Правила жестоких игр - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
– Я оставлю открытой дверь. – Тихо отозвалась мама и затушила свет, возвращаясь к себе.
Вперив бессмысленный взор в черный потолок, я лежала в темноте, боясь пошевелиться. От наволочки исходил слабый, едва заметный аромат мужского одеколона, тонкого, чуть кисловатого. Димка пах сладко, и он бы никогда не оставил меня одну сразу после первой ночи. Слезы хлынули из глаз, удушая, заставляя ноющие легкие разрываться. Я рыдала впервые за много месяцев, словно в умиравшем теле, внезапно оживала давно убитая душа.
В наушниках плеера орала резкая музыка, и мои шаги почти совпадали с тактом. Тело больше не болело, но багряные синяки превращали его в живописное полотно сумасшедшего сюрреалиста. В отличие от родителей я знала, что медицина в моем случае совершенно бесполезна.
Закурив, в стайке студентов я торопилась к зданию факультета, как всегда опаздывая на первую лекцию. Сигаретный дым обжигал гортань, от него слабели ноги, а руки тряслись, но отлично успокаивались натянутые гитарными струнами нервы. Черный Ауди и серебристый Мерседес уже находились на стоянке между автомобилями преподавателей. Проходя мимо, я с гримасой отвращения бросила под колеса черной машинки окурок.
Изучив расписание магистратуры, пришлось признать, что, в отличие от первокурсников, занятиями магистров последних курсов не обременяли. Найдя номер аудитории, я направилась прямиком в соседний корпус. За нужной дверью раздавались веселые голоса, преподаватель через смех пытался перекричать гомонивших студентов. Я осторожно постучалась и заглянула в кабинет, скорчив стыдливую гримасу. Аудитория мгновенно замолчала, ученики, весьма свободно развалившиеся за партами, уставились на меня с немым интересом. От моего появления Заккери подался вперед с застывшим лицом. Я старалась не смотреть на его брата, расположившегося в другом конце аудитории.
– Извините. – Пробормотала я, привлекая внимание преподавателя.
Тот, не понимавший, почему примолкла группа, недоуменно оглянулся. Его брови изогнулись от вида моих рыжих волос, бровей, ресниц и задорных веснушек на лице. Мечтательно закатив глаза, он взмахнул толстым томиком и продекламировал:
– Да, да. Вячеслав Куприянов, «Стихи для рыжей девушки». – Протараторила я, не замечая его удивления (в моем Интернет дневнике только ленивый не написал этого стихотворения, когда я поместила свою фотографию для всеобщего обозрения), и без перехода добавила: – Мне бы с Филиппом Вестичем поговорить.
Группа мгновенно замолкла, переглядываясь. Я старалась даже не коситься в сторону парня.
– Это срочно! – Улыбка получилась еще смущеннее, а щеки залил румянец.
Что-то произошло, атмосфера странным образом изменилась, и в аудитории после моей просьбы неожиданно сгустился воздух. Не знаю, прочувствовали ли подобное необъяснимое явление другие ученики. Преподаватель крутил головой, явно желая отказать. Краем глаза я заметила движение, ко мне стремительно подошел Филипп, невежливо схватив за локоть.
– Спасибо. – Пробормотала я учителю, а парень уже вытаскивал меня в коридор.
Стоило двери закрыться за его спиной, как я резко вырвалась и поспешно отошла на несколько шагов.
– Что? – С досадой спросил он.
Я обернулась, парень, прислонившись к стене, скрестил руки на груди. Выражение на красивом лице с четким профилем оставалось по-прежнему вежливо безразличным.
– Послушай. – Набираясь смелости, я прикусила губу. – Я все поняла – ты не хочешь иметь со мной ничего общего. Хорошо.
Филипп спокойно разглядывал носы своих ботинок, не проявляя никакого интереса к моим словам.
– Но в таком случае перестань меня убивать! – Прошипела я, надеясь, что нас никто не услышит.
Тут он вскинулся, в ярко-синих глазах отражалось недоумение.
– Не знаю, чем я тебе помешала? – Снова повторила я, дрожа от волнения. Ладони стали влажными, рука нервно заправила за ухо прядь рыжих волос.
– О чем ты говоришь? – Сморщился он.
По пустому коридору прошла парочка, что-то обсуждавшая в полголоса. Мы замолчали, разглядывая друг друга, словно собирались подраться. Когда ненужные свидетели скрылись за углом, я продолжила, почти захлебываясь словами:
– Я говорю о том, что если ты не оставишь это, то уже завтра или послезавтра, а может через неделю я умру от очередного кровотечения. Наплевать на то, что произошло или не произошло между нами. Мне нужно только одно – оставь меня.
– Ты свихнулась. – Он действительно смотрел на меня с легким презрением, как на безумную.
– Ты считаешь, что я сошла с ума? Тогда что это?!– Я резко задрала футболку, демонстрируя почерневший след на ребрах, и тут же сердито одернула ее обратно.
Филипп изменился в лице, теперь в нем проступила жалость, смешенная с неверием.
– Тебя избили? – Он медленно приближался ко мне.
– Избили?! – Стараясь не повышать голоса и пятясь назад, пока не уперлась в стену, пробормотала я. – Ты прекрасно знаешь, что меня никто пальцем не трогал! Это ты, не отрицай! Ты пытаешься меня убить, синяки появились ниоткуда!
– Саша, – усмехнулся он одними уголками губ, – похоже, тебе пора проснуться. Я бы помог тебе, но не понимаю, что ты от меня хочешь.
– Я знаю, что это ты, и хочу, чтобы ты оставил меня в покое! – Рявкнула я и заговорила умоляюще: – Я совершила глупость, связавшись с тобой, хорошо, согласна. Но за ошибки не убивают, Филипп.
– Так. – Он остановился, спрятав руки в карманы. – Наш с тобой разговор походит на беседу слепого с глухонемым. Если я правильно понял, ты утверждаешь, что у тебя ниоткуда появились синяки, и думаешь, что я приложил к этому руку. Правильно? – Его лицо выражало досаду. – Так вот, Саша, пойди, разберись со своим приятелем, который тебя избил! Поняла меня? Не хочу тебя разочаровывать, но я не имею никакого отношения к твоим синякам! Если кто-то тебя убивает, то это не ко мне!
Он резко развернулся на каблуках, а потом вернулся в аудиторию, яростно громыхнув дверью, что пробегавшая мимо студентка от испуга уронила на пол стопку книг. Я стояла у стены, как последняя дура, кусая до крови губы.
Отчаянная попытка договориться оказалась провальной, и все, чего мне удалось добиться, так это разозлить Филиппа. Оставалось только единственное средство – спасти себя саму.
Мне казалось, что в книге, пришедшей мне в видении, а потом второпях перелистанной, наверняка, найдется рецепт против порчи, насланной ведьмаком. Стараясь успеть до перемены, когда в читальный зал набьется народ, я торопилась в библиотеку. За спиной раздались поспешные шаги, а потом на плечо легла тяжелая рука. К моему изумлению, нагнав, меня остановил Заккери. Парень, коротко улыбнувшись, заправил мне ухо рыжую прядь и заглянул в глаза. В душе как-то неприятно царапнуло.
– Я поговорить хотел. – Заявил он.
Я осторожно скинула его руку и отодвинулась, тихо поинтересовавшись.
– Ты решил уговорить своего брата не убивать меня?
– Что? – Опешил тот.
– Тогда катись.
Надеясь скрыться, я, конечно, споткнулась, наступив на развязавшийся шнурок.
– Осторожно! – Он подхватил меня под локоть, помогая устоять.
– Хорошо. Говори. – Пришлось сдаться.
– Я тут подумал, – красавец Заккери попытался притвориться смущенным, – может, сходим сегодня куда-нибудь? В кино, к примеру. У меня билеты на премьеру, а потом я тебя в целости и сохранности довезу до дома.
– Так. – Мне показалось, что я ослышалась. – Ты хочешь сказать, что опять предлагаешь мне свидание?
Заккери пожал плечами. Подобное звучало и выглядело абсолютно противоестественным!
Проходившие мимо студенты, высыпавшие в коридор из аудиторий, поглядывали с интересом. Шумевшая толпа обтекала нас, разделяясь на два ручейка, и снова сливалась в единую живую массу.
- Предыдущая
- 28/67
- Следующая
