Черные деньги - Макдональд Росс - Страница 32
- Предыдущая
- 32/53
- Следующая
— Вы уверены в этом, миссис Грэнтам?
— Уверена. Мой покойный муж говорил, что у меня память, как у слона.
Если бы такой и не было, я бы не забыла про это трио. Они уехали в «роллс-ройсе», и я удивлялась, что может делать мексиканский парень в такой компании.
— Сервантес был мексиканцем?
— Конечно. Я не хотела принимать его сначала. У меня никогда не было мексиканских жильцов. Но в колледже сказали: либо берите, либо утратите наших клиентов. Так что я сдала ему комнату. Но он не долго у меня прожил. — А что он рассказывал?
— Он был напичкан разными историями. Когда я спросила, не мексиканец ли он, он ответил, что нет. Но я жила в Калифорнии всю свою жизнь, и я узнаю мексиканца всегда. У него даже чувствовался акцент, который он выдавал за испанский. Он говорил, что чистокровный испанец из Испании.
Я попросила показать мне паспорт. У него его не было. Он сказал, что он беженец из своей страны, что его преследует генерал Франко за то, что он борется против правительства. Он меня, конечно, не обманул. Я узнаю мексиканца, когда увижу. Если вы меня спросите, он, думаю, был сельскохозяйственным рабочим и поэтому врал. Он не хотел, чтобы иммиграционные власти посадили его в автобус и отправили домой.
— Какое еще вранье он наговорил?
— Он сказал, что уезжает в Париж, что будет там учиться в университете; сказал, что испанское правительство сняло запрет на деньги его семейства, и он может позволить себе ходить в лучшую школу, чем эта. Божье избавление от поганого мусора. Это все, что он сказал.
— Вы не любили Сервантеса, не так ли?
— С ним было все в порядке. Но он всегда вел себя заносчиво. Кроме того, он уехал первого октября, оставив меня с пустой комнатой до конца семестра. Это заставило меня пожалеть, что я сдала комнату мексиканцу.
— Насколько он был чванливым?
— Самым разнообразным образом. У вас, кстати, есть сигареты? Я дал ей одну и дал прикурить. Она выдохнула дым мне в лицо. — Почему вы так им интересуетесь? Он вернулся снова в город? — Вернулся.
— Что вы хотите? Он сказал мне, что вернется. Вернется в «роллс-ройсе» с миллионом долларов и женится на девушке из Монтевисты. Такое самомнение. Я посоветовала ему рубить сук по себе. Но он сказал, что это единственная девушка для него.
— Он назвал ее имя?
— Вирджиния Фэблон. Я знаю, кто она. Моя дочь ходила в одну школу с ней. Вирджиния была очень красивой девушкой, думаю, она и сейчас выглядит прекрасно.
— Сервантес думает так же. Он только что женился на ней.
— Вы шутите.
— Хотелось бы, чтобы это была шутка. Он вернулся два месяца назад. В «Бентли», а не в «роллс-ройсе», со ста двадцатью тысячами вместо миллиона. Он женился на Вирджинии Фэблон.
— Ничего себе. — Миссис Грэнтам так затянулась сигаретой, что закашлялась. — Подождите, пока я скажу эту новость своей дочери.
— Я бы не стал говорить день или два никому. Сервантес и Вирджиния исчезли. Она, может, находится в опасности.
— В опасности от него? — спросила миссис Грэнтам с нетерпением.
— Может быть.
Я не знаю, чего он хочет от Вирджинии: возможно это было что-то, чего не существовало. И я не знал, что он предпримет, когда обнаружит, что это мираж.
Миссис Грэнтам ткнула свою сигарету в пепельницу отеля «Брейкуотер» и бросила окурок в чашку без ручки, в которой уже лежали другие окурки.
Она наклонилась ко мне доверительно и сердечно:
— Что-нибудь еще хотите знать?
— Да. Сервантес ничего не рассказывал вам о тех людях, с которыми уехал?
— Этой паре? — Она показала пальцем на снимок, лежащий у нее на коленях. — Я забыла, что он точно сказал. Мне кажется, он сказал, что это его друзья, прибывшие сюда, чтобы его забрать.
— Он не сказал, кто они такие?
— Нет, но было похоже, что они изрядно набрались перед отъездом. Он сказал, что они из Голливуда и они посадят его на самолет.
— Какой самолет?
— Самолет во Францию. Я думала тогда, что это болтовня. Но сейчас не знаю. Он на самом деле был во Франции?
— Возможно.
— Откуда он достал деньги? Его семейство действительно имеет деньги в Испании?
— Замки, во всяком случае.
Я подумал, когда уезжал, что Мартель был одним из тех опасных мечтателей, которые живут и руководствуются своими мечтами. Лжец, который заставляет свою ложь становиться правдой. Его мир был ярко расцвечен человеком, как картины на стенах у Таппинджера, которые могли быть его первым видением Франции.
Глава 21
У кассира Благотворительного госпиталя глаза были подобны калькулятору. Она смотрела на меня через решетку своей кабинки, будто подсчитывала мои доходы, вычитая мои затраты и выводя под конец баланс.
— И сколько же я стою? — бодро спросил я.
— В живом или в мертвом состоянии?
Это меня остановило.
— Я хочу заплатить еще за один день за Гарри Гендрикса.
— В этом нет необходимости, — сказала она. — О нем заботится жена.
— Эта рыжая? Она была здесь?
— Она приходила и посидела у него несколько минут сегодня утром.
— Я могу побывать у него?
— Вы должны спросить старшую медсестру, она на третьем этаже.
Старшая медсестра была сухой, тощей, в накрахмаленном халате, с тонким ртом, бесцветной особой, которая заставила меня ждать, пока она сделает записи на сегодняшний день. Она позволила мне сказать ей, что я детектив и работаю с полицией. После этого она стала более дружественной. — Я не вижу причины, чтобы вы не могли задать ему несколько вопросов, но не утомляйте его и не расстраивайте.
Гарри находился в отдельной комнате с окнами, выходящими на город. С повязками на голове и лице он был похож на запеленатую мумию.
Я принес серо-жемчужную шляпу, и он остановил на ней глаза.
— Это моя шляпа?
— Это та шляпа, которую ты носил вчера. Внутри, однако, значится имя Спилмен. Кто он такой?
— Не знаю.
— Ты носил его шляпу.
— Я носил? — Он задумался и сказал:
— Я купил ее на распродаже.
Я не поверил ему, но говорить об этом не стал. Я положил шляпу на шкаф.
— Кто избил тебя, Гарри?
— Точно не знаю. Я его не видел. Было темно, и он напал на меня сзади, сбил меня с ног. Затем, как говорит доктор, он ногами бил меня по лицу.
— Молодец парень. Это был Мартель?
— Да. Это произошло там, у него. Я ошивался около его дома. Ветер так шумел, что я не слышал, как он подошел сзади. — Его пальцы шарили по простыне, покрывавшей его тело. — Он, должно быть, меня здорово отделал. У меня каждая косточка болит.
— Ты еще побывал и в автомобильной аварии.
— Как так?
— Мартель засунул тебя в багажник твоей машины и поставил ее на набережной. Какие-то пьяницы украли ее и разбили.
Он застонал.
— Это не моя машина. Моя старая отказала, и я занял «кадиллак» на стоянке. Ни страховки и вообще ничего. Она совсем разбита?
— Ремонту не подлежит.
— Хочу тебе сказать. Еще кое-что надвигается. — Он молчал около минуты, уставившись в небо. — Я думал о себе сегодня. Могу поспорить — нет, спорить не буду, просто скажу: я самый большой неудачник к западу от Миссисипи. Я даже не заслуживаю, чтобы жить.
— Этого все заслуживают.
— Хорошо тебе это говорить. Между прочим, они сказали мне, что мистер Арчер заплатил деньги за эту палату. Это ты сделал?
— За двадцать долларов. — Большое спасибо. Ты настоящий парень.
— Забудь. Мне платят.
Но его это тронуло.
— Я полагаю, я удачлив, прежде всего, я живой. Затем моя жена навестила меня, получилось, будто у меня есть дом.
— Китти все еще в городе?
— Сомневаюсь. Она сказала, что уедет. — Его голова лежала на подушке без движения. — Я не знал, что вы знакомы.
— Мы беседовали вчера. Она красивая женщина.
— Мне ли не знать. Когда я ее потерял, это было равносильно тому, что я потерял и луну, и звезды, парень.
— Это Кетчел увел ее у тебя?
— Ты его тоже знаешь? — произнес он после молчания.
- Предыдущая
- 32/53
- Следующая
