Мастера детектива. Выпуск 3 - Сименон Жорж - Страница 117

• Предыдущая
• 117/195
• Следующая

– В самом деле, – согласилась Розамунд.

Она съела очередной эклер с лежащего перед ней блюдца.

Пуаро обернулся к Элен:

– А вы, мадам, отбываете на Кипр?

– Да, через две недели.

– Тогда позвольте пожелать вам удачного путешествия.

Он склонился над ее рукой. Элен пошла проводить его, оставив Розамунд наслаждаться пирожными.

– Я хотела, чтобы вы знали, мсье Пуаро, – сказала Элен, – что наследство Ричарда означает для меня больше, чем для всех остальных.

– Даже так, мадам?

– Да. Понимаете… на Кипре есть один мальчик… Мы с мужем очень любили друг друга, но, к сожалению, у нас не было детей. Когда он умер, я чувствовала себя страшно одинокой. В конце войны, работая сиделкой в больнице, я встретила одного человека… Он был моложе меня и женат, хотя и не очень счастлив. Какое–то время мы прожили вместе. Потом он вернулся в Канаду – к жене и детям. Он никогда не узнал о… нашем ребенке. Возможно, его бы это не обрадовало, но для меня – женщины средних лет, у которой все позади, – это выглядело чудом. С деньгами Ричарда я смогу обеспечить моему так называемому племяннику образование и начало карьеры. – Помолчав, она добавила: – Я никогда не рассказывала об этом Ричарду. Он был очень привязан ко мне, как и я к нему, – но не понял бы меня. А вы так много знаете обо всех нас, что мне захотелось рассказать вам и об этом.

Пуаро снова поцеловал ей руку.

– Хэлло, Пуаро, – поздоровался мистер Энтуисл. – Я только что вернулся с заседания суда. Конечно, ее признали виновной. Но не удивлюсь, если мисс Гилкрист окончит свои дни в Бродмуре. В тюрьме она окончательно рехнулась. Счастлива, весела и проводит время, строя планы открытия целой сети чайных. Ее последнее заведение будет называться «Куст сирени». Она откроет его в Кроумере.

– Неужели она всегда была слегка не в себе? По–моему, нет.

– Господи, конечно нет! Она была в здравом уме, как мы с вами, когда спланировала и хладнокровно совершила убийство. У нее есть голова на плечах, хотя об этом не догадаешься, глядя, как она суетится и запинается.

Пуаро слегка поежился:

– Я думаю о словах Сьюзен Бэнкс – что она никогда не представляла себе убийцу, выглядящую как леди.

– Почему бы и нет? – промолвил мистер Энтуисл. – Убийцы бывают самые разные.

Они умолкли, и Пуаро задумался об убийцах, которых он знал…

В два часа пятьдесят минут пополуночи городок Уэллс выглядел безжизненным, вялым и разомлевшим. Чуть ли не каждый из одиннадцати тысяч его жителей беспокойно метался во сне, а тем, кто не мог забыться, оставалось проклинать безветрие, сгущавшее духоту. Плотная и тяжелая, она висела в воздухе, как всегда в августе в Каролине.

Луна скрылась. В деловом квартале резкий свет редких уличных фонарей оттеснял густые ночные тени к запертым магазинам, доживавшему свой век кинотеатру и безмолвной заправочной станции. На перекрестке, где улица под прямым углом перерезала шоссе, в аптеке Саймона продолжал работать кондиционер, и его ровное мурлыканье нарушало ночную тишину. У тротуара напротив стоял патрульный автомобиль, который полиция Уэллса высылала на ночное время.

Сэм Вуд, плотно сжимая в крепких пальцах шариковую ручку, заполнял листок рапорта. Он положил планшетку на руль и выводил твердые печатные буквы, едва различимые при тусклом свете, проникавшем в автомобиль. Старательно и аккуратно он занес в свой отчет, что, согласно инструкции, полностью завершил тщательную проверку основного жилого района и нашел все в полном порядке. Сэм ощутил прилив гордости от своей заключительной фразы. Опять, как не раз случалось в последние три года, ритуал составления рапорта заставил его почувствовать, что в ночное время он самый значительный человек в городе, неусыпно бодрствующий на своем нелегком посту.

Покончив с записью, он положил планшетку на соседнее сиденье и вновь взглянул на часы. Было почти три – время выпить чашечку кофе в закусочной на шоссе. Но плотная духота делала мысль о кофе не очень–то приятной – куда лучше глотнуть чего–нибудь холодного. Перекусить сейчас или сперва проехать через Бидонвиль – как теперь называли бедняцкий район? Это была единственная часть еженощных объездов, которую он по–настоящему не любил, но задание должно быть выполнено до конца. Еще раз напомнив себе о значительности своей миссии, Сэм решил чуточку повременить с отдыхом. Он включил мотор и отъехал от бровки тротуара с ловкостью классного водителя.

Автомобиль пересек пустынное шоссе и затрясся по неровной мостовой широко разбросанного негритянского квартала. Сэм все время держал ногу на тормозе, памятуя о той ночи, несколько месяцев назад, когда он не заметил спящую собаку. Она расположилась посреди дороги, и Сэм увидел ее слишком поздно. Все вновь ожило перед ним: он сидит на корточках, поддерживая голову животного, и смотрит в доверчивые потрясенные глаза, полные боли и мольбы. Потом Сэм увидел, что наступила смерть, и, хотя часто бывал на охоте и вообще считался скупым на слезу, тут у него просто душа разрывалась от жалости и горького чувства вины.

Не сводя глаз с дороги, объезжая глубокие выбоины и остерегаясь собак, Сэм сделал короткий круг по негритянскому кварталу, притормозил машину на тряском железнодорожном переезде и поехал вверх по улице, с обеих сторон зажатой старыми уродливыми домами, кое–как сколоченными из некрашеных досок. Это были обиталища «белого отребья» – тех, у кого нет ни надежд, ни денег, а то даже и стремления выбраться на поверхность. Сэм лавировал, сосредоточенно объезжая выбоины. Затем, подняв глаза, в половине квартала перед собой он увидел желтый скошенный прямоугольник окна, – скорее всего, свет шел от дома Парди.

В такой час свет мог означать и расстройство желудка, и что угодно еще. Сэм презирал людей, которые не прочь заглянуть ночью в чужое окно, но полицейский при исполнении служебных обязанностей – это другое дело. Бесшумно и ловко, стараясь никого зря не потревожить, он подвел автомобиль впритык к тротуару и поехал еще медленнее, чтобы разобраться, по какой причине у Парди горит свет на кухне в начале четвертого ночи… хотя, как ему думалось, он знает и без того.

Кухню освещала голая стосвечовая лампочка, болтавшаяся на проводе. Тонкие от ветхости кружевные занавески безжизненно и неподвижно свисали в открытом окне, совершенно не скрывая происходящего на кухне. А там, прямо на самом виду, спиной к нему стояла Делорес Парди. И как уже дважды случалось за последние недели, она предстала перед ним без рубашки.

В тот самый момент, когда патрульная машина поравнялась с окном, Делорес сняла с плиты маленькую кастрюльку, наклонила ее и стала наполнять чашку. Юные груди и приятные округлости бедер шестнадцатилетней девушки оказались прямо перед глазами Сэма. Однако в Делорес чувствовалось что–то такое, что отталкивало его, обнаженное тело девушки не вызывало у него волнения. Причиной этого была ее какая–то вечная неумытость, во всяком случае, Делорес производила на него такое впечатление. Когда Сэм увидел, что девушка подносит к губам чашку с кофе, ему стало ясно – тут нет и намека на расстройство желудка, и он отвел глаза в сторону. Сэм хотел было постучать и предупредить, что ее видно с улицы, но решил этого не делать: стук в такое время мог разбудить детей, которых в семействе Парди было полным–полно. Ну а кроме того, не пойдет же Делорес открывать дверь неодетой. Сэм повернул за угол и поехал к шоссе.

Хотя других автомобилей не было и в помине, Сэм остановился у перекрестка и только потом повернул к городу. Он разгонял машину, пока горячий воздух, врывавшийся в открытое окно, не создал иллюзию ветерка. Три минуты – до самой окраины – Сэм ехал, не сбавляя скорости. Въезжая в город, он сбросил газ и плавно завернул на стоянку возле ночной закусочной. Очень легко для такого крупного человека он вылез из машины и направился к двери.

• Предыдущая
• 117/195
• Следующая