Пылкие мечты - Макголдрик Мэй - Страница 14
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
– Нет, моя дорогая, это невозможно, раз ты в положении и не замужем.
Скабрезно осклабившись, он на глазах у всех подхватил ее на руки. Гвинет не успела опомниться от его наглой, беспардонной лжи, как он крепко поцеловал ее.
– Несмотря на твою погубленную репутацию и то обстоятельство, что ты носишь чужого ребенка, я все-таки джентльмен и поступлю должным образом.
– Так почему…
Но не успела Гвинет закончить фразу, как почувствовала, что ее буквально забросили в карету.
Гвинет не имела ничего общего с той девушкой с красивыми мечтательными глазами, которую он когда-то знал. Разгневанная, упрямая, своенравная – разве мог он себе представить, что Гвинет так сильно изменится? Но несмотря на это, Дэвид не собирался отступать.
За несколько минут, которые он провел в городском доме леди Кэверс, Дэвид узнал, что тетка Гвинет два дня назад уехала в Бристоль. Слуги не знали – или скорее всего скрывали, – где она остановилась и как долго там пробудет. Много пережившая на своем веку графиня не любила делиться своими планами. Слуги лишь сообщили ему, что в зависимости от погоды и от количества отдыхающих на водном курорте графиня могла переехать – в поместье своих друзей, к примеру. Точно было известно лишь то, что в конце концов она все же вернется в Шотландию, в Гринбрей-Холл, где ее должна была ожидать Гвинет.
Именно в Гринбрей-Холл Дэвид собирался доставить Гвинет и передать ее с рук на руки тете Августе.
Но дело приобрело совсем иной оборот, и теперь Дэвиду было все равно – ехать прямиком в Гринбрей-Холл или, сделав небольшой крюк и потратив от силы день-полтора, заехать в Гретна-Грин. Дэвида уже не слишком заботила поимка негодяя, с которым Гвинет намеревалась сбежать. Не то чтобы у него пропало желание вызвать этого мерзавца на дуэль, в случае если их пути пересекутся, нет, упрямое поведение Гвинет – вот что повлияло на его решение. Теперь Дэвид собирался проехать через Гретна-Грин только для того, чтобы ей досадить. К тому же каждая лишняя минута, проведенная в ее обществе, была для него настоящим праздником.
Дэвид смотрел на нее, сидевшую в противоположном углу кареты с открытым дневником на коленях. Несмотря на тряску и ухабы, карандаш так и летал по бумаге.
Вид у Гвинет был восхитительный! Ее медно-рыжие волосы рассыпались по плечам. По ее чувственным губам время от времени скользила озорная улыбка. Даже веснушки на ее чуть вздернутом носике выглядели симпатичнее, чем когда бы то ни было. Ее едва распустившаяся красота не могла оставить Дэвида равнодушным – впрочем, в этом он боялся признаться даже самому себе. К тому же подчеркнутая манера Гвинет выглядеть деловой дамой приводила его в восхищение.
– Не пора ли тебе отложить в сторону свое сочинение? – спросил он. Голова теперь почти не болела, а после еды он был благодушно настроен. – Ты все еще ведешь дневник, или это один из твоих очередных рассказов?
Голубые глаза Дэвида встретились с зелеными Гвинет.
– Это подлинное событие, взятое из моей жизни. Я как раз собиралась выпотрошить и четвертовать тебя. – И она снова принялась что-то царапать карандашом по бумаге.
У Дэвида было огромное искушение выхватить у нее тетрадь, чтобы самому прочитать, что там она написала. Но Гвинет, как будто угадав его мысли, быстро закрыла дневник и, спрятав на груди, посмотрела в окно. Они въезжали в какой-то город.
– По-видимому, это Сент-Олбанс, – объявила она и выжидающе покосилась на него.
Он мельком окинул дома и лавки, мимо которых они проезжали.
– Я договорился с кучером, что до самого Нортхемптона мы будем останавливаться лишь для того, чтобы поменять лошадей.
– Я ни о чем не спрашиваю, – заметила она. – Я только объявляю населенные пункты на нашем пути, чтобы доставить тебе удовольствие. Итак, Сент-Олбанс? Хартфордшир? Мелбери-Холл?
Дэвид смотрел на нее не отводя глаз.
Она пересела так, чтобы оказаться прямо напротив него.
– Ты знаешь, что твой брат Лайон снова женился, правда?
– Конечно, – бросил он отрывисто. Он получил целых два письма – одно от матери, а вслед за ним и от Лайона. Брат все еще не пришел в себя от полученных ран и ушибов при падении со скалы. По-видимому, он был счастлив во втором браке, устроенном их вдовствующей матерью. Это был брак по расчету, выгодный для обеих сторон. Миллисент Вентворт, новой супруге Лайона, брак позволял решить все ее денежные проблемы. Бедная женщина была вдовой и пыталась найти выход из финансового краха, в котором оказалась по вине своего последнего мужа. В свою очередь, Лайон получал заботу и уход, необходимые ему после падения, а также Мелбери-Холл, поместье жены к северу от Лондона, где они могли жить уединенно вдали от Баронсфорда.
Из письма брата Дэвид заключил, что обе стороны получили гораздо больше того, на что рассчитывали. Каждое слово письма Лайона было пронизано любовью и блаженством.
Дэвид отправил короткое поздравительное послание, а затем благополучно выкинул Лайона и его проблемы из головы. Он пришел к выводу, что лучше не вспоминать о некоторых событиях своей жизни. Одним из них была смерть Эммы.
Эмма упала со скал Баронсфорда, которые нависали над бурным Твидом. Тела Лайона и Эммы лежали рядом, когда Пирс их нашел. Они вместе с Уолтером Траскоттом подняли их наверх. Кое-кто называл это несчастным случаем, но другие, а их было большинство, считали, что это убийство. Лайон сильно разбился при падении, так что врачи предупреждали, что даже если граф выживет, он может остаться калекой на всю жизнь. Однако благодаря заботам жены Лайон быстро пошел на поправку.
Но слухи об убийстве не прекращались.
Лорда Эйтона официально не обвиняли в смерти жены, но в глазах общества он был виновен. Сам Дэвид знал одно – каждый раз, думая о брате, он вспоминал о смерти Эммы. Его раздумья прервала Гвинет:
– Тебе, должно быть, известно, что лорд Эйтон и его вторая жена большую часть года проводят в поместье Миллисент, в Мелбери-Холле?
– На что ты надеешься? На приглашение? – сухо отозвался он. – Я уже говорил тебе – никаких остановок вплоть до Нортхемптона.
– Из всех, кого я знаю, ты, Дэвид, самый грубый и упрямый человек. – Прищурившись, она бросила на него быстрый взгляд. – Ты вернулся в Англию, но никто не знает об этом. Твои родственники волнуются о тебе. В начале месяца я вместе со всеми присутствовала на бракосочетании Пирса. Там собралась вся твоя семья. Так почему ты не смог приехать?
– Кажется, ты забыла, что, выполняя свой долг, я служил королю и отечеству в Ирландии. – Дэвид снова выглянул в окно. Известие о браке его второго брата тоже в некоторой степени повлияло на его решение подать в отставку.
Получив приказ о переводе в Массачусетс, он почувствовал неладное. На новом месте службы он должен был явиться к адмиралу Мидлтону, о ком среди подчиненных ходили слухи, будто он расследует темные делишки, происходящие в армии. До Дэвида доходили слухи и о том, что творилось в Бостоне и в других городах колонии. Он уже был наслышан о сомнительных махинациях своего брата, а также о том, что Пирса ассоциируют с печально известным капитаном Макхифом, тем самым, кто занимался контрабандой оружия, продавая его восставшим сынам свободы. За голову Макхифа было назначено вознаграждение. Хорошо зная Пирса, Дэвид подозревал, что его брат и Макхиф – одно и то же лицо, но гнал от себя эти мысли. Дэвид не сомневался, что адмирал Мидлтон, проницательность и дальновидность которого были всем хорошо известны, переводил его в Бостон для того, чтобы заманить в ловушку его же собственного брата.
Несмотря на отсутствие доказательств о двойной игре Пирса, все это беспокоило Дэвида. Да, это правда – его долг служить короне, и как офицер он принес присягу защищать интересы британского правительства. Однако, будучи в Ирландии, он боролся как мог с британской политикой, считая ее во многом несправедливой. А теперь он вообще не допустит, чтобы его как какую-то пешку использовали против собственной семьи.
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
