Час волка - Дышев Андрей Михайлович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
Через полчаса я понял, что допустил серьезную ошибку, поставив свой джип на самом видном месте. По тротуарной плитке, цокая каблучками, прошла Инга в роскошном красном платье с оголенной спиной. Она не могла не заметить мою машину, так как шла прямо на нее, но не подала виду, а, свернув к главному входу, исчезла за стеклянными дверями.
Я выругался, завел мотор и отъехал за угол здания. Надо было предвидеть, что здесь в любой момент может появиться Инга, пенял я себе. Теперь задача многократно усложнилась. Если люди не хотят, чтобы за ними следили, то найдут много способов оторваться от любопытствующих.
Мне недолго пришлось пасти входные двери. Минут десять спустя Инга и Черновский вышли из гостиницы. Я мысленно посочувствовал продюсеру. Для тридцатиградусной жары Черновский был излишне тепло одет. Вот что значит имидж! Белый костюм с жилеткой и пиджаком, широкополая шляпа, кидающая тень на лицо, черный шелковый платок на шее. Черновский широкими шагами пересекал гостевую стоянку и на ходу курил. Инга семенила чуть впереди него.
Если бы я знал наверняка, что Черновский – это и есть Лембит Лехтине, он же автор писем, называющий себя N! С каким удовольствием я сбил бы его дурацкую шляпу на землю и прихлопнул ее ногой, как высохший гриб-пылевик. Только до тех пор, пока шантажист находится в тени, пока действует инкогнито, он обладает силой и властью.
Черновский вытащил из кармана жилетки ключи, вытянул руку вперед. Белый японский «Лексус» приветствовал хозяина коротким свистом. Продюсер и Инга сели в машину. Беззвучно захлопнулись двери. Легкосплавные колесные диски, напоминающие самолетные пропеллеры, начали стремительно набирать обороты. Машина сверкнула узкими фарами, круто развернулась перед главным входом и помчалась по улице вверх.
Искусством слежки я не обладаю. Тем более железным терпением. Не таясь, без всякой конспирации, я внаглую помчался вслед за «Лексусом», сел ему на хвост и добился того, чего, собственно, и добивался. Черновский свернул с центральной улицы, объехал квартал и вернулся на прежний маршрут. Убедившись, что я не отстаю, он на малом ходу, не дергаясь, повторил круг. Затем еще раз. Потом еще.
Игра становилась однообразной и утомительной. Черновский наглядно показывал, что обладает достаточным терпением и готов кружить по одним и тем же улицам бесконечно долго.
Называя себя непечатными словами, я остановился и проводил глазами удаляющуюся в сторону Феодосийского шоссе белую машину. Проигрывать я не умел и ради спасения тщеславия готов был на самую безумную затею. Развернувшись, я помчал на стадион. Через открытые ворота выехал прямо на поле, аккуратно объехал стоящие на нем дельтапланы, похожие на гигантские носовые платки, развешанные для просушки, затем по беговой дорожке домчался до вагончика, разрисованного птицами и облаками, затормозил, выскочил из машины и постучал в окошко, закрытое фанерой.
Пока за фанерой кто-то чертыхался, звякал тарелками и ложками, я прочитал рекламное объявление: «ПОЛЕТ НАД ГНЕЗДОМ КУКУШКИ! А также над крепостью и новосветскими бухтами. Лица, моложе 16 лет, а также пьяные, страдающие сердечно-сосудистыми заболеваниями и слабоумные к полету не допускаются».
Ни под одну категорию не попадаю, подумал я и снова постучал по фанере.
– Обед! – крикнул кто-то.
Я подошел к двери вагончика и заглянул внутрь. Вокруг ящика из-под черешни, прямо на полу, сидели трое парней. Каждый держал в руках по банке консервов и гремел в ней ложкой. На меня уставились три пары глаз.
– Кто пилот? – спросил я.
Один из парней старательно облизал ложку и, не поднимая глаз, ответил:
– Ну я. Что надо?
– Сколько тебе заплатить, чтобы ты пообедал в воздухе? – спросил я, вытаскивая баксы.
– У-у-у! – протянул другой, сплющивая опустошенную банку между ладоней. – Это высший пилотаж – обедать в воздухе. Денег не хватит.
– Я бы с радостью, – ответил пилот, – да бензина нет.
– Девяносто восьмой пойдет?
– А чего ты так торопишься? – спросил пилот.
– За машиной проследить надо.
Парни переглянулись. Похоже, никто еще не обращался к ним с подобной просьбой.
– Угнали, что ли? – спросил один из них.
– Баба моя с каким-то мужиком укатила. Я кинулся за ними на джипе, так они по улицам петлять стали, потом оторвались и погнали на Феодосийское шоссе.
– Давно? – спросил пилот.
– Минут пять-семь назад.
– Это ерунда! – махнул рукой третий парень, сытно рыгнул и прикурил сигарету. – Догонишь. Дельтаплан – все равно что истребитель… Сколько бабок дашь?
– А сколько надо?
– А сколько не жалко?
Я протянул сто долларов. Парень взял их, кивнул и сказал пилоту:
– Помоги человеку, Ник! Только не фокусничай, как в прошлый раз.
Пилот встал, вытер губы полотенцем и кинул его на ящик.
– Шланг есть? – спросил он меня. – Тогда подгоняй машину к оранжевому аппарату. Заправимся и полетим.
Техник с грязными по локоть руками, тот, что демонстрировал свою силу на консервной банке, пошел вместе со мной. Когда он свинтил крышку с пластикового бачка, расположенного под сиденьем пилота, и сунул в бензобак джипа резиновый шланг, я спросил его:
– А как ваш пилот фокусничал в прошлый раз?
Техник отсосал из шланга бензин, сплюнул и неохотно ответил:
– На крышу автобуса сел.
– На «Лексус» он не сядет, – серьезно сказал я. – У того крыша слишком маленькая.
– Если захочет – сядет, – убедительно ответил техник, тонкой струей сливая бензин. – На одно колесо.
– Готов? – спросил пилот, подходя к нам. Согласно моему стандартному воображению пилот должен быть одет в кожаную куртку, шлем и большие ветрозащитные очки. На Нике были только трусы с пальмами.
– Бензина минут на двадцать, не больше, – сказал техник.
– Садись, – кивнул Ник на маленькое каплевидное сиденье. – И не забудь пристегнуться… Запускай!
Я пригнулся, зашел под крыло, сел, отчего тонкая конструкция дельтаплана скрипнула и слегка прогнулась, и завязал узлом на поясе два обрывка ремня. Ник устроился рядом, расставил ноги так, что ручка управления оказалась между коленями. Пропеллер за нашими спинами затрещал, Ник добавил оборотов, дельтаплан задрожал и тронулся с места. Колеса, утопая в траве, вращались все быстрее, ударялись о кочки, подпрыгивали, словно сгорали от нетерпения оторваться от земли. Крыло над нашими головами вибрировало, прогибалось по краям, струны-растяжки звенели от напряжения. Я схватился за опору. Аппарат трясло, как старую телегу, спущенную с обрыва. Мы проскочили середину поля; скорость продолжала нарастать, зрительские трибуны надвигались на нас с угрожающей быстротой, и в тот момент, когда я уже потерял надежду на взлет, колеса в последний раз ударились о землю, аппарат подпрыгнул, накренился влево, едва не чиркнув крылом о траву, и стал медленно набирать высоту. Скамейки трибун мелькнули под нами, плетями свистнули под ногами ветки дерева, замелькали, сменяя друг друга, забор из рабицы, пешеходная дорожка, сдавленная по бокам строем кипарисов, снова забор, зонтики кафе, набережная, и, словно занавес в театре, все это вытеснило синее полотно моря.
Ник кинул аппарат в какой-то головокружительный вираж, и я, задыхаясь от тугого ветра, почувствовал под собой пустоту. Набережная, замусоренная коричневыми людьми, похожими на скорлупу семечек, качнулась и встала на дыбы. Ник начал крутить головой, смотреть то на мотор, неистово орущий за моей спиной, то на крыло, качать головой и что-то бормотать. Он то прибавлял оборотов, то убирал газ едва ли не до ноля, мотор выл, скулил, как раненый зверь, и аппарат кидался то вниз, то вверх, заставив меня вспомнить о недавнем плотном завтраке.
Мы парили над центральной улицей города, и я, испытывая легкую зависть к тем, кто был внизу и топтал земную твердь, всматривался в мутный горизонт, надеясь различить тонкую змейку шоссе и белую машину, бегущую по нему. Ник снова заложил вираж, снова оглянулся, покачал головой и нахмурил лоб. Я не пытался вникнуть в суть его пилотских проблем, мне хватало того, что стульчик подо мной начал как-то странно шататься из стороны в сторону, словно развинтился болт, которым он был прикреплен к раме.
- Предыдущая
- 26/53
- Следующая
