Другая река - Астахова Людмила Викторовна - Страница 17

– Ишь ты, уморилась никак, – хмыкнул Грин.

– Запомни, Снегирь, – насмешливо заметил Альс. – Гордость – это такая роскошь, которая далеко не всем оказывается по плечу. Наша барышня, похоже, почитает себя умелой наездницей и жаловаться на натертую задницу не может по принципиальным соображениям.

– По каким-каким ображениям? – переспросил стрелок.

– Принципиальным, Снегирь. Это когда человек решает сам для себя, что так он будет делать, а эдак – никогда. И строго придерживается установленных правил.

– Ага, у нас в деревне энтот прынсып называют бзиком и крутят пальцем у виска. Ну-ну, буду таперича знать.

– Ну зачем же так. Иногда принципы дело хорошее, даже в чем-то полезное. Вот если, к примеру, трактирщик принципиально откажется разбавлять пиво, почитая такое поведение безнравственным и преступным, то ничего плохого, кроме хорошего, не будет.

– Ежели не считать, что разорится энтот ваш трактирщик в три счета, то оно конечно. А с чего ему прикажете на лапу мытарю давать? Нешто мы не понимаем тонкостев. Пущай разбавляет, но не шибко нагло, да воду берет, которая почище. И ваще, меня от крепкого пива пучит.

– Это ты у нас такой понятливый, а барышня Илаке смотрит на вещи иначе.

Он говорил так, словно Илаке рядом вовсе не было, как о постороннем предмете, продолжая расседлывать лошадей. Грин собирал хворост и возился с костром. А у измученной девушки не осталось сил для обид и достойного ответа. Даже если б она хотела помочь наемникам по хозяйству, то все равно не смогла бы двинуть даже пальчиком. У них и без ее помощи получалось прекрасно. Благо Дугнас дал в дорогу головку сыра, изрядный окорок, целую гору лепешек, крупу и масло. Эльф заварил каких-то сушеных ягод, сладковато-кислых на вкус. И, пока наемники неторопливо смаковали ароматное питье, Илаке торопливо, как голодная волчица, проглотила свой ужин, обжигаясь отваром. Тепло костра, сытая тяжесть в желудке и усталость увлекли девушку в сладкие объятья сна. Она спала и не видела, как Грин, сводив лошадей на водопой, перебирает серебряные монеты, мечтательно любуясь их тусклым блеском, в мельчайших деталях воображая, на что истратит свое нежданное богатство. Как Альс медленно бродит вдоль границы света от костра и кромешной темноты тревожной легкой тенью, не то прислушиваясь к звукам ночного леса, не то выглядывая что-то в черной непроглядности ночи. Утром они на пару будили девчонку битый час. Так крепко и сладко Илаке не спала давным-давно, с тех пор, как ушла мама.

Каждый последующий день был как две капли воды похож на предыдущий. С той лишь разницей, что народу на тракте становилось все больше и больше. Порой Грину казалось, что весь Игергард отправился в путь. Одна половина шла в Ритагон, а другая в обратном направлении. Вдоль дороги, как грибы, росли постоялые дворы, но эльф не слишком стремился к удобствам ночевок под крышей. Оно и понятно, думал стрелок, соваться с молодой девкой в эти вертепы, забитые до отказа озверелым мужичьем, – дело, чреватое очередным смертоубийством. Была б девка как девка, тихая да скромная, а лучше в платьице стареньком, то еще куда ни шло. А так… Да и не было особой необходимости тратить деньги на постоялых дворах. Дни становились длиннее и теплее, а на свежем воздухе сон здоровее будет, справедливо полагал Грин. Что касаемо лично его, то Снегирю путешествие нравилось, очень даже нравилось. Сверху, из седла собственной лошади, смотреть на пеший люд весьма приятно, особенно на таких же, как он в недавнем прошлом, сиволапых крестьян, хорошо знакомых лишь с тяжким трудом. Вот взять хоть его родного папашу, который держался за убогий надел с упорством полоумного, надрываясь от рассвета до заката. Тот за всю свою жизнь даже в соседнем зачуханном городишке не бывал, не говоря уж про Квилг, Долью или Ритагон. И не побывает никогда, и братья Гриновы никуда дальше родного елового леса не денутся, где только лоси да волки. Потому как сами хуже всякого дерева вросли крепко-накрепко в землю, которая год от года родит все хуже и хуже, словно пытается таким образом избавиться от назойливых людишек-паразитов, пьющих ее соки. Грин же чувствовал себя вольной птицей и ничуть, ну ни капельки не жалел о том, что не стать ему продолжателем славного фермерского рода. Ладно, он человек. А если взять того же самого эльфа? Не сиделось же господину Альсу за горами в ихнем эльфьем царстве, где, говорят, ни у кого ни в чем нужды нет, а земля дает урожай сама по себе. Даром что колдун и воин не из последних. Так нет, мотается по городам и весям, и за морем был, и во всех землях Запроливья. А зачем, спрашивается? Папаша Гринов не сможет ответить, и братья у виска пальцами покрутят, а Грин знает точно. Невелика наука, если вдуматься. Ежели ты не трусливая бестолочь, не тугодум и в обиду себя не даешь, то нечего ждать-дожидаться, когда злой бог судьбы ниспошлет свои милости. Надо брать судьбу за хвост, как шкодливую кошку, и совать себе за пазуху. И делать, что душа пожелает. Чего желала душа эльфа, Грин и представить себе не пытался, а вот чего хотелось ему самому, он знал точно. Доберутся до Ритагона, а там можно и на герцогскую службу податься. Глядишь, выбьется Грин Снегирь в десятники, а то и в полусотники. Чем боги не шутят. Дальше загадывать Грин не решался, потому что даже от мыслей таких у него пересыхало во рту. Судьба, мать ее растак. За шкирку ее, за шкирку, шалопутную.

Ириен свернул с тракта внезапно, словно кто-то невидимый громко окликнул его из чащи. Не говоря худого слова, махнув предупреждающе рукой, он нахлестнул свою лошадь и мигом скрылся в зарослях. Грин и Илаке недоуменно переглянулись, но последовали примеру Ириена. Кое-как защищаясь от хлещущих упругих веток орешника и тихонько ругая эльфьи выдумки, они протиснулись в гущу леса, стоявшего вдоль тракта неприступной стеной. Оказалось, не такая уж и стена: тут полянка, там овражек. Словом, захочешь – не заблудишься.

Эльф свесился с седла и что-то разглядывал на дне оврага, но слезать с лошади не торопился. Нефритовые шарики на его косе раскачивались монотонно, как маленькие маятники.

– И чего там видать? – спросил Грин.

– Сам погляди, – предложил эльф. – И ты, барышня, можешь полюбопытствовать, если пожелаешь. Есть что посмотреть.

Грин приблизился, за ним и Илаке. Парень навидался таких картин несчитано-немерено, а вот девушку сразу вывернуло наизнанку. Рой сине-зеленых мясных мух вился над тем, что осталось от семьи крестьян-переселенцев. Мужчину зарубили сразу, начисто снеся голову. Ему просто чудо как повезло. Над его домочадцами измывались дольше, насиловали женщин, невзирая на то, что старшей было крепко за шестьдесят, а младшей едва-едва пятый год пошел, резали уши и нос мальчишке-подростку, порубили на куски молодого парня.

– Вот ироды… – вздохнул Грин, сделав обеими руками знак оберега. – Совсем звери. И малую не пощадили… И чего делать станем?

– Ничего, – отрезал эльф.

– Может, закопаем?

– А кто копать будет? Ты? И чем?

– А может, вы… ну, как тогда… ну, в лощине.

– Нет.

Илаке подняла залитое слезами лицо. Красная от рвотных позывов, ошеломленная нечеловеческой жестокостью, до смерти перепуганная, она дрожала осенним листочком на холодном ветру.

– Это… вы специально? Для меня?

– Смотри, догадливая, – хмыкнул Ириен. – Нет, но тебе тоже полезно взглянуть. Смерть, она и такая бывает. Кому-то забава, кому-то мука. И заметь, ни капельки красоты и величия. Ладно, нагляделись – и будет. Возвращаемся, пока мухи нас самих не сожрали.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.