Бабье царство. (СИ) - "Анатоль Нат" - Страница 57

И потом, что-то изменившееся в его ощущениях, его стыд, когда он увидел невысокую, изящную фигурку баронессы, спокойно спускающейся по ступеням крыльца вниз на площадь, неторопливо, с какой-то демонстративной ленцой одевающей изящные дамские перчатки из тонко выделанной кожи. И её же, медленно и неторопливо идущую навстречу амазонкам с обнажённой, отставленной чуть в сторону, какой-то несерьёзной маленькой сабелькой в правой руке и узким, воронёным кинжальчиком в левой.

— "Вот она, та самая сабелька, — с тихим, каким-то животным ужасом подумал он, глядя на усыпанные редкими самоцветами скромные ножны, висящие на тонком, изящном пояске баронессы.

С тех пор каждую ночь перед глазами его раз за разом вставала одна и та же картина, буквально преследующая его. Одинокая черноволосая голова, с короткой толстой косой, взлетающая вертикально вверх. И, дальше только безумное мелькание сверкающих сабель, отбрасывающих вокруг яркие лучики восходящего солнца.

И потом она. Одна! Посреди горы трупов. И только маленькая, изящная, почти детская сабелька, отставленная чуть в сторону, с которой уже не отбрасывались весёлые лучи восходящего солнца, а только редкие красные капли медленно капали на залитую кровью брусчатку площади.

И возле ног её оскаленную рыжую фигурку её игрушки, её маленького милого лиса. Игрушки! Забавы для детей! С кем они всегда играли с первого дня появления этого маленького рыжего зверька в городе. Которого он сам порой небрежно сапогом отодвигал в сторону, когда он мешался у него под ногами во время его разговоров при встрече с кем-либо из этой компании.

Боевой Имперский лис.

Только увидев кучи вскрытых от паха до горла, вывернутых словно наизнанку потрохов мёртвых амазонок, там на площади и особенно потом, уже в порту, где баронесса со своим чудовищем особенно повеселились, он наконец-то понял что это за животное. Почему ящеры так его боялись. Что на самом деле представляет из себя Имперский Боевой Лис.

Но даже не всё это безумство тогда его страшно потрясло, а слова, походя брошенные ему баронессой, когда она возвращалась мимо него обратно, в помещение Совета:

— А, Голова, когда всё закончится, выберите время и как-нибудь зайдите к нам вечерком. Желательно сегодня вечером, в крайнем случае завтра. Нам надо с вами серьёзно поговорить о ваших хлебных поставках на водочный завод на Рожайке, и о вашем долевом участии в том предприятии. По-моему, нам надо расстаться.

И всё, ничего более. Как будто то, что только что произошло на площади ничего для неё не значило. И самое страшное, что для неё это действительно было так. Она только что собственной рукой, за пару минут, зарубила десяток лучших мечников, которых когда-либо в своей жизни видел Голова, и для неё это ничего не значило! Так, мелочь. Что-то незначительное между важным делом поставок зерна на её завод.

— "Вот же Сидор стервец! Нашёл себе жёнушку! — с тихим ужасом подумал он тогда. — Сам не подарок. Вечно делает всё насупротив. Видать думает что я ничего не вижу. А эта даже его переплюнула. Один, не моргнув глазом, приказал посадить на кол полторы тысячи рыцарей, а эта собственноручно зарубила, чуть ли не сотню амазонок. Да не простых, а этих, как их, — растерянно замялся он про себя, вспоминая, — тайных диверсантов, наёмниц, волчьих вдов".

— Голова! — вернул его к действительности мягкий, мелодичный голос Маши. — О чём это Вы так глубоко задумались, что не слышите уже третьего к Вам обращения?

— А, — очнулся Голова. — Да нет, ничего. Не обращайте внимания. Это я так, немного задумался.

— Ну и о чём же задумался сам знаменитый Городской Голова вашего славного города, сам Косой Сильвестр Андреич? — насмешливо поинтересовалась у него баронесса, воткнув ему прямо в глаза свой пронзительный взгляд красивых голубых глаз.

— "Ведьма!" — мелькнула испуганная мысль в голове Головы, но тут же, быстренько прогнанная, сменилась уже на чисто деловую.

— Думаю, что мне надо отозвать курсантов своего клана из вашего учебного центра. Слишком уж велики среди них потери. Плохо учите. Из бывших до набега трёх тысяч курсантов осталось менее пятисот живых, и это считая что на ногах всего две сотни осталось.

— Что? — послышался голос потрясённого до глубины души Корнея. — Отозвать? Моих курсантов? Им ещё учиться и учиться!

Голова мстительно прищурился. Наконец-то он хоть как-то, хоть так, по мелочи, уел этого тупого солдафона, слишком возомнившего о себе и не желающего понимать нормального русского языка. Ведь прямым же текстом было сказано, чтоб откалывался от этой группы босяков и переходил на работу в старые, уважаемые кланы к кому-либо из Старшины. Причём, даже выбор этому босяку оставляли! Брал бы свою жену, пёс с ней, с этой скандалисткой, и переходил. Несколько раз было сказано! Несколько раз предлагали! Самые выгодные варианты. Нет! Ничего слышать не хочет.

Вот теперь и разговор с ним будет другой. Пусть теперь повертится без своего любимого дела. Посмотрим, посмотрим.

— Принимается, — равнодушно бросила баронесса, даже не дослушав его до конца и лишь чуть покосившись в сторону Корнея. Похоже, в том что тот её послушает, она не сомневалась. Это было странно и навевало самые нехорошие мысли. — Но только при условии их личного на то согласия, — с нехорошей такой улыбочкой на устах уточнила она. — Как вы понимаете, Голова, у вас здесь не земли пиратов и даже не наши баронства, где человека не спрашивают и заставляют делать зачастую то, что он не хочет.

— Что-либо ещё? — спросила она, видя, что растерявшийся Голова мнётся, явно не зная с чего начать. Похоже, он не ожидал такого быстрого согласия.

— Ещё, — замялся Голова, глядя на неё как-то нерешительно. — Ещё вы оставляете им то вооружение, с которым они проходили обучение…

— Отклоняется, — тут же оборвала его Маша, не дав развить животрепещущую тему. До стеклоброни Голова давно хотел добраться, и его хотелку следовало немедленно пресечь. — Оружие казённое, то бишь клановое, и для передачи на сторону не предназначено. Так же как и броня, на что вы, наверняка и рассчитывали.

Я права? — вопросительно взглянула она на смутившегося Городского Голову. — Права, — кивнула она головой. — Поэтому сразу предупреждаю, что ни арбалеты, ни брони никому на сторону передаваться не будут. Достаточно и того случая, когда украденная из мастерских бронь, и хранившаяся подальше от наших глаз в арсенале, которую вы, кстати купили у оружейников в обход очереди, — ядовито посмотрела она на него, — пропала куда-то во время этого мятежа.

Или вы думаете, что если амбар, в котором хранились комплекты брони сгорел, то мы не можем установить, что их там не было на момент пожара? — насмешливо подняла она правую бровь с ехидной улыбочкой глядя на него.

— Если это так, то ваше поведение, Голова, начинает вызывать некоторое подозрение в измене.

Маша, медленно поднялась со своей скамейки, где сидела, удобно откинувшись на спинку, и медленно подошла к застывшему каменной статуей Голове.

Обойдя его по кругу, она пару раз хмыкнула, разглядывая его со всех сторон, а потом флегматично заметила:

— Ваше счастье, что вы были там, на площади перед Советом и действительно могли погибнуть, что частично снимает с вас обвинение в измене. Но факт имеет место быть. Вы не дали сразу забрать бронь, когда выяснилось что она была получена вне очереди, фактически урадена. А потом брони куда-то пропали. Три полных комплекта.

Потом вы не прислушались к нашему предупреждение, хотя обязаны были.

И пока вы не докажете обратного, мы настроены думать, что вы замешаны в мятеже амазонок.

— Я!? — потрясённо ткнул себя в грудь кулаком Голова. — Я? — ахнул он.

На лице его отчётливо проступила какая-то растерянность и самая натуральная детская обида: "А меня то за что? Я то здесь причём?", казалось говорила весьма выразительная мимика его лица.

— Пока у нас нет прямых доказательств…

Маша, демонстративно окинула фигуру Головы с верху до низу презрительным взглядом. С мстительным чувством тайного удовлетворения, она демонстративно, с видимым сожалением поцокала языком, от звука которого Голову пробрал смертный холод.