Кредо. Антология - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 17
- Предыдущая
- 17/85
- Следующая
Курить в кабинете вообще-то нельзя (у нас издавна и совершенно безрезультатно борются за здоровый образ жизни сотрудников), но я обошел инструкцию, в красках повествующую о «специально отведенных местах» и внаглую вывесил над собственным столом табличку «Место для курения» — не придерешься! А кто начнет придираться — вылетит из кабинета как ядро из старинной пушки. Мы люди простые, с куртуазиями не дружим.
Щелкнула зажигалка, голубой дым поплыл по комнате. За окном шел мокрый снег, золотой штандарт с черным орлом над Зимним уныло обвис. Я пробежался пальцами по клавиатуре, быстро просмотрев все последние документы — вдруг все-таки пригодится? Подивился на утреннюю сводку из Исламского Союза — у наших южных соседей очередной бзик, для европейского разума непостижимый: они вдруг начали подготовку к производству старинных пулевых автоматов Калашникова, выкупив у нас пожелтевшую от времени лицензию. Почему тогда не мушкеты и не бомбарды? АКМ образца 2006 года в Империи снят с вооружения лет двести назад, все армии цивилизованного мира давным-давно перешли на импульсное или лучевое оружие, а Тегерану, вишь ты, потребовались древние, пускай и очень надежные, стрелялки — ну сами представьте, как во время Второй мировой люди сражались бы на шпагах и алебардах?..
Так. Осталось семь минут. Опаздывать неприлично даже к стоматологу, не говоря уже о встрече с Адмиралом Флота и особой августейшей. Окурок канул в пепельницу-уничтожитель, исчезнув в бледной вспышке. Я взглянул в зеркало, поправил галстук и воротник парадной белой рубашки, отметил, что орденская планка жидковата и выглядит несолидно (ничего, заработаем полный иконостас, вся жизнь впереди!), запер дверь в кабинет — на электронном замке вспыхнул красный огонек.
Спустился на лифте на первый подземный уровень и сразу наткнулся на сурово-оценивающие взгляды поста охраны. Я этих ребят знаю как облупленных, не раз бузили вместе в «Гамбринусе» или «Вальхалле», но сейчас они имеют полное право и святую обязанность мне не доверять — в прямом соответствии с уставом караульной службы и строжайшими инструкциями.
Личная карточка отправилась в прорезь сканера, кобура с пистолетом в сейф. Если приспичит, в здании Генштаба я могу спокойно разгуливать хоть с гранатометом (буде таковой окажется зачислен в реестр штатного оружия), но в особо охраняемую зону без специального разрешения нельзя проносить ничего, что может представлять потенциальную опасность — к примеру, электронные приборы или сильнодействующие лекарства.
— Добрый день, Сергей Владимирович. — Створки лифта бесшумно разошлись, и я услышал тихий голос обожаемого шефа. — Я заставил вас ждать?
Адмирал, как и всегда, был в статском платье — форму он одевает только на официальные мероприятия. Костюм безупречен, галстук от Кардена, туфли бросают на стены солнечные зайчики, белоснежно-седые волосы зачесаны назад. Осанке позавидует любой гвардеец. В свои неполные семьдесят его высокопревосходительство выглядит безукоризненно, так, словно является олицетворением могущества Империи. Впрочем, Бибирев и есть это самое «олицетворение». Не первый год занимая прочное место в первой десятке самых влиятельных и осведомленных людей планеты, адмирал четырнадцать лет бессменно руководит ГРУ и Управлением Имперской Безопасности, конторами, о которых и думать-то к ночи не рекомендуется, не то что упоминать их названия вслух…
— Больше всего меня умиляет лента Железного Креста под вашей верхней пуговицей, — усмехнулся адмирал, отдавая свою карточку охране — правила одни для всех, будь ты уборщиком или министром госбезопасности. — Непатриотично, не находите?
— А у вас в петлице значок ордена «Почетного Легиона», — парировал я, указывая взглядом на крошечный бело-золотой пятилучевый крестик. — Носить французские награды патриотичнее?
— Вы, Сергей, невероятно похожи на ёжика, — усмехнувшись, заявил Бибирев, забирая свое удостоверение у молчаливых блюстителей. — На которого, как известно, голым профилем не сядешь. Чуть тронешь — выставляете иголки. Не сердитесь, орден вы заработали честно, никаких претензий…. Кстати, после той истории я попенял фон Эшенбургу, что следовало бы сразу вручить вам крест первого класса, но оказалось — нельзя по статуту. Сначала второй, потом первый, и уж затем прочие степени… Ничего, успеете, какие ваши годы! Мне, глубокому старцу, остается лишь завидовать. Идемте. А «Почетный Легион» я люблю в основном из-за того, что он очень красивый и отлично подходит к этому костюму.
Вот он, знакомый зеленый ковер дворцового тоннеля. Подошвы ботинок тонут в мягком ворсе, звук шагов совершенно скрадывается. Через двести метров — новый пост, процедура повторяется. Поблескивают крошечные глазки системы видеонаблюдения.
— Будут бить? — осведомился я. — Если да, то за что именно? История в Аргентине?
— Вас в училище знакомили с понятием «субординация»? — фыркнул адмирал. — А где обязательное «ваше высокопревосходительство» при обращении к министру и действительному тайному советнику, стоящему на третьей сверху ступени в государственной иерархии? И потом: что значит «бить»? Монарх не «бьет», а выражает неудовольствие недобросовестным исполнением верноподданными своих прямых обязанностей… Не беспокойтесь, мой юный друг, бить по голове тяжелыми предметами нас никто не станет. Равно как и выражать неудовольствие. Других проблем выше головы. Да столько, что не разгрести без бульдозера…
— А хотя бы в двух словах?
— В двух? Извольте. Исламский Союз.
— Опять? — поразился я.
— А вы чего от них ждали? Бесплатного шербета? Никто не спорит, у нас отличные отношения с Халифатом, мир-дружба не разлей вода. Особенно после Азиатской войны шестьдесят четвертого года, когда кое-кто показал кое-кому где конкретно зимуют раки…
— Да уж, показали, — я покачал головой. — Превратили в пустыню четверть Халифата, попутно угрохав пятьдесят с лишним миллионов…
— Не одобряете? — поднял бровь Бибирев в своем излюбленном жесте. — С чего бы? Или мне напомнить, кто именно нанес ядерный удар по Индии и атаковал нашу Среднюю Азию? Мы, индусы и американцы всего лишь ответили. Считайте меня законченным циником, но это была своего рода… назовем так: профилактика демографической катастрофы. В политике следует руководствоваться не только одной, пусть и наиважнейшей целью — например, быстро победить в войне со спятившим невротиком-шейхом вроде ибн-Сабади, — а еще и несколькими другими. Халифат был перенаселен, что являлось прямой угрозой соседям, в том числе и нам. В конце концов, они первыми применили ядерное оружие. И получили по мозгам. Чего же в этом предосудительного?
— Ровным счетом ничего, — согласился я. — Но сейчас-то откуда трудности? Вроде бы мы их надолго… э… умиротворили.
— Однажды я вас уволю, — горько вздохнул Бибирев. — Просто вышвырну на улицу. Пинком. Пойдете работать ассенизатором в зоопарк, верблюжье дерьмо разгребать. Вопросы, касающиеся особо охраняемых государственных тайн, следует обсуждать только в соответствующих помещениях, защищенных от прослушивания и сканирования… Нет?
— Виноват, — буркнул я.
— В нашем ведомстве не держат параноиков, господин капитан. Но мы обязаны помнить о главном принципе, на котором держится вся система.
— Каком же?
— Кругом враги! — голосом злодея из плохой мелодрамы прошипел адмирал и расхохотался.
Зимний как был, так и остался музеем, лишь юго-западное крыло дворца, выходящее окнами на площадь и Адмиралтейство, было отдано под официальную резиденцию Его величества — жилым был только второй этаж, первый и третий занимали службы обеспечения. Разумеется, крыло перестроили в соответствии с требованиями времени, но на внешний облик пятисотлетнего сооружения это никак не повлияло.
За последние два года я видел Михаила Александровича не менее двадцати раз, обычно по завершению представляющих узкоспециальный интерес авантюр, архивные документы о которых уничтожаются как можно быстрее и как можно тщательнее.
- Предыдущая
- 17/85
- Следующая
