2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия - Вихрев Федор - Страница 62

— Это сделано для затруднения переброски войск из Франции и остановки промышленности Рура, — ответил я.

— Самые боеспособные части были в первых волнах наступления на Россию, а сейчас они перемалываются в Белоруссии и Украине, — продолжил мой собеседник. — В тылу у нас ничего нет, кроме новобранцев, строителей Тодта и обрюзгшей СА.

Наш разговор заходил в тупик. Слишком много я знал, чтобы просто выйти из кабинета.

— Господин оберштурмбаннфюрер, — решил я рискнуть. — Я внимательно слушал предисловие к вашим мемуарам.

— Продолжайте, — медленно произнес Шелленберг.

— После капитуляции генерал Гелен, руководитель отдела «Иностранные армии Востока» генерального штаба вермахта, вновь создал свою службу под покровительством американцев, еще находясь в заключении. Американская и английская разведки пренебрегли вами, ведь они получили готовый военный аппарат разведки. Сейчас у него, как и у нас, нет ничего по новой России, что может заинтересовать Запад, зато есть то, что наверняка заинтересует бундесов, сеть в Европе, Азии и Латинской Америке. Да и медицина в Российской Федерации сейчас лучшая в мире, — я старался быть очень убедительным.

— Очень хорошо, господин Михайлов, — на лице Шелленберга появилась улыбка. — Я лично доложу о вашем отчете. Для вас заказан номер в местной гостинице, — добавил он.

То, что я проснулся и пил принесенное молодой служанкой кофе, лучше всего говорило об успешности моего экспромта.

Я побрился, привел себя в порядок и ровно в девять часов утра стоял у кабинета Оскара Штайна. Единственное, что удивило меня, это вытянувшийся во фронт часовой у входных дверей бывшей гимназии, когда я проходил мимо.

— Доброе утро, герр Михайлов, — услышал я голос Шелленберга. — Присоединяйтесь к нам.

Он, вместе с Оскаром, стоял у маленького столика, держа в руках коньячные рюмки.

Штайн с улыбкой протянул мне третью рюмку:

— Мы выпили за тебя, Петер.

— По какому поводу пьянка? — поинтересовался я.

— Мы пьем за твое производство, — Оскар вынул из кармана удостоверение СД. — Тебе присвоено звание гауптштурмфюрера. Официальную присягу СД давать не надо.

Я даже не думал, что моя вчерашняя инициатива приведет к таким последствиям.

— Поздравляю! — Шелленберг пожал мне руку. — Вы растете быстрее самого Райнхарда.

Будто я не знаю, кому обязан столь головокружительной карьерой.

Когда мы со Штайном остались в кабинете одни, он сказал:

— Ты понимаешь, что это не совсем настоящее звание. Как у вас говорят, ты осиновый гауптштурмфюрер.

— Не осиновый, а липовый, — поправил я, разглядывая свою фотографическую карточку в удостоверении. Даже форму приладили, порадовался я за мастеров фотолаборатории СД.

Но, как говорили классики: бойтесь данайцев, дары приносящих.

— Петр, это настоящее удостоверение, оно избавит тебя от множества проблем.

— И породит огромное количество новых, — ответил я.

В кабинет вошел Вольф:

— Доброе утро, коллеги. Сегодня ночью привезли пленных, и оберштурмбаннфюрер просил вас присутствовать на допросах.

Мы спустились по лестнице и, перейдя в левое крыло здания, остановились у железной решетчатой двери, закрывавшей коридор. Пауль с гордостью показал на новые решетки, закрывающие окна:

— Как видите, мы тоже не сидим без дела.

За громоздким столом, одиноко стоящим в середине большой классной комнаты, сидел седой коренастый мужчина в гражданском костюме. Он аккуратно заполнял лист бумаги ровным почерком, не обращая на нас внимания. Напротив него, со скованными за спинкой стула руками, сидел молодой парень в простой рубашке и рабочих штанах. Его лицо украшали заплывший глаз и синяк на скуле. Лицо Вольфа начало багроветь:

— Кто ударил арестованного?

Стоявший у двери охранник нервно сглотнул, кивнув на коренастого.

— Это не я, господин гауптштурмфюрер, это он.

— Сегодня утром пришел закрытый приказ по службе безопасности, строжайше запрещающий физическое воздействие на граждан Федерации, — шепнул мне на ухо Оскар.

— Все равно вы от меня ничего не узнаете, фашисты проклятые, — сказал по-русски пленник и добавил грязное английское ругательство.

Я знал о широком распространении английского языка у русских, но такая языковая конвергенция мне в голову даже не приходила.

Я подошел к столу и взял бумаги. Сидевший за столом встал и, зло глядя на меня, заговорил по-немецки:

— Я штабс-капитан Рыбников и веду допрос, как считаю нужным. У меня эта большевистская сволочь заговорит.

— Вы не штабс-капитан, вы неизлечимый идиот, — я сунул ему в лицо протокол допроса. — Что это за допрос? Что это за вопросы? — продолжал я на русском языке. — Вы член Коммунистической партии большевиков? Ваш отец был членом партии большевиков? Вы бы его про бабушку спрашивали, была ли она членом партии большевиков?

— А че? Моя бабушка была членом компартии, — подал голос наш заключенный.

— Я не потерплю такого отношения к себе! — завизжал штабс-капитан, вспомнив язык предков. — Кто вы такой, молодой человек, чтобы указывать мне?

Я, как и он, был в партикулярном платье, и ему было трудно определить мое положение. Как я ненавидел этих напыщенных индюков, закостеневших в злобе к отвергнувшей их родине.

— Я, гауптштурмфюрер СД Михайлов, отстраняю вас от следствия. Дураки нам не нужны.

— Зачем так резко? — встрял в разговор Пауль. — У нас не хватает следователей, нет толковых переводчиков, кругом сплошная импровизация. Рыбникова я получил из Берлинского отделения РОВС по рекомендации гестапо, они сказали, что раньше он неплохо вел допросы.

— Вот так? — я показал на избитого арестанта. — Сейчас такой фокус не пройдет.

— Да знаю я, прекрасно знаю, — отмахнулся Вольф. — Думаете, только вы слушаете радио? Там одни предупреждения о гуманном обращении с военнопленными и бесконечные списки попавших в плен и погибших в России.

Оскар взял у меня протокол допроса:

— Этот Рыбников даже не смог правильно заполнить протокол.

Пленник с интересом слушал спор:

— Скажите, а вы на самом деле эсэсовец, как Штирлиц?

Я с интересом посмотрел на него:

— Какой Штирлиц?

— Вот болтливый язык, — зашипел он сам на себя, а затем улыбнулся. — Штандартенфюрер СС Макс фон Штирлиц, он в шестом отделе РСХА работал у Шелленберга, а почему они в форме, а вы нет?

Штайн прошептал что-то Вольфу, и тот, вытолкнув Рыбникова с охранником, вышел из кабинета.

— Петр, у меня просто нет слов, — удивленно сказал Оскар.

— Итак, вернемся к вам, молодой человек, — я уселся за стол и подвинул к себе протокол допроса.

…Караваев Арнольд Витальевич, 1987 года рождения, в партии больше… нет, все же Рыбников — клинический идиот. Образование высшее, работал менеджером в туристической фирме.

— Арнольд, вы расскажете нам про Макса фон Штирлица, — начал я. — А мы расстегнем наручники. Согласны?

— Ну, да, согласен.

Он растер затекшие запястья:

— Спрашивайте, что вы хотели узнать.

— Кто такой Макс фон Штирлиц?

— Советский агент.

— Когда и где его завербовали?

— Он нелегальный агент Максим Исаев, через ДВР и Шанхай внедренный в Германию.

— Его задачи?

— В апреле 1945 года он следил за сепаратными переговорами Гиммлера с Даллесом, в Швейцарию летал генерал СС Вольф. Гитлер сидел в бункере под Берлином и женился на Еве Браун. Геринг объявил его больным, а тот приказал Гиммлеру арестовать Геринга и исключил из партии. Гиммлер сам ждал, когда первого мая Красная Армия захватит Берлин и Гитлер застрелится, но Гитлер приказал арестовать Гиммлера и отравился.

Мы с Оскаром непроизвольно переглянулись. Что за…

— Кто еще участвовал в переговорах? — я решил рискнуть.

— Кальтенбруннер, про Шелленберга я не помню, а Мюллер не участвовал в этом, по-моему, он искал выход на наших, на КГБ.

— Что такое КГБ?

— Ну, то, что было до СВР и ФСБ. Наследник НКВД. В общем, Комитет государственной безопасности, это когда Берию расстреляли, после смерти Сталина.