Черные деньги - Макдональд Росс - Страница 30
- Предыдущая
- 30/53
- Следующая
— Частично. С точки зрения Мартеля, это был успех. Он ответил правильно на все вопросы.
— Даже по поводу шишковидной железы?
— Даже на этот.
— Я поражен, искренне поражен.
— Это может служить комплиментом и вам. Мартель, кажется, был вашим студентом. Он занимался с вами неделю или две, во всяком случае, семь лет тому назад.
Профессор бросил на меня тревожный взгляд.
— Как это могло быть?
— Я не знаю, может быть, это простое совпадение.
Я достал фото Мартеля и показал ему. Он склонил голову над ним.
— Я помню этого парня. Он был замечательным студентом, один из самых замечательных, которые у меня были. Он выбыл как-то незаметно, даже не попрощавшись.
Его оживление пропало. Теперь он качал головой из стороны в сторону.
— С ним что-то произошло?
— Не знаю ничего, за исключением того, что он объявился здесь семь лет спустя с кучей денег и под новым именем. Вы помните, под каким именем он занимался в вашем классе?
— Таких студентов не забывают: Фелиц Сервантес.
Он снова посмотрел на снимок.
— А кто остальные?
— Гости Теннисного клуба. Сервантес там работал пару недель в сентябре 1959 года. Он был на неполном рабочем дне, помогал в уборке. Таппинджер кашлянул.
— Я помню, он нуждался в деньгах. Одно время я приглашал его домой, он тогда ел все подряд. Но вы говорите, у него сейчас много денег?
— По крайней мере, сто тысяч долларов. Наличными.
— Это как раз десятигодовое мое жалование. Откуда они у него?
— Он говорит, что это семейные деньги, но я совершенно уверен, что он врет.
Он снова посмотрел на фото, будто его немного путало двойное имя Мартеля.
— Я уверен, что у него нет семьи.
— Вы имеете представление, откуда он происходит?
— Полагаю, что он латиноамериканец, может быть, мексиканец в первом колене. Он говорил с явным акцентом. Его французский был лучше английского.
— Возможно, он все-таки француз?
— С именем Фелиц Сервантес?
— Мы не знаем также, настоящее ли это его имя.
— По документам можно узнать его настоящее имя, — сказал Таппинджер.
— Но в его папке их нет. Предполагалось, что он поступил в Латиноамериканский Государственный колледж до того, как он оказался здесь. Может быть, они могут нам помочь?
— Я выясню. Мой прежний студент преподает на французском факультете в этом колледже.
— Я могу связаться с ним. Как его имя?
— Аллан Бош, — он назвал имя по буквам. — Но я думаю, что будет лучше, если я сам свяжусь с ним. Мы, университетские преподаватели, имеем определенные, я бы сказал, подходы, когда разговариваем о наших студентах. — Когда я могу узнать результаты ваших разговоров?
— Завтра утром. Сегодня я очень занят. Моя жена ждет меня к обеду, а я еще должен вернуться обратно, чтобы просмотреть свои записи к двухчасовому уроку.
Вероятно, на моем лице мелькнула тень неудовольствия, так как он добавил:
— Послушайте, старина, пойдемте ко мне обедать.
— Я не могу.
— Но я настаиваю. Бесс будет просить также. Вы ей очень понравились. Кроме того, она может вспомнить что-то и о Сервантесе, что я позабыл. Помнится, он произвел на нее впечатление, когда был у нас в гостях. А люди, признаться, не мое ремесло.
Я сказал, что встретимся у него дома. По пути я купил бутылку розового шампанского. Мой брифкейс начал разваливаться.
Бесс Таппинджер была в хорошеньком голубом платье, с напомаженными только что губами и в облаке духов. Мне не понравился игривый огонек в ее глазах, и я начал испытывать сожаление по поводу бутылки с розовым шампанским. Она взяла бутылку из моих рук с таким видом, будто собиралась разбить ее о корпус судна.
Обеденный стол был накрыт свежей льняной скатертью, перекрещенной следами от складок.
— Надеюсь, вы любите ветчину, мистер Арчер. Все, что у меня есть, это холодная ветчина и картофельный салат. — Она обернулась к своему мужу — Папаша, что говорят винные путеводители о ветчине и розовом шампанском? — Уверен, что они соседствуют очень хорошо, — произнес он отрешенно. Таппинджер утратил свое возбуждение. Стакан шампанского не возродил его. Он рассеянно жевал свой бутерброд с ветчиной и задавал мне вопросы о Сервантесе-Мартеле. Мне пришлось признаться, что его бывший студент разыскивается по подозрению в убийстве. Таппинджер покачал головой по адресу рухнувших надежд молодого человека.
Шампанское привело в возбуждение Бесс Таппинджер. Она хотела нашего внимания:
— О ком вы говорите?
— О Фелице Сервантесе. Ты помнишь его, Бесс?
— Предполагается, что я помню?
— Я уверен, что ты помнишь его — молодой испанец. Он пришел в наш кружок «Французский ледокол» семь лет назад. Покажите его фотографию, мистер Арчер.
Я положил ее на льняную скатерть около ее тарелки. Она узнала Мартеля сразу же.
— Конечно, я его помню.
— Я так и думал, — многозначительно произнес профессор. — Ты часто вспоминала о нем впоследствии.
— Что вас поразило в нем, миссис Таппинджер?
— Он мне показался приятным, сильным, мужественным. — В ее глазах блеснул злой огонек. — Мы, факультетские жены, устали от бесцветных, унылых лиц ученых личностей.
Таппинджер не удержался и возразил:
— Он был блестящим студентом. У него была страсть к французской цивилизации, являющейся величайшей после Афин, и удивительно чувствительное восприятие французской поэзии, при этом не забывай о недостаточности его подготовки.
Его жена наливала новый бокал шампанского.
— Ты гений, папаша. Ты из одного предложения сделаешь пятидесятиминутную лекцию.
Возможно, она хотела лишь слегка задеть мужа, о чем говорила ее милая улыбка, но слова прозвучали зло и неуместно.
— Пожалуйста, прекрати звать меня «папашей».
— Но тебе же не нравится, когда я называю тебя Тапсом. И потом — ты отец наших детей.
— Детей здесь нет, и я вполне определенно не твой «папаша». Мне всего сорок один.
— Мне только двадцать девять, — сказала она, обращаясь к нам обоим.
— Двенадцать лет — не большая разница, — он резко прекратил разговор, будто захлопнул ящик Пандоры. — Кстати, где Тедди?
— В детском саду. Я заберу его после дневного сна.
— Бог мой!
— Я собираюсь в Плазу после обеда, мне нужно сделать кое-какие покупки.
Конфликт между ними, затихший на момент, вспыхнул с новой силой.
— Ты не можешь. — Лицо Таппинджера побледнело.
— Почему?
— Я заберу «фиат». У меня в два часа лекция. — Он посмотрел на часы.
— По сути, я должен отправиться в колледж уже сейчас. Мне нужно подготовиться.
— У меня не было возможности поговорить с вашей женой, — сказал я.
— Понимаю. Сожалею, мистер Арчер. Дело в том, что я должен быть пунктуальным, как часы, в буквальном смысле слова, как рабочий на конвейере. А студенты становятся все больше и больше продуктом такого конвейерного производства, приобретающего тонкую прокладку образованности, когда мы за этим следим. Они учат неправильные глаголы. Но они не знают, как вставлять их в предложения. На деле очень немногие из них способны составить правильную фразу на английском, оставим в стороне французский, являющийся языком привилегированного класса.
Было похоже, что обиду на жену он переводит на свою работу и все вместе на предстоящую лекцию. Она смотрела на меня с легкой улыбкой, будто уже забыла о Нем. — Почему бы вам не подвезти меня в Плазу, мистер Арчер? Это также даст нам возможность завершить нашу беседу.
— Буду очень рад.
Таппинджер не возражал. Он завершил еще один параграф о тяготах преподавания во второсортном колледже и отстранился от остатков обеда. Уже через минуту его «фиат» зафырчал, отъезжая. Бесс и я сидели в столовой и попивали шампанское.
— Ну вот, — сказала она, — мы и прикончили шампанское.
— Как вы и рассчитывали.
— Я не рассчитывала на это. Вы — да. Вы купили шампанское, а я не могу перед ним устоять. — Она посмотрела на меня кокетливо.
- Предыдущая
- 30/53
- Следующая
