный грохот. Затем она удивленно огляделась. Стены ее комнаты не имели больше нейтрального оттенка, но искрились многими цветами в чрезмерно ярком утреннем солнце. Она чувствовала себя совершенно отдохнувшей, с более ясным умом, чем он был с того утра, когда она осознала, что не имеет более никакой связи ни с Фьюертой, ни с Музыкальным Центром. Пока она совершала свой туалет, ковер под ее босыми ногами казался удивительно грубым. Она ощущала самые слабые запахи, а вода отличалась мягкостью, которую она раньше не замечала.
Когда Килашандра влезла в свой комбинезон, его ткань тоже как-то странно царапала руки. Она решила, что в краску, с которой она вчера работала, попал какой-то абразив. Но ведь ногами-то она не красила.
Когда она открыла дверь, раздался шум. Она вздрогнула, неохотно вышла в коридор и испугалась, найдя его пустым. Оказывается, шум доносился из гостиной. Она различала каждый голос, когда поворачивала голову. Затем она увидела, что ведущая полоса в дальнем конце коридора вовсе не тускло-бурая, а яркая синевато-пурпурная.
Она шагнула обратно в комнату и закрыла дверную панель. Она не могла понять причину таких перемен, которые, по-видимому, произошли за ночь.
– А я в удовлетворительном состоянии? – диким голосом закричала она.
Ей ответил стук в дверь.
– Войдите.
В дверях стоял Токолом и два гильдейских врача. Это не удивило ее, а вот выражение лица Токолома – да. Ментор ошеломленно отступил: недоверие и испуг сменили обычное безразличие на его лице. Килашандру больше всего поразило, что этот человек, который, без сомнения, присутствовал при трансформации тысяч рекрутов, был вроде бы недоволен ею.
– Вы будете препровождены в больницу, – Токолом спрятался за выученной наизусть формулой. Его рука поднялась ровно настолько, чтобы указать, что она уйдет с медиками.
- Предыдущая
- 32/67
- Следующая
