Землемер - Купер Джеймс Фенимор - Страница 17

— Хорошо! У молодого начальника есть глаза, и он хочет употребить их. Хорошо! Сускезус понимает!

Через минуту мы были в толпе, перед входом в школу.

Индейца все так хорошо знали и так часто видели, что появление его не произвело никакого впечатления. Судя по одушевленным лицам разговаривавших и группам, которые собирались, можно было заключить, что разговор шел о чем-то важном. Все были в таком волнении, что почти не обратили на меня внимания; я стоял рядом с этой толпой, состоявшей из шестидесяти или семидесяти человек, кроме такого же числа молодых людей.

Однако я услышал, что спрашивают, кто я и имею ли право подавать голос. Любопытство мое сильно возросло, и я уже готов был спросить о причине собрания, как вдруг в дверях школы появился человек и начал излагать дело.

Это был человек небольшого роста, седой, худой, сморщенный, с довольно проницательным взглядом, и одет он был лучше, чем окружавшие его люди; ему было лет шестьдесят. Он говорил очень хладнокровно и медленно, как человек, давно привыкший присутствовать на подобных собраниях, но с сильным коннектикутским акцентом.

Когда в начале речи оратор открыл рот, чтобы вынуть табак, я услышал кругом ропот:

— Тише! Вот судья, мы услышим что-нибудь.

Это был Ньюкем, мой поверенный, главный обитатель поселения.

— Сограждане, — начал он, — вы собрались сегодня, чтобы обсудить дело самое важное, и необходимо вам употребить все ваши силы. Дело в том, чтобы дать название вновь строящейся вами церкви, и вы видите, что некоторым образом даже спасение душ ваших зависит от этого разрешения вопроса. Между вами существует разногласие. Все вы знаете, какая важная причина заставляет нас скорее закончить это дело. Нынешним летом ожидаем сюда владельца, все семейство которого привержено, по несчастью, к идолопоклонническому исповеданию, отвергаемому большей частью из нас; поэтому необходимо, чтобы церковь была уже выстроена и совершенно готова до его приезда и чтобы таким образом устранить его от вмешательства в это дело. До этих пор мы все были разного мнения, но теперь должны между собой найти согласие. В последний раз проголосовало двадцать шесть человек за конгрегационистов, двадцать пять за просвитериан, четырнадцать за методистов, девять за баптистов, три за универсалистов и один за принадлежащих к епископскому исповеданию; ясно, что большинство должно управлять, а меньшая часть повиноваться. Сначала, как умеренный, я был такого мнения, что на стороне конгрегационистов большинство в один голос, но некоторые выразили сомнение, и я готов согласиться, что в семи случаях число двадцать шесть составляет не большинство, а так сказать, только многочисленность. Однако так как двадцать шесть или двадцать пять суть большинство в отношении к девяти, к трем, и к одному, как ни брать эти числа, врозь или вместе, то ваше собрание решило, что баптисты, универсалисты и принадлежащие к епископской церкви должны быть исключены из голосования и что на следующем собрании могут голосовать за те только три исповедания, в пользу которых проголосовало уже раньше большее количество людей, а именно: конгрегационистов, пресвитериан и методистов. Каждый имеет право подать голос за какое ему угодно исповедание, только непременно за одно из этих трех. Я полагаю, что меня правильно поняли, и поэтому предлагаю начать голосование, если никто не хочет сделать каких-нибудь замечаний.

— Господин умеренный, — закричал из середины толпы толстый и видный поселенец, — можно ли теперь говорить?

— Без сомнения, сударь. Тише, господа, тише! Майор Госмер может встать и говорить.

Майор Госмер встал, что сделать ему было легче, так как мы все стояли, но выражение это было парламентское и поэтому все его поняли.

— Господин умеренный, я принадлежу к числу баптистов и нахожу настоящее решение несправедливым, потому что оно вынуждает нас или подавать голос за то, что нам не нравится, или вовсе не подавать голоса.

— Но вы согласны с тем, что большинство должно управлять? — прервал председатель.

— Без сомнения; это даже один из догматов моего вероисповедания, — отвечал старик с видом совершенного чистосердечия. — Но я все же не вижу, почему большинство на стороне конгрегационистов, а не баптистов.

— Мы снова соберем голоса, майор, чтобы доставить вам удовольствие, — отвечал Ньюкем самым умеренным тоном. — Господа, кто из вас согласен с тем, что баптисты не должны быть избираемы на следующем собрании, пусть потрудится поднять руку.

Все, не принадлежавшие к этому вероисповеданию, подняли руки, число которых оказалось шестьдесят девять. В пользу баптистов, как и в первый раз, было только девять голосов. Майор Госмер объявил, что он доволен, хотя, по-видимому, настоящее действие казалось ему не совсем правильным. Так как секта баптистов была самой многочисленной из трех исключенных сект, то две остальные поневоле промолчали. Они были малочисленные, а малочисленность, как часто случается в Америке, имеет мало прав.

— Теперь, — сказал умеренный, бывший образцом покорности общему мнению, — остается сделать выбор между конгрегационистами, просвитерианами и методистами. Начнем с конгрегапионистов. Не угодно ли тем, кто высказывается в пользу этого старого доброго коннектикутского вероисповедания, поднять руки.

Сладкий тон голоса, умоляющее выражение взгляда и слова «старое, доброе вероисповедание» показали мне, к чему стремились желания умеренного. Сначала подняли только тридцать четыре руки, но умеренный как-то насчитал еще три и с беспристрастием объявил, что в пользу конгрегационистов оказалось тридцать семь голосов. Таким образом, из числа тринадцати голосов, поданных членами других сект, одиннадцать, по всей вероятности, были управляемы умеренным. Потом наступила очередь пресвитериан, и кроме двадцати пяти голосов, которые они уже имели, подали голоса в их пользу два баптиста. Методисты остались при своих четырнадцати голосах.

— Так как теперь ясно, господа, — сказал умеренный, — что методисты не приобрели больше ни одного голоса и что число их по сравнению с другими меньше, то я, ссылаясь на их всем известное христианское смирение, хочу спросить их, не лучше ли они сделают, если откажутся от голосования.

— Голоса собирать! Голоса! Сколько за нас?! — закричал один анабаптист.

— Пусть будет так, господа. Оказалось четырнадцать голосов за избрание и шестьдесят четыре против.

— Никакое вероисповедание не устоит против такого большинства, — сказал умеренный с видом совершенного чистосердечия. — Мне, право, очень жаль, что у нас нет достаточных средств, чтобы построить храмы для всех сект в полной мере, но мы делаем все что можем, и методисты сумеют покориться необходимости. Теперь, господа, остается решить вопрос между конгрегационистами и пресвитерианами. У них нет большого различия в верованиях, но очень сожалею, что есть и малое различие. Готовы ли вы, господа? Все молчат, итак, приступаем к собиранию голосов.

Число голосов оказалось равное с той и с другой стороны, по тридцать девять. Я заметил, что умеренный был недоволен, и думал уже, что он, присоединив к .другим свой голос, даст перевес той или другой стороне, но я не знал этого человека. Ньюкем никогда не любил показывать, что он имеет влияние на дела; главным его правилом было большинство, и он в любом случае прибегал к большинству. Исправление такой шаткой должности, как должность президента, могло возбудить зависть, но тот, кто следовал всегда за большинством, мог быть уверен, что сохранит всеобщее к себе уважение.

Ньюкем высказывал свое мнение только тогда, когда большинство было на его стороне.

Я с сожалением должен сказать, что самые ложные идеи о правах большинства начинают распространяться у нас; теперь принимают за политическую аксиому господство большинства. Аксиома эта может быть безошибочна только тогда, когда ее применяют с благоразумием и для таких дел, которые решаются по большинству голосов. Но избави Бог от господства большинства всегда и во всем, как здесь, так и везде!.. Такой порядок вещей был бы невыносимым, и правительство, допустившее это, сделалось бы самым ненавистным. Выше всего стоят и всегда должны господствовать главные, неоспоримые начала, основанные на справедливости; только вопросы не столь важные могут быть решены большинством, и лучше всего, чтобы большинство не присваивало себе могущества, принадлежащего только этим началам. Истину эту нужно повторять как можно чаще, потому что, кажется, ее с каждым днем все больше и больше забывают.