Неоновые джунгли - Макдональд Джон Данн - Страница 35
- Предыдущая
- 35/55
- Следующая
– А разве тебе не это было надо? – Теперь ее собственный голос задрожал от прорвавшейся наружу злости. – Ты же у нас такой умный, такой сильный, такой неотразимый!.. Ну и чего же, интересно, этот добрый самаритянин от меня хочет? Восторга, обожания, чего-то милого-премилого? Может, чтобы я зарделась от смущения, залепетала что-нибудь ласкающее слух горящего от нетерпения самца? Да какая мне разница? Давай получай все, что хочешь и считаешь нужным! Бесплатный товар здесь и прямо перед тобой. Бери. Местечко тут милое, вполне подходящее. Хочешь капитально – давай! Хочешь по-быстрому – тоже сгодится. Буду только счастлива ублажить нашего героя. Как говорят, в любом варианте...
Звука громкой пощечины она не услышала. Только чисто механически отметила глазами, как обратная сторона его ладони, совсем как в немом кино, вдруг стремительно надвинулась на ее лицо, а затем в голове ее что-то со страшной силой разорвалась.
Бонни чуть не упала, но все-таки сумела удержаться на ногах. От неожиданной и резкой боли ее глаза наполнились слезами. Через их мутную пелену она с трудом видела, как он спокойно наблюдает за ней. Но не просто наблюдает, а смотрит на нее с любопытством.
Она молча побежала по тропинке, ведущей к дороге. Добравшись до машины, устало облокотилась на капот, немного так постояла, чтобы отдышаться, потом села на переднее сиденье справа... Вскоре послышались неторопливые шаги по асфальту, затем сухой щелчок дверного замка со стороны водителя. Машина слегка качнулась, когда Поль с размаху сел в нее, хлопнула дверца. Потом он протянул руку над ее коленями, нажал кнопку бардачка, крышка которого тут же послушно откинулась. И Бонни увидела... картонную коробку с простыми, мягкими, бело-голубыми бумажными салфетками. Только и всего... Она взяла сразу несколько салфеток и захлопнула крышку бардачка. По-прежнему не глядя на нее, Поль повернул ключ зажигания и тихо произнес:
– Слушай, Бонни, делай что хочешь: плачь, рыдай, оскорбляй, сожалей, не важно что, но делай! Ради всего святого, хоть что-нибудь делай! Все, что угодно, только не сиди просто так, тупо шмыгая носом!
– Ты тоже, Поль, делай все, что хочешь, только, пожалуйста, прошу тебя, заткнись!
Шины пронзительно взвизгнули, когда Поль резко развернул машину на асфальтовой полоске узкого двухрядного шоссе. А спустя некоторое время он спокойным, почти будничным тоном сказал:
– Знаешь, пока я сюда шел, я честно пытался понять, что произошло. Ну... тот самый поцелуй. Наверное, это был естественный зов плоти, с которым нормальному человеку обычно трудно что-либо поделать... Ведь я не прикасался к женщине с тех пор, как умерла Бетти. А тут еще твой непослушный локон... Он так идет к твоим влекущим серым глазам. Ты на редкость красивая женщина, Бонни.
– Копай, копай, Поль! Тыкай вслепую, ищи, и, не сомневаюсь, рано или поздно наверняка найдешь то, что ищешь! Зачем делать все по отдельности? Какой в этом смысл? Все вместе и сразу, только так, и никак иначе! К чему все эти слащавые, совершенно никому не нужные разговоры о том самом случайном поцелуе?
– Но это на самом деле был всего-навсего спонтанный поступок, не более того. Я... я был настолько поражен, что от неожиданности просто не смог себя сдержать! Что в этом такого? Что?
– Боже ты мой...
– Знаешь, Бонни, а ведь многое из того, что я делаю или говорю, запросто можно интерпретировать как угодно. Правда, за исключением того, что лично я имею в виду.
– Пастор!
– Да, пастор. Увы, но это именно так. В своем роде, конечно. Так сказать, социология с самыми различными нюансами. Иногда, к моему глубочайшему сожалению, боюсь, слишком уж тонкими. У меня такое впечатление, Бонни, что все это не более чем массовое применение неких моральных кодексов, которые находятся в состоянии постоянного изменения. Но при всем этом у каждого из нас – хотя, естественно, в весьма различной степени – всегда были, есть и будут определенные вечные добродетели: смирение, порядочность, доброта... Впрочем, равно как и оборотная сторона медали: страх, одиночество, зло!
Она выбросила скомканную салфетку в приоткрытое окно.
– А сколько из первых трех вечных добродетелей можно, по-твоему, отнести к вашему лейтенанту Ровелю?
– Ты удивишься, но практически все. Проблема лишь в его слишком упрощенном мышлении. Для него существуют только хорошие и плохие парни. Никакой середины нет и не может быть. Вот в соответствии с его представлениями о жизни лично ты, Бонни, «плохой парень». Поэтому, если тебе вдруг захочется вечером одной прогуляться, он, скорее всего, задержит тебя за «потенциальное приставание к прохожим с целью совершения акта проституции». Потом у тебя в кошельке найдут пятидолларовый банкнот с надорванным уголком, а один из его парней с готовностью поклянется на Библии, что именно его-то он и дал тебе за оказание определенных услуг. При этом Ровеля совершенно не будет волновать, что он, офицер правоохранительных органов, собственными руками организовал самую банальную подставу невинному человеку! Ведь ты «плохой парень», так что подойдет все, что угодно, лишь бы убрать тебя с его территории... Ну и как тебе все это нравится, Бонни?
Она съежилась, обхватив плечи руками, как если бы ей вдруг стало очень холодно.
– Не знаю. Не знаю, как мне все это может понравиться.
– Лично меня Ровель считает чокнутым. Он говорит: «Человек, один раз ступивший на кривую дорожку, уже никогда с нее не сойдет». Или: «Чтобы увидеть преступника, мне достаточно одного взгляда»... Как и у всех полицейских офицеров, у него есть своя сеть осведомителей, которых он, искренне презирая, постоянно унижает, но силой и угрозами вынуждает доставлять ему требуемую информацию. Они его тоже ненавидят и, тем не менее, испытывают к нему чувство глубокого уважения. За то, что лейтенант Ровель никогда и ни при каких обстоятельствах не раскрывает своего источника, никогда не нарушает своего слова.
– А еще он, наверное, очень любит собак и детей, – не скрывая злости, добавила Бонни.
– Он всего лишь рабочий коп, Бонни. Всего лишь дубинка, которую общество использует для своей защиты. Инструмент для достижения благородной цели.
– Значит, раз он «инструмент для достижения благородной цели», то ничего плохого нет, даже если он сознательно фабрикует обвинения против ни в чем не повинных людей? Например, если арестует меня, как ты сам сказал, только за то, что я вечером выйду на улицу одна? И что тогда?
– Тогда я через его голову вмешаюсь в дело и вытащу тебя оттуда.
– Нет, Поль, извини, но, боюсь, это не для таких, как я. Лучше оставь меня в покое, прошу тебя...
Он остановил машину прямо напротив входной двери в магазин и повернул голову так, чтобы видеть ее лицо.
– Бонни, я человек решительный. Наверное, это застаревшая привычка. Ударив тебя по лицу, я думал, что поступаю правильно. В твоих же интересах. Теперь вижу, что нет. Ради бога, прости!
– Да нет, Поль, все правильно. Так мне и надо.
– Нет, Бонни, не надо. И знаешь, мне бы очень хотелось снова с тобой встретиться... но не на профессиональной основе.
– Твоей профессиональной основе или моей?
– Это можно принять за ответ?
– Да, мне тоже хотелось бы встретиться с тобой не на профессиональной основе, Поль. Давай съездим туда, где мы сегодня были, еще разок. Там на самом деле все очень здорово...
Уже входя в магазин, она обернулась и бросила взгляд назад. Поль, поворачивая ключ зажигания, заметил это, довольно покачал головой, широко усмехнулся. В ответ она не совсем уверенно подняла руку и слегка помахала ему.
Заметив ее, Яна, оторвавшись от работы, приветливо воскликнула:
– Бонни! Как же я рада, что ты наконец-то вернулась.
– Дай мне еще пару минут, чтобы переодеться, ладно?
Бонни быстро поднялась в свою комнату, плотно закрыла за собой дверь и несколько мгновений просто стояла, прислонившись к ней спиной... Что происходит? В этом ведь нет никакого смысла! С какой это стати она вдруг чувствует себя несравненно более живой, более радостной, более счастливой, чем когда-либо за многие-многие годы?! Остынь, девушка, остынь и не торопись делать выводы. Не поддавайся обманчивым ощущениям скоротечного момента и не вздумай возвращаться к тому старому мифу, с которого тогда все началось, потому что он всегда ведет к неизбежному падению в бездну.
- Предыдущая
- 35/55
- Следующая
