Смертельный блеск золота - Макдональд Джон Данн - Страница 10

• Предыдущая
• 10/51
• Следующая

Мы вышли на улицу. Подморозило. На ясном небе мигали звезды. Мы направились к дому Бетти Борлика. Ее высокие каблучки уверенно стучали по тротуару, и она крепко держала меня за руку.

– Вы не сказали о себе ни слова, Сэм.

– Особенно нечего и рассказывать. Переезжал с места на место. Старался избегать сильных эмоций.

– Чем займетесь после этого дела?

– Может, съезжу на Багамы. Сниму маленькую яхту, буду удить рыбу, развлекаться, пить черный гаитянский ром, плавать с аквалангом среди кораллов в поисках красивых рыб.

– Господи, как здорово! Можно мне с вами?

– В качестве мальчика-прислуги? Конечно. Мы очутились возле ее дома. К входной двери вели три ступеньки.

– По-моему, сейчас самое время выпить коктейль на ночь, – предложила Бетти Борлика.

– Все что угодно, кроме бренди.

– К черту бренди!

У Бетти оказалась большая квартира. Бетти включила во всех комнатах свет и сбросила плащ. Потом открыла небольшой лакированный бар и подала два хайболла.

– У меня есть небольшая коллекция предметов искусства восемнадцатого века. Пойдемте.

И Бетти уверенно повела меня в спальню.

– Очень красиво, – похвалил я.

– Посмотрите на них повнимательней, дорогой, – ухмыляясь попросила она.

Я вгляделся и неожиданно понял, что это совсем не то, что кажется с первого взгляда. Это были далеко не безобидные сценки из придворной жизни. Их нельзя было назвать порнографическими в прямом смысле этого слова, но они были чрезвычайно эротическими.

– Чтоб мне провалиться! – хрипло рассмеялся я от удовольствия.

Бетти подошла ко мне и показала на одну.

– Моя самая любимая. Как вам нравится довольная физиономия этого хитрого дьявола?

– А у нее абсолютно невинный вид.

– Конечно. – Улыбка Бетти погасла, когда она взглянула на меня.

Она отвернулась и подчеркнуто аккуратно поставила свой пустой стакан на маленький резной столик со столешницей из белого мрамора. Когда она повернулась ко мне, ее глаза были почти закрыты. Она словно на ощупь бросилась в мои объятия и зашептала, будто споря сама с собой.

– Я не такая. Я вовсе не такая.

Физический акт любви, если в нем отсутствует сама любовь, быстро забывается. Душа где-то блуждает, самолюбие испытывает некое подобие отвращения. Бетти Борлика была зрелой привлекательной женщиной, но мы все равно остались с ней чужими. Она хотела использовать меня как орудие против демонов собственного одиночества, а мне была нужна от нее только информация. Скорее всего мы были не любовниками, а обычными собеседниками.

– Никогда не думала, что это произойдет, – сообщила Бетти, довольно потягиваясь. – Ты очень славный.

– Стараюсь.

Она взяла меня за запястье и приблизила мою руку с сигарой к своим губам. Затянувшись, поинтересовалась:

– Ты думал, что все закончится постелью?

– Скажем, надеялся. Жизнь полна совпадений и случайностей, Бетти. Некоторые из них ужасны, некоторые приятны. По-моему, в целом плохое и хорошее уравновешивает одно другое. Можно сказать, нас познакомил тот тип.

– Какой тип, дорогой?

– Ну тот, который собирал золотых человечков.

– А... – сонно пробормотала Бетти. – Карлос Ментерес Крусада.

– Кто он? – Я постарался произнести это равнодушным тоном.

– Скотина, дорогой. Кубинская скотина. Очень близок к Батисте. Коллекционер. Он купил те пять фигурок, которые ты отобрал, в нашей галерее. – Бетти Борлика зевнула, прижалась ко мне поудобнее, насмешливо фыркнула и добавила: – Он и меня выбрал мимоходом. По-моему, женщин у сеньора Ментереса еще больше, чем золота. Раньше я его ненавидела, а сейчас перестала.

– Как это случилось?

– Все случилось из-за того, что я была тогда глупой девчонкой, а он многоопытным мужчиной.

– Сколько ему тогда было?

– Ммм... Тогда, восемь лет назад, сорок с небольшим. На двадцать лет старше меня.

– Красивый?

– Нет. Небольшого роста, грузноват, тоненькие усики, начал лысеть. Правда, очень красивые глаза и длинные ресницы. Прекрасно одевался и очень следил за своим внешним видом. Маникюр, массаж лица, одеколоны. Уже на следующий день после работы меня ждала машина с шофером. Тогда он приехал в Нью-Йорк с другими кубинскими бизнесменами по делам.

– Чем он занимался на Кубе?

– Не знаю, – зевнула Бетти. – Почти всем. После того, как на Кубе на них обрушилась крыша, я часто себя спрашиваю, что случилось с коллекцией Ментереса? Скорее всего, он ее вывез. Интересно, думала я, услышим ли мы о ней когда-нибудь? Даже иногда надеялась, что он продаст ее нам обратно. Но кто-то забрал коллекцию у него, а ты забрал ее у этого человека. Да?

– Что-то вроде этого.

– Какая разница, дорогой? Мне наплевать, жив он или мертв. Мне очень хочется спать, дорогой. Давай немного поспим.

Меня что-то разбудило, возможно, легкий наклон кровати, когда Бетти встала. Я перевернулся на другой бок и притворился, будто крепко сплю. Сквозь ресницы я видел белую обнаженную фигуру Бетти в прозрачном ночном свете. Бетти смотрела на меня, слегка наклонившись ко мне. На бледный лоб упали черные пряди волос. Ее успокоило мое глубокое ровное дыхание. Она бесшумно подошла к стулу, на который я побросал одежду. Мне было плохо ее видно, но я знал, что она проверяет мои карманы, однако ничего, кроме сигарет, зажигалки, мелочи и тонкой пачки банкнотов ей не найти. Все документы остались в ящике стола в моем номере в «Уортоне». Проверив карманы, Бетти тихо вернулась в постель и быстро и крепко заснула. Я слегка потряс ее за плечо, несколько раз произнес ее имя, но она буркнула что-то нечленораздельно и негромко захрапела.

Минут через десять я поймал такси на Третьей авеню. Начало светать. В «Уортоне» я взял у портье ключ и поднялся в номер.

После душа сел на кровать и достал фотографии из конверта, прихваченного из сумочки Бетти Борлика, при уходе. Пять фотографий фигурок, принадлежащих Карлосу Ментересу Крусаде сунул в саквояж, а на конверте крупными заглавными буквами написал фамилию и адрес Бетти. Писать заглавными буквами – единственный, хотя и старый способ, с помощью которого можно изменить свой почерк. Держать карандаш нужно как можно более вертикально и писать заглавными буквами, причем обязательно квадратными, так чтобы "О", например, было квадратом, а "А" – квадратом без нижней линии, но с линией посередине. Тогда ни один графолог не сможет сказать, кто это написал, потому что не существует ни малейшей связи с вашим обычным почерком. Выспавшись, я запечатаю конверт, куплю в холле марки и отправлю Бетти письмом по почте.

Нырнув под одеяло, я выключил ночник. За окнами серел рассвет. Я попытался рассортировать полученную информацию. Факты перемешивались с эротическими воспоминаниями о женщине, которая жаждала заняться любовью. Эти факты и Бетти не оставляли меня в покое даже во сне. Золотые фигурки ожили, и одна из них, шестирукая женщина из Вест-Индии, с криком прилипла к моей ноге, как огромный паук, и впилась золотыми зубами в вену, а я старался ее отшвырнуть.

Я успел на дневной рейс в Майами из аэропорта Кеннеди. Перед вылетом позвонил Hope из здания терминала, и она встретила меня в аэропорту.

– Ты выглядишь лучше, – заметил я.

– Вчера у нас целый день светило солнце, и я загорала в саду. Что-нибудь выяснил?

– Так, кое-что.

– Правда? А что? Любопытство неожиданно сделало ее похожей на ястреба. Темные глаза сверкнули, губы стали тоньше, нос превратился в хищный клюв.

Когда мы выехали на шоссе, я ответил:

– Золотые фигурки собирал богатый кубинец, друг Батисты. Пять из них он купил в галерее Борлика. К огромному счастью, та, которую мне показал Сэм, оказалась одной из этих пяти. У меня появилась зацепка, и я рискнул. Все закончилось очень удачно. Карлос Ментерес Крусада, бизнесмен, сейчас ему около пятидесяти лет, если он еще жив.

– Почему они тебе это рассказали?

• Предыдущая
• 10/51
• Следующая