Сердечные струны - Пейсли Ребекка - Страница 55
- Предыдущая
- 55/76
- Следующая
— Простить, Теодосия? — вспылил он.
— За что?
Девушка слегка нахмурилась.
— За то, что… причиняю тебе боль.
— Причиняешь мне боль? — Ему тотчас же пришлось изобразить полнейшее равнодушие. — Ты считаешь, что причинишь мне боль, отправляясь в постель с одним из этих английских парней? — спросил он настороженно. — С какой стати это должно меня волновать?
— Я…
— Позволь кое-что объяснить, — горячо продолжал Роман. — Мне нравилось ощущение твоего тела, но еще больше — добиться, чтобы ты позволила касаться тебя, так как отказы и протесты служили вызовом, который возбуждает. Единственное, что меня интересовало, — затащить невинного маленького гения в постель без одежды, я добился этого; что же до занятий любовью, — какая разница, чьи бедра, между которыми ты улегся, — конец всегда один и тот же.
Изобразив самодовольную улыбку, направился к двери.
— Ты для меня только работа. Понятно? Останемся в Энчантид Хилл столько, сколько захочешь, и можешь делать все, что заблагорассудится.
Роман с силой толкнул дверь и вышел из комнаты.
Теодосия не двигалась.
Ты для меня не более чем работа…
Каким-то чувством понимая, что брошенные им слова — попытка притупить боль, а с другой стороны — правда, состоящая в том, что, хотя они стали близкими друзьями, проводившими вместе прекрасные мгновения, она для него оставалась работой, средством накопить недостающие деньги, необходимые для открытия ранчо; кроме того, огромная разница в их мечтах никогда не позволит перерасти возникшей близости в нечто большее.
Печаль сжала сердце, ей показалось, что чувствует, как оно кровоточит.
Сама того не сознавая, Теодосия бросилась к двери с намерением догнать Романа и заставить его поверить, что он тот мужчина, которому она хочет отдать свою невинность, а не какому-то проезжему англичанину.
Остановил запах свежих лимонов, они красовались на столе, напомнив забытый аромат лимонной вербены.
Лилиан.
Сжав пальцы в кулаки, проглотив крик отчаяния, попыталась мыслить разумно.
— Теодосия, — страстно прошептала она, — если тебе не удастся сохранить твердое присутствие духа, твое сердце непременно станет руководить твоими поступками; ради Лилиан ты не должна позволить этому случиться. Не имеешь права.
Ее мозг. Ее сердце. Настоящая битва началась между разумом и чувствами.
Она знала, что победит.
Властная тяга разума была много сильнее простеньких, незначительных подрагиваний сердечных струн.
Роман прислонился к столбу забора, наблюдая, как Теодосия кружится по городской площади среди звуков веселого смеха и оживленной музыки.
Она затмевала всех присутствующих женщин: лунные лучи и свет ламп поблескивали в ее золотых волосах, мерцая на мятно-зеленом атласном платье и светясь в глубинах ее темных изумрудов. Но не свет и не драгоценности делали ее ослепительной, а искрящаяся красота, пленившая высокого мужчину, держащего ее в своих руках.
Его звали Ллевеллин — Хэммонд Чарльз Александр Ллевеллин, второй сын богатого и влиятельного английского герцога. Парня с вьющимися черными волосами, ясными голубыми глазами и бриллиантом размером с лошадиный глаз на правой руке Роман признал противным, как и его имя.
Теодосии, конечно же, потребовалось много времени, чтобы остановить свой выбор. Группа англичан, разумеется, облегчила ее дело. Одного взгляда на нее оказалось достаточно, чтобы все семеро направились прямо к ней, и каждый попросил составить компанию на вечеринке.
Она уделила внимание каждому, но больше всего времени проводила с Хэммондом Ллевеллином. «Да, Хэммонд — ее выбор, — подумал Роман, — тот, кто познает Теодосию с самой интимной стороны, с которой только и может мужчина узнать женщину».
Ему хотелось, чтобы она оказалась в какой-нибудь рискованной ситуации, а он мог бы вытащить свой пистолет, выстрелить и случайно задеть Хаммонда Ллевеллина.
Он выпрямился, увидев, что пара покинула танцевальную площадку и пробирается сквозь толпу, направляясь прямо к нему.
Англичанин шел быстрым шагом, словно босым ступал по острым камням. Черный костюм на его долговязом теле казался Роману сгоревшим фитилем свечи.
— Роман, — заговорила Теодосия, подойдя к нему. — Тебе следует знать: мы с Хэммондом собираемся прогуляться.
Ей было неприятно информировать его о своих планах с Хэммондом, словно выставлять напоказ отношения с дворянином, но Роман сам виноват: настоял на том, что и сегодня продолжит исполнение обязанностей ее телохранителя, а значит, должен знать, куда она идет и что собирается делать.
Не дождавшись ответа, залюбовалась им: бежевая рубашка натянулась на груди, черные бриджи не препятствовали ее воображению, заставив забыться и перевести дыхание. «Такой равнодушный, — подумала она, — такой совершенно непринужденный».
Но девушка помнила, что за этим видимым спокойствием скрывается страшная сила, способная раскручиваться со скоростью нападающей змеи.
Восхищение и нежность к нему взволновали Теодосию настолько, что у нее закружилась голова, она ухватилась за заборный столб, чтобы сохранить равновесие.
Он среагировал мгновенно, поддержав ее за руку, от его прикосновения ей стало трудно дышать.
— Роман? — пробормотала она, — ты идешь с нами?
Он размышлял — танцы или влечение к Хэммонду тому причина? Подавив злость, натянуто кивнул.
— Вы считаете, что он должен присоединиться к нам, Теодосия? — осведомился Хэммонд.
Роман пригвоздил англичанина свирепым взглядом.
— У тебя какие-то трудности?
Хэммонд уставился на высокого, мускулистого мужчину, которого Теодосия представила как телохранителя. В глазах длинноволосого бродяги мерцала такая опасность, с которой Хэммонд никогда прежде не сталкивался: что-то зловещее, как и у той ужасной банды негра Бланко, о которой был столько наслышан со времени приезда в Техас.
Боже, как грубы эти техасцы, подумал Хэммонд, сожалея, что решился путешествовать по такой нецивилизованной части Америки. Но мрачное настроение исчезло, когда познакомился с Теодосией Уорт, женщиной, воплощавшей изящество знатных дам, знакомых по Англии.
Вспоминая красивые зрелища, путешествуя по грубой местности Техаса, он изумился красоте и осанке Теодосии в тот самый час, когда увидел ее в холле гостиницы. К сожалению, и его шестеро приятелей тоже обратили на нее внимание; однако, Теодосия, кажется, предпочитает его, доказывая, на его взгляд, ум и интеллигентность.
Поглядывая на нее, кавалер гадал, какое же предложение сделает она ему во время прогулки, отказавшись обсуждать его здесь, на танцах, настаивая на разговоре наедине.
Хэммонд стряхнул пылинку с рукава сюртука и свысока взглянул на Романа.
— Прошу простить, сэр, не могу вспомнить вашего имени.
Роман сложил руки на груди — неужели он показался настолько незначительным этому британскому бабнику, что даже не запомнил его имя?
— Монтана. Роман Монтана. И давно ты уже здесь, Хэмм?
Хэммонд поморщился.
— Меня зовут не Хэмм. Мое имя Хэммонд.
— Роман — чудесный попутчик во время путешествия по Техасу, Хэммонд, — быстро вмешалась Теодосия, почувствовав настоятельное желание защитить Романа от явной неприязни Хэммонда. — С тех пор, как мы познакомились, я узнала от него столько информации, касающейся…
— Касающейся искусства разводить костер? — поддел Хэммонд. — Ошкуривать белок или рубить деревья для постройки бревенчатой хижины, быть может?
— Хэммонд, — вмешалась Теодосия, — пожалуйста…
— Я не учил Теодосию, как разводить костер, ошкуривать белку или валить деревья для хижины, Хэмм, — начал Роман, сузив глаза. — Научил ее кое-чему другому, о чем ты не упомянул. Почему тебе не поинтересоваться, чему именно?
Когда Хэммонд взглянул на нее, Теодосия почувствовала, что ее щеки начали пылать.
— Роман продемонстрировал много новых умений, — неуверенно произнесла она.
— Понятно. — Хэммонд задумался над ее взволнованным состоянием и тем, как она защищала бродягу — ему пришла в голову мысль, что в их отношениях было что-то большее, чем можно признаться. Его бесило, как это выпускница Гарварда решилась проявлять симпатию к необразованной деревенщине в присутствии человека со сплошь голубой кровью! Турист снова обратился к Роману.
- Предыдущая
- 55/76
- Следующая
