Наследие 2 - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 11
- Предыдущая
- 11/137
- Следующая
Наконец спутник вошел в зону контакта, и выцветший дисплей навигатора слабо вспыхнул отметкой местоположения. Ермаков несколько минут возился с навигатором, после чего подошел к Синицыну.
— Мы вот тут, — он протянул профессору навигатор. — Судя по всему, на этом отрезке маршрута и была допущена ошибка. Вместо точки поворота и движения далее по руслу, мы прошли прямо, вошли в устье Жабни и уперлись прямо в городские развалины. Это Калязин, и лигов тут полно. Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем лучше.
— Калязин? — Синицын, подслеповато прищурившись, всматривался в экран навигатора. — Это превосходно, — бормотал он, пытаясь справиться с кнопками прибора затянутыми в перчатки скафандра пальцами. — Вот здесь находится удивительный образец древнего зодчества! Старинная колокольня, стоящая прямо на воде. То есть в действительности из воды выступает небольшой клочок земли, на нем и выстроено сооружение, но сейчас наблюдатель увидит лишь колокольню, выросшую прямо на бескрайней ледяной поверхности! Нам необходимо отыскать её, она послужит стартовым ориентиром для прокладки курса. Я займусь расчетами немедленно, нужно убедиться, что далее по маршруту нет других ошибок!
Колокольню военные обнаружили через двадцать минут. К этому моменту снегопад начался вновь, и в завьюженной кромешной тьме снегоходы несколько раз проходили мимо объекта поисков. В конце концов строение нашли и подогнали к нему вездеходы, стремясь отойти подальше от побережья, пока идет снег. С прокладкой нового курса Синицын справился к двум ночи, поставив своего рода личный рекорд в произведении расчетов в потемках.
— Вы оказались правы, Миша, — сообщил он подполковнику. — В расчеты маршрута закралась досадная ошибка! Признаюсь, я решительно не понимаю, как такое могли допустить в Службе Безопасности, они же пользовались архивными данными… Вот этот отрезок, видите? — старик указал на один из участков ломаной линии первоначального маршрута. — Он проложен верно, по центру русла вдоль побережья, на максимальном удалении от обоих берегов. Вот здесь точка поворота. Русло меняет направление под углом едва ли не в сорок пять градусов, и курс меняется вместе с ним, все правильно. Однако в описании маршрута на этом отрезке указан неверный азимут, из-за чего мы чрезмерно приняли к правому берегу. И вдобавок длина отрезка почему-то обозначена, как почти вдвое большая. В результате мы прошли правее, миновали точку поворота и действительно углубились в устье Жабни, дойдя до самого берега. Подобная ошибка может быть вызвана исключительно невнимательностью расчетчиков! Вопиющая халатность! — профессор возмущенно потряс картой. — Но теперь мы можем уверенно продолжить движение. Я пересчитал и обновил курс, длины отрезков маршрута определены с точностью до двух метров, ошибки исключены!
Ермаков забрал у Синицына навигатор и карту и включил нашлемный фонарь. Быстро сверившись с новым курсом, он бросил взгляд на хронометр и хмуро произнес:
— До Иваньковской ГЭС девяносто километров. Через семь часов начнет светать. Надо успеть пройти Дубну затемно, это самый опасный участок маршрута, возле города ширина русла метров триста с небольшим, могут заметить даже на середине. А нам ещё надо найти обход плотины по суше, там перепад высот десять метров. Если будем и дальше так плестись, рискуем не успеть.
Рейд продолжил путь, увеличив скорость. Поначалу всё шло хорошо, первый отрезок пути и вовсе шли сорок километров в час, благо Синицын рассчитал его прямым, как стрела. Но далее русло вновь становилось извилистым, и движение замедлилось. В кромешной тьме порывы ледяного ветра свивали из снегопада густую метель, и видавшие виды приборы ночного видения практически не показывали дорогу. Видимость резко упала, и экспедиция вновь поползла. Дважды барахлил основной инфракрасный прожектор, рейд останавливался, и механики возились с неполадками. Когда до Дубны оставалось порядка тридцати километров, у второго вездехода лопнула изношенная рулевая тяга, он лишился управления и встал. Водитель впереди идущей машины не сразу заметил отсутствие замыкающего, и аварийному экипажу пришлось нарушить режим радиомолчания. Головной вездеход вернулся, и механики приступили к ремонту.
Сразу стало ясно, что без освещения вездеход не починить, а тащить на буксире означает полностью потерять скорость и неминуемо оказаться с рассветом посреди Дубны, в самой узкой части реки. На проведение ремонта Ермаков мобилизовал весь состав экспедиции. Пока оба механика возились под машиной, снимая, заваривая и устанавливая обратно лопнувшую тягу, остальные два часа стояли вокруг и закрывали их армейскими плащ-палатками, чтобы хоть как-то снизить свечение вспышек сварочного аппарата и работу осветительных фонарей. Борьба с ветром, стремящимся вырвать из человеческих рук брезентовое полотно, настолько утомила Синицына, что по возвращении внутрь вездехода он уже не смог ответить себе на вопрос, от чего именно не чувствует ни рук, ни ног: от холода или безмерной усталости.
— Как вы, Николай Федорович? — ассистент помог обессилевшему профессору усесться на лавку.
— Удерживать плащ-палатку вдвоем на таком ветру в моем возрасте слишком тяжелое испытание, — прокряхтел старик. Он попытался выкрутить верньер термоконтура на максимум, но тот и так уже находился в крайнем положении. — Витя, вы не подадите мне тестер? Что-то термоконтур не греет.
Ассистент достал из инструментального ящика прибор и протянул его Синицыну. Тест показал, что скафандр исправен, все системы работают нормально, и старый профессор понял, что не чувствует тепла из-за холода, сковавшего тело словно изнутри. Сейчас бы кружку горячего чая…
— Что со скафандром? — в кабину вездехода один за другим забирались солдаты, и старик увидел рядом с ассистентом Ермакова. Тот указал на тестер и переспросил: — Николай Федорович?
— Замерз он сильно, — ответил за старика ассистент. — Мы думали, термоконтур сломался. Но он в порядке, только что протестировали.
— Стар я уже для таких морозов, — пожаловался профессор, — продрог, рук-ног не чувствую…
— Переохлаждение, — оценил подполковник, склоняясь над Синицыным. — В аптечке есть препарат. — Он раскрыл аптечный подсумок на поясе профессора и достал небольшой предмет. — Это насадка для пищевого картриджа. Там порошок, смесь аспирина с витамином С. Помогает согреться в подобных случаях и не слечь с температурой сразу же. Запомните на будущее, — он вложил насадку обратно и закрыл аптечку. — Я принесу ещё один. Сейчас проведем горячий ужин, надо только отойти от этого места подальше. Если нас все-таки заметили, то с рассветом точно придут посмотреть, откуда тут свет.
— Разве нас можно было заметить? — слабо удивился профессор. Внутри вездехода было значительно теплее, чем на пронизанной стужей ледяной поверхности, и старик ощутил, как начинает пригревать термоконтур и чувствительность возвращается к замерзшим конечностям. — Мы же образовали два круга из плащ-палаток. При таком снегопаде и ветре работу генератора и сварочного аппарата не заметить и с десяти шагов…
— На самом деле тут как повезет, — Ермаков махнул рукой водителю, и вездеход тронулся с места. — В полной темноте даже слабый отблеск виден далеко, а пурга может как скрыть свет, так отразить его, особенно вверх. И тогда видно будет с приличного расстояния. Нам лучше найти укрытие, пока до рассвета ещё осталось время. С вашего маршрута мы не сбились, час назад проходил спутник, я сверялся. Мы в узком месте, но рядом с нами есть несколько небольших островов, укроемся среди них и посмотрим, насколько у нас везение развито.
Подходящее для днёвки место удалось найти до рассвета. Вездеходы зашли в протоку между двумя островами и прижались к берегу, после чего их накрыли маскировочной сетью. Теперь оставалось надеяться на усиленную шумоизоляцию двигателей и милость Фортуны. У Синицына, отогревшегося только благодаря совокупному результату работы термоконтура и горячей пищи с медицинской добавкой, начался кашель, и было ясно, что ещё одного переохлаждения он может не вынести. Ермаков заставил его принять ещё одну порцию препарата и приказал не глушить двигатели. Подполковник разделил своих солдат на две смены и увел первую занимать круговую оборону. Первый луч солнца, пробившийся через открытый профессором вентиляционный клапан, встретили напряженным молчанием.
- Предыдущая
- 11/137
- Следующая
