Дело Уичерли - Макдональд Росс - Страница 26

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая

— Речь идет вовсе не обязательно о мужчине. — Я достал фотографию Фебы. — Вам эта девушка на глаза не попадалась?

— Нет. Никогда. Это ваша дочь, если не ошибаюсь. Похожа на мать.

— Да, это моя дочь.

Когда человек часто врет, с ним происходят странные вещи: он начинает верить в собственную ложь. Вот и я поймал себя на том, что верю, будто Феба — моя дочь. Теперь, если окажется, что ее нет в живых, я разделю с Уичерли боль утраты — ведь разделяю же я его чувства к бывшей жене.

Я вернулся в Сан-Франциско. Стояло ясное, свежее январское утро — один из тех прозрачных зимних дней, когда боги на горе Диабло дают городу и морю вволю понежиться на солнце. Я съехал с автострады «Скайвей» и по Маркет-стрит поехал в Пауэлл.

Поставив машину на Юнион-сквер, я купил себе мягкую шляпу, чтобы не видно было повязки, и во второй раз поговорил со стариком диспетчером в желтой кепке. Таксист по кличке Гарибальди еще не появлялся, но старик пообещал, что, если Гарибальди объявится, он передаст, что у меня к нему есть дело. На всякий случай я дал диспетчеру пять долларов.

На этот раз в холле отеля «Святой Франциск» народу было мало, и портье внимательно просмотрел регистрационный журнал за ноябрь. Первого ноября Гомер Уичерли въехал в двухкомнатный люкс и, заплатив за сутки вперед, выехал на следующий же день. Его дочь, таким образом, получила возможность переночевать в его номере со второго на третье ноября, однако, воспользовалась ли она отцовским люксом, портье не знал.

После этого, как и в прошлый раз, я зашел в телефонную будку и сделал несколько звонков. Уильям Мэки был занят, сказал, что освободится только через час, и мы договорились вместе пообедать. А Карл Тревор выразил готовность принять меня безотлагательно.

Контора компании Уичерли «Земля и строительство» размещалась на девятом этаже десятиэтажного каменного здания к югу от Маркет-стрит. Смазливая девица с претензиями несостоявшейся стюардессы подняла меня на скоростном лифте на девятый этаж, и я очутился в приемной, по стенам которой были развешены картины из охотничьей жизни.

Прорвав, хоть и с трудом, круговую оборону, которую заняли многочисленные секретарши, я вошел наконец в личный кабинет Карла Тревора. Из окна открывался типичный городской пейзаж: красный мост в обрамлении двух высоких зданий. В комнате было много кресел коричневой кожи, длинный, обставленный дюжиной стульев стол для заседаний, макет Центральной долины, утыканный, словно площадка для гольфа, красными флажками, а также гигантский письменный стол, за которым, прижав к бычьей шее похожую на черную птицу телефонную трубку и рассуждая о сводном балансе и взаимных расчетах, сидел Карл Тревор. Увидев меня, он знаком пригласил меня сесть.

Я сел и внимательно посмотрел на него, прикидывая, можно ли ему доверять. «Пожалуй, можно», — решил наконец я. Во всяком случае, Уичерли, безусловно, доверял ему, а Тревор в свою очередь был искренне привязан к его дочери, быть может даже слишком привязан: его бледное лицо и мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

— Простите, что заставил вас ждать, мистер Арчер, — сказал Тревор, положив телефонную трубку. — Последнее время дел по горло. — Он пытливо посмотрел на меня. — Судя по вашему виду, ночь у вас выдалась беспокойная.

— То же самое можно сказать и про вас.

— Да, честно говоря, эту ночь я провел не лучшим образом — пришлось изучать фотографии неопознанных женских трупов. Некоторые умерли уже несколько месяцев назад. — Он брезгливо поморщился. — Работа у вас — не позавидуешь.

— Зато какое испытываешь облегчение, когда оказывается, что пропавшие без вести все-таки живы!

Тревор резко подался вперед:

— Вы напали на след моей племянницы?

— Это все, что мне удалось выяснить, — сказал я, вынув из кармана листок из блокнота со срисованной на нем надписью, которую я обнаружил на окне отеля «Чемпион». — Копия, конечно, не идеальная, но я очень старался. Как по-вашему, это рука Фебы?

Тревор, нахмурившись, стал изучать надпись.

— Не могу сказать наверняка. Я ее почерк плохо знаю.

— А у вас есть образцы ее почерка?

— Здесь нет. Надо будет поискать дома. Значит, вы думаете, что Феба побывала в гостинице у матери?

— Вполне возможно. Или же ее мать сама вывела на стекле имя дочери. Могла это написать Кэтрин Уичерли?

— Могла, но ее почерк я тоже знаю неважно. — Он бросил мне через стол вырванный из блокнота листок. Брови густые, на переносице сходятся, в голубых глазах сквозит удивление. — Не понимаю, что Кэтрин делала в этой второразрядной гостинице?

— Ела, пила и плакала.

— Поесть и выпить она всегда была мастерица, — согласился Тревор. — По крайней мере в последние годы. А вот слезы — это что-то новое. После развода она не очень-то тужила.

— Видели бы вы ее вчера вечером.

Он вскинул голову:

— Вы хотите сказать, что вы ее видели?

— Вчера вечером в отеле «Гасиенда» у нас с ней состоялся довольно длинный разговор, который, впрочем, кончился несколько неожиданно: какой-то верзила, с которым она вместе путешествует, хватил меня по голове монтировкой. — И я дотронулся рукой до перевязанной головы.

— Черт знает с кем спуталась!

— Да, компания у нее не из лучших.

— Вообще, какая-то темная история, Арчер. Темная и довольно гадкая. Когда вчера вечером я находился у шерифа в Редвуд-Сити, в полицию позвонили из Атертона. В доме Кэтрин найден труп. Труп некоего Мерримена, агента по продаже недвижимости, с которым Кэтрин имела дело.

— Знаю. Труп Мерримена обнаружил я. И звонил тоже я.

— Вы?!

— Я не назвался, потому что всю ночь отвечать на вопросы мне не хотелось. Кстати, буду вам очень признателен, если вы скроете это от своих друзей в Редвуд-Сити. Почему же, на их взгляд, был убит Мерримен?

— Полиция считает, что он стал жертвой бандитского нападения. В заброшенных домах на Полуострове такое последнее время случается часто. Создается впечатление, Арчер, что целый слой нашего общества словно с цепи сорвался и угрожает современной цивилизации — если, конечно, нас еще можно назвать цивилизованными людьми. По сравнению с тем, что у нас происходит, «восстание масс» Ортеги[7] — это еще цветочки.

— Вы все это почерпнули в полиции? Образованные же у нас полицейские стали!

— И не говорите! Естественно, полиция занимается не только розыском бандитской шайки. Я случайно узнал, что они хотят побеседовать с Кэтрин.

— Неплохая идея. Судя по всему, отношения между Кэтрин и Меррименом продажей дома не ограничились. Позавчера он явился в гостиницу и избил ее — возможно, из ревности, а возможно, из корыстных соображений: воры не поделили добычу.

— Вы что же, обвиняете мою родственницу в воровстве?

— Во всяком случае, общается она со всяким сбродом. Ответьте мне на один вопрос, мистер Тревор. Если предположить, что Феба мертва...

— Хорошенькое предположение!

— И тем не менее, если предположить, что Фебы нет в живых, кому может быть выгодна ее смерть?

— Никому, — отрезал он. — Для всех нас это будет тяжелейшим ударом и невосполнимой утратой.

— И все-таки. Ведь в семье есть деньги, и немалые.

Тревор наморщил лоб и пристально посмотрел на меня, теперь его глаза были не синего, а какого-то стального цвета.

— Я понимаю, на что вы намекаете. Но вы ошибаетесь, у Фебы своих денег нет.

— И имущества, которым по доверенности распоряжаются родственники, тоже нет?

— Нет, если бы такое имущество было, мы бы с женой знали.

— А ее жизнь застрахована?

Тревор задумался.

— Кажется, Гомер застраховал Фебу, когда она родилась.

— На какую сумму?

— На сто тысяч.

— А кто эти деньги получит, если с девушкой что-то случится?

— Родители, кто ж еще. — Тревор вздрогнул: — Странные вам приходят идеи в голову.

• Предыдущая
• 26/60
• Следующая