Людо и его звездный конь - Стюарт Мэри - Страница 3

• Предыдущая
• 3/22
• Следующая

Так он стоял и думал, какой же он глупый и какая холодная ночь, и о Ренти, о его неразгибающейся ноге, и том что любимый старый Ренти к утру умрет. И он заплакал, и слезы замерзали, катясь по щекам.

Может, из-за слез, застилавших глаза и бегущих по лицу прямо в шарф, так что даже нос потек и пришлось вытирать его мокрой перчаткой, (а все знают, как это неудобно и каким жалким ты себя сразу ощущаешь, и кроме этого злосчастного чувства на Людо навалилось еще и бессилие от того, что он сделал что-то ужасное и теперь уже ничего не исправить), а может, еще почему, но, как бы то ни было, когда произошло нечто необычное, Людо заметил это не сразу. Вокруг сгущалась жестокая ночь, а он все стоял и оплакивал бедного старого Ренти и даже как-то странно радовался — хорошо, что он может вот так выплакаться, когда никто не видит и не подумает, какой он мягкотелый, — прямо плакса-вакса, как дразнились, когда еще я была маленькая. Так плакать, да еще из-за животного! Однажды он поймет, что никакой мягкотелости в этом нет — плакать горькими слезами от того, что поступил плохо, особенно с животным, которое и защитить-то себя не может. Так он стоял и плакал, а вокруг, по всей долине, простирались сплошные глубокие снега, над ними — леса, а над лесами — вершины гор, поблескивающие сквозь пургу, кружащуюся, как вихрь, и над всем — мерцающие звезды на черном-черном небе, роняющие на снежные просторы странный свет, похожий на потускневшее серебро. И вдруг Людо заметил, как где-то вдалеке, у подножия огромного утеса, которое они называли Jagersalp, то есть альпийское пастбище, так вот, у подножия огромного утеса он заметил, как что-то маленькое и черное медленно продвигается по снегу. Заметить такое можно было только чудом, ведь Людо только что вытер глаза противной мокрой перчаткой и уже собрался было поворотить к дому, как вдруг увидел маленькую движущуюся точку. Мы с тобой, наверное, решили бы, что это — просто маленькая движущаяся точка, но у Людо, привычного к огромным сверкающим горным пространствам, глаза были зоркие, как у птицы, а это, как ты понимаешь, лучшие глаза в мире. Поэтому он сразу увидел: точка имела форму лошади и двигалась, как лошадь, хоть и шла по грудь в снегу — очень тяжело и медленно. Слезы тут же высохли. Ты не поверишь: мгновение — и глаза уже смотрели ясно, да и горло прочистилось. Он сложил руки рупором и закричал йодлем, на манер альпийских горцев. Этот крик эхом проносится по альпийским просторам и звучит, как охотничий рог. Так он созывал летом коров на Альму, а сейчас крик ясно пронесся в ночи до Jagersalp и эхом вернулся назад к Людо. Ренти услышал и остановился. С такого расстояния даже Людо не мог различить, что произошло, но он был уверен, что старый мерин тоже остановился, поднял голову и оглянулся. И тут же снова опустил шею, всей тяжестью навалился на снег и с трудом стал продвигаться дальше от дома к Jagaersalp.

И тут случилось нечто. Сначала исчез Jagersalp, крутая гора над утесом стала дымиться, как костер, но это, конечно, был не костер. Людо знал, что это. Это была ужасная лавина, снежный обвал, несущийся с горных вершин стремительным потоком, сметающим все на своем пути: тысячи тонн снега, камней, скальных обломков. Где-то высоко, на вершине, над утесом Jagersalp, начал съезжать снег, соскальзывать под собственной тяжестью, и теперь его огромная масса неслась вниз, словно снежный ком, — быстрее-быстрее, к краю утеса, а за ним взмывало облако снега, похожее на белый дым. Лавина прошла как раз над снежным плато, к которому с трудом пробирался Ренти. Она уже достигла края Jagarsalp и стала опускаться вниз, как снежный дождь. И теперь Людо услышал ее, будто где-то вдалеке приглушенно прогремел гром. Утес взрывали тонны снега и, мгновенно растекаясь, сносили все на своем пути. Людо стоял и смотрел, а что ему еще оставалось делать. И когда лавина остановилась и снежный дым рассеялся, перед глазами снова предстала бесконечная снежная равнина, простирающаяся от подножия Jagersalp до долины, и там, где шел Ренти, теперь уже ничего не было.

Людо показалось, что его самого покрыли снегом, который теперь превратился в лед. Он не мог двинуться с места, все еще стоя, как вкопанный, уставившись туда, где минуту назад он видел Ренти. Тут опять произошло нечто удивительное. Упала звезда, с высокого-высокого зимнего неба. Огромная, сверкающая, прекрасная, она смотрелась так, будто сам Господь зажег ее, чтобы она светила вечно. За падающей звездой, как хвост воздушного змея, заструился изогнутый шлейф сверкающей звездной пыли. Сначала она падала медленно, потом все быстрее-быстрее и вдруг изогнулась, понеслась, как горящая стрела, и воткнулась прямо в снежную равнину за Jagersalp — как раз туда, где и стоял Ренти. Людо готов был в этом поклясться. А потом звездный хвост погас, ночь опять стала пустой, как прежде, и Людо вновь оказался один на горе за домом.

Не знаю, что это была за звезда, но, как только она упала, Людо совсем потерял голову. Почему он решил так поступить, один Бог ведает. Людо, наверное, и сам не догадывался, но неземной свет упавшей с неба звезды, как будто ослепил его сознание. И, сам того не понимая, Людо воткнул в снег палки и на всех парах помчался к тому месту, куда упала звезда. Он точно знал, куда идти. Если ты когда-нибудь видела падающую звезду, ты знаешь, насколько человек бывает уверен в том, куда именно она упала, и если она падает недалеко, что случается довольно редко, тебе кажется, ты мгновенно дойдешь до этого места и найдешь ее охлажденное съежившееся тело или огромную дыру там, где она вошла глубоко в землю. Однако Людо вряд ли стремился увидеть именно это. Он только знал — звезда упала, чтобы показать ему, куда он должен идти. И вот, он понесся все дальше и дальше, оставляя за собой огни деревни, пока они не исчезли совсем, и теперь уже ничего не было, кроме сверкающей тишины ночи и его торопливых шуршащих по снегу шагов. Над ним, заслоняя собой звездный свет, нависала тень Jagersalp. Людо засомневался, задумался — не сделал ли он какой глупости? И вдруг снежный наст резко ушел у него из-под ног, прямо под ним открылась трещина, и, прежде чем он успел понять, что произошло, он оступился и полетел вниз — вниз-вниз, к темному мягкому дну трещины. Он не знал, сколько он пролетел, но ему показалось — очень долго. Упал он, однако, на снег, мягкий снег, и совсем не ушибся. Несколько секунд он лежал бездыханно, потом сел и негнущимися от мороза пальцами ослабил шнурки на снегоступах. Темнота — хоть глаз выколи. До дна этой черной снежной ямы не доходил и звездный свет. Людо напряг зрение, но не увидел даже, где кончаются темные стены ямы и начинается темное небо. Да, глубокая трещина, а над ней нависала тень Jagersalp. И звезд вообще не видно — очень темно, холодно и одиноко. У Людо было время осознать, как глупо он поступил. И никакие они не волшебные, эти падающие звезды, и ничего они не означают. И что его понесло в самую темень? А вообще он стал припоминать, что слышал раньше о падающих звездах. Говорили, падающая звезда — это к смерти. Так что, если прелестная звезда что-то и означала, то только то, что бедный старый Ренти погиб под лавиной. И если сам Людо не сможет как-то согреться и продержаться, пока отец не придет домой и не увидит следы, ведущие к Jagersalp, может упасть еще одна звезда — за ним, потому что из снежной ямы ему никогда не выбраться, это он знал. Если он попытается влезть по стенке, мягкий снег обвалится и потянет за собой слой, покрывающий верхний склон, следы его заметутся, и отец даже не догадается, где его искать. Так он и сидел, держась за свои бесполезные снегостопы, и ему стало очень страшно. Холод все нарастал, у Людо начало ломить глаза, тело онемело, и вот, он закрыл глаза и откинулся на снежный бугорок, словно на мягкую подушку.

Вдруг прямо рядом с ним в темноте задвигался сугроб. Людо открыл глаза, вздрогнул, сел и отскочил в сторону. Сердце у него сильно забилось. Сугроб задрожал, поднялся с усилием, отряхнулся, с него посыпался снег, образуя вокруг маленькие сугробики, а то, что находилось под ним, встало на ноги. Людо не увидел ничего, но услышал, как кто-то раздул ноздри, тряхнул гривой и, со свистом махнув хвостом, шлепнул себя по бокам. Людо сразу же понял, кто это, — старый Ренти, погребенный под снегом на дне ямы, так же как и сам Людо, но еще живой. «Ой, Ренти»! — вскричал Людо, вскочил на ноги и обнял коня за шею, совсем забыв о том, что, когда ты находишься на дне трещины, нужно быть очень осторожным — не кричать и не делать резких движений, чтобы не пошла еще одна лавина. Именно это и произошло. Совершенно беззвучно, словно спустился холодный мягкий туман, стенки трещины начали оседать и посыпались душем, накрыв и мальчика, и лошадь, и все остальное. То есть, накрыв то место, где были лошадь и мальчик, потому что, не успели сорваться первые снежинки-предвестницы, как Ренти вместе с Людо, все еще крепко обнимающим за шею свою конягу и зарывшись лицом в его гриве, пошел вперед и потянул мальчика за собой, а яма, в которой они сидели, заполнилась снегом и исчезла. Перед ними черный, но все же слабо освещенный, будто сверху в него просачивался звездный свет, шел тоннель, под снегом. Ренти пустился рысью, словно знал дорогу, и Людо, прильнув к его гриве, побежал вместе с ним. Метров двадцать тоннель был прямым, как стрела. Они бежали, а за ними падал снег. Если мы доберемся до конца тоннеля, подумал Людо, мы доберемся до конца, конца чего? — до самого конца. Все происходило так быстро, что Людо даже не успел испугаться, а старый Ренти и вовсе не казался испуганным. Он вдруг негромко заржал, и от этого звука позади них тяжело рухнул снег. Впереди, мерцая в снегу, возвышалась незыблемая скала Jagersalp, а в ней, освещенная светом, ярким светом факелов, свечей и прыгающих огней открылась дверь.

• Предыдущая
• 3/22
• Следующая