С тобой мои мечты - Макголдрик Мэй - Страница 36

• Предыдущая
• 36/80
• Следующая

Сердце чернокожего ребенка лихорадочно колотилось. Джаспер Хайд окинул его хмурым взглядом и заметил, как бьется жилка на мокром от пота виске. На лице и шее отчетливо проступили темные язвы, их было больше дюжины. Мальчик всю ночь пролежал в лихорадке, корчась от боли. Хайду подробно доложили обо всем, но теперь он и сам видел, что творится с рабом. Это была оспа.

– Отнесите его на полубак. Да держите подальше от остальных, – сказал Хайд капитану корабля. – Придется провести осмотр всех рабов. Надо предупредить команду. Я хочу знать, есть ли еще такие же случаи.

Хайд угрюмо мерил шагами квартердек, когда пришел ответ. Это был единственный случай, но из-за него подвергалось опасности целое судно. Можно было потерять всех рабов, каждый из которых стоил денег. Хайд подозвал к себе капитана.

– Убейте мальчишку и тех двоих, что находились рядом с ним, и бросьте за борт.

Джаспер Хайд проснулся со стоном. Все его тело пылало будто в огне. Плантатор стянул с головы парик. Лицо взмокло от пота. Было уже далеко за полдень. Видимо, после позднего завтрака он заснул, сидя в кресле.

Охваченный внезапной паникой, плантатор принялся ощупывать грудь, шею и лицо, проверяя, нет ли на коже язв. Нет. У него не оспа. Все хорошо. Он здоров. И как будто нарочно, словно желая посмеяться над ним, жгучая боль резко полоснула по сердцу. Хайд схватился руками за грудь и запрокинул голову. Было трудно дышать, будто его с размаху ударили ножом или огрели раскаленной кочергой. Хайд замер, пытаясь побороть боль.

– Будь ты проклята, Охинуа, – прошептал он, судорожно хватая ртом воздух.

Гнусная ведьма была повсюду. Она тянула к нему свои иссохшие руки, понемногу отбирая у него жизнь и выхватывая удачу из рук. Утром до Хайда дошли новости: судно, в которое плантатор вложил свыше двадцати тысяч фунтов, три месяца назад село на мель у берегов Африки, близ Аккры. Рабы подняли мятеж, захватили корабль, убили капитана и команду. Двести семнадцать рабов добрались до суши и скрылись, а судно пропало. Сплошные убытки. И все эта проклятая чернокожая колдунья!

Услышав стук в дверь, Хайд раздраженно рявкнул секретарю, позволяя войти. Боль в груди понемногу стихла, когда Гарри появился в дверях.

– К вам пришел мистер Борем, сэр.

– Да кто он такой, черт побери?

– Лекарь, который пускал кровь доктору Домби, прежде чем тот умер. Вы посылали за ним.

– Пусть войдет.

Борем крадучись вошел в кабинет. Хайд сразу заметил, как доктор внимательно обшаривает глазами комнату, то ли пытаясь оценить стоимость каждой вещи, то ли желая убедиться, что его не ждет здесь какая-нибудь хитроумная ловушка.

Посетитель был в засаленной шляпе, надетой поверх массивного старомодного парика. Она казалась слишком тесной для его головы, но каким-то чудом держалась на макушке. Лицо доктора было усеяно оспинами, а живот выглядел подозрительно огромным для такого тщедушного тельца с узкими плечиками. Хайд решил, что, возможно, доктор носит с собой все свое состояние, пряча его в сумке под широким плащом.

Борем подошел к столу, почтительно сняв шляпу, и склонился в боязливом поклоне.

– К вашим услугам, сэр. Вам надо пустить кровь, сэр?

– Нет.

– У меня лучшие пиявки в Лондоне, сэр. И мне доводилось их ставить благородным господам из высшего общества. Даже племяннице дворецкого самого лорд-мэра, сэр.

– Нет, – резко оборвал его Хайд. – Вы были с доктором Домби, когда тот умер, не так ли?

– Доктор Домби? О, я знаю, о ком вы говорите. Ну нет, сэр, я заходил к нему накануне вечером. Он принимал слабительные соли и чувствовал себя неплохо. Я велел его рабыне приготовить немного молочной рисовой каши на ужин и еще удивился, когда она положила туда яйцо. На мой взгляд, доктор был здоров как бык. Помнится, следующий день был базарным. Шел снег с дождем. Отвратительная погода, сэр. Да-да, приходилось идти по щиколотку в грязи, а мне нужно было попасть на ферму. Когда же я добрался до Домби, старик уже умер. Понимаете, я никак не мог пропустить базарный день, и…

– Доктор Домби остался вам должен, верно?

– Ну… – Лекарь поковырял пальцем в ухе, извлек катышек серы, рассеянно повертел его перед глазами и легким щелчком отправил в другой конец комнаты. – У него была масса кредиторов. Они ему проходу не давали, так что я брал с него немного. Но раз уж вы упомянули об этом…

– Я надеюсь, что смогу возместить вам его долг, мистер Борем. Он оставил своей рабыне немного денег для вас. Они у меня.

– Ох, как это по-христиански, сэр. – У лекаря загорелись глаза и потекли слюнки.

Хайд в своем кресле наклонился вперед, тяжело опираясь на подлокотники.

– Вы не первый, кого облапошила эта рабыня. А поскольку доктор Домби был моим добрым другом, я решил сам вмешаться и исправить несправедливость. – Хайд взял небольшую деревянную шкатулку со стола и достал из нее кошелек с монетами. – Так сколько он вам был должен?

Борем вцепился в шляпу, прижимая ее к груди.

– Кажется… две гинеи, сэр.

Хайд достал из кошелька пригоршню монет и заметил, как глаза его собеседника вспыхнули при виде золота.

– А я-то думал, что доктор задолжал вам гораздо больше. Здесь у меня пятьдесят фунтов, мистер Борем.

– Может, он был должен мне больше, а я просто забыл? – взволнованно выпалил лекарь.

– Наверняка. Но ваши воспоминания очень важны, мистер Борем. Возможно, вы даже припомните, что в смерти несчастного доктора Домби виновата жадная рабыня, которая задумала прибрать к рукам все его деньги.

– Та самая старая рабыня, сэр?

– Та самая, мистер Борем.

Хайд принялся собирать золотые монеты обратно в кошелек.

– О, я очень хорошо ее помню, сэр. – Взгляд Борема не отрывался от золота. – Она оказалась подлой отравительницей, сэр. Самой коварной из всех, кого я только видел в жизни.

– А вы знали, что она колдунья?

Лекарь удивленно поднял глаза и быстро перекрестился.

– В самом деле?

– Да, мой добрый друг. И вы поможете мне это доказать.

– Весь день потрачен впустую. Где же она, черт возьми? – взревел Лайон, когда Гиббз и Джон переступили порог библиотеки.

– Ваша жена разговаривает сейчас с каменщиком. Она сказала, что встретится с вами в саду.

– Когда? На следующей неделе? Вот дьявольщина! – раздраженно прорычал граф.

День не задался с самого начала. Когда Лайон проснулся, Миллисент рядом не было. Она сбежала. А позднее, когда слуги помогали Эйтону умыться и привести себя в порядок, она лишь на мгновение просунула голову в дверь и пробормотала какие-то нелепые извинения насчет неотложных дел. За весь день Миллисент ни разу не нашла времени, чтобы повидать его, даже во время завтрака. И к одиннадцати часам утра терпение Лайона было на пределе.

– Здесь довольно славно, милорд. Хотя, осмелюсь сказать, все это мы с вами уже видели, огибая мыс Доброй Надежды на пути в Индию. Между прочим, леди Эйтон настаивала, чтобы вы надели шляпу.

Лайон взял шляпу из рук Гиббза и сердито швырнул ее на пол.

– Можешь передать леди Эйтон, что, если ее это так волнует, пускай сама придет и проследит.

Слуги почтительно встали по обеим сторонам от кресла и осторожно подняли своего господина. Стоило им хотя бы немного наклонить свою ношу, как граф тут же осыпал их проклятиями за неуклюжесть. Гиббз поднял шляпу, последовав за лордом Эйтоном и его свитой.

Прошлая ночь принесла Лайону такое ощущение полноты жизни, которого он не испытывал давно. Он откликнулся на поцелуй Миллисент со страстью, поразившей его самого. Это было подобно взрыву.

Он хотел снова и снова чувствовать ее тепло, касаться ее кожи, вдыхать ее пьянящий запах. Прежде ему всегда хотелось уйти к себе после акта любви, оставив женщину нежиться в постели. Но на этот раз все было иначе. Ночь, проведенная рядом с Миллисент, изменила его.

Лайон понимал, что начинает зависеть от Миллисент. Теперь она приносила ему то ощущение покоя и безмятежности, которое прежде давала настойка опиума. Но даже если это и так, черт возьми, лучше потерять голову от женщины, чем пребывать в беспамятстве под воздействием зелья.

• Предыдущая
• 36/80
• Следующая