Искусство ведения войны. Эволюция тактики и стратегии - Фиске Аллан Брэдли - Страница 10

Интересно отметить, что после внедрения любого нового оружия или новых доспехов, от него защищающих, стратегические планы полководцев не требовали изменений, за исключением деталей, потому что результаты, которых они пытались добиться, оставались абсолютно неизменными. Были ли два племени вооружены дубинами или копьями, усилия были теми же и средства их осуществления тоже. Каким бы ни было оружие – дубины или копья, – план всегда состоял в том, чтобы как можно быстрее нанести врагу удар в самое уязвимое место. А желательность нападения на него с фланга, изоляция его от источников снабжения или препятствование его отступлению были все теми же как в одном, так и в другом случае. То же справедливо, если оружием являлись луки и стрелы, если лучники сидели верхом на лошадях или действовали в пешем порядке, если применялись колесницы с лезвиями на колесах, или баллисты, или тараны и катапульты. Стратегический план операции оставался без изменений.

Но тактика и материально-техническое обеспечение (логистика) боевых действий менялись колоссально. Все реальные пешие передвижения, реальное расположение всех ресурсов, все вычисления времени и расстояния следовало произвести заново, чтобы соответствовать новым условиям, навязанным применением нового оружия и доспехов. Более того, уровень технических знаний, необходимых всем участникам от командующего до рядового, постоянно повышался с увеличением числа, размера и сложности оружия и защитных доспехов. Вождь дикого племени, достойный занимать свое место, обладал всеми знаниями, необходимыми, чтобы спланировать и провести боевые действия, когда единственным оружием были дубины, не использовались никакие доспехи, а люди питались тем, что добудут. Но вождь дикого племени был бы совершенно некомпетентен при составлении плана и осуществлении боевых действий, в которых должны были участвовать баллисты, тараны и колесницы с лезвиями на колесах, а провиант нужно было поставлять для армии численностью 300 000 человек. Такова была армия царя Дария, которая прошла (морем. – Ред.) от Малой Азии до Греции и сражалась на Марафонской равнине (современные историки склоняются к тому, что персидская (иранская) армия, руководимая военачальниками Датисом и Артаферном и разбитая греками (10 000 афинян и 1000 платеян) Мильтиада, была меньше греческого войска. – Ред.).

За тысячи лет, предшествовавших войнам фараона Тутмоса III (1525–1473 до н. э. или, по другой датировке, 3-я четверть XV в. до н. э.), вероятно, произошел огромный прогресс в разработке и изготовлении новых видов оружия и доспехов, а также в приобретении знаний о том, как эффективно их использовать. Новые виды оружия и доспехов сделали необходимой разработку новых методов тактики и материально-технического обеспечения, а так как они должны были быть разработаны стратегией, это повлекло за собой появление новых приемов стратегии, благодаря которым новые принципы стратегии можно было применить к любым новым условиям, вызванным появлением новых приспособлений.

Например, простое применение щитов для защиты от оружия с острыми наконечниками повлекло за собой сначала разработку и изготовление, а затем производство щитов и обучение воинов их эффективному использованию. Иными словами, использование щитов вызвало необходимость расширения стратегии, материально-технического обеспечения и тактики, потому что оно создало условия, при которых – если два племени равны по силам, но у одного есть на вооружении щиты, а у другого нет – племя, имеющее щиты, нанесет поражение племени, их не имеющему. То же самое можно сказать в отношении применения луков и стрел. После того как одно племя начало успешно использовать их, всем племенам в округе пришлось тоже заиметь их и научиться ими пользоваться под угрозой порабощения.

Теперь должно быть очевидно, что введение в боевую практику луков и стрел повлекло за собой большое изменение в ведении войны, возможно, большее, чем изобретение пороха. Раньше племенам приходилось сражаться в ближнем бою привычным оружием. Представьте себе, что вы вождь дикого племени, перед которым внезапно встала проблема: конкурирующее племя стало применять новое неслыханное оружие, с помощью которого они могут ранить и убивать людей с расстояния сотни метров. При некоторых обстоятельствах у вас, возможно, будет значительное количество времени, чтобы научиться изготавливать такое оружие, обеспечить им своих воинов и обучить их его эффективному применению. Но если конкурирующее племя держало в строгом секрете существование такого оружия, пока не подготовилось к нападению на вас, вы можете не успеть приготовиться вовремя. В таких условиях, без сомнения, оказались многие племена, когда впервые появились луки и стрелы, потому что нам известно, что не только дикие племена, но и высокоцивилизованные народы в недавние годы были в похожей ситуации, когда на них внезапно было совершено нападение с применением оружия, о существовании которого они не знали.

Использование при ведении боевых действий луков и стрел, вероятно, создало условия, которые некоторым диким племенам было трудно пережить. Это относится не только к способности придумать, изготовить их и обеспечить ими воинов, но и к обучению владеть ими; еще больше – к разработке лучших тактических приемов их применения, а еще больше – к обучению больших отрядов воинов придуманным тактическим приемам. А если мы осознаем, какое сопротивление должен преодолеть каждый новый вид оружия даже в наше время, когда люди привыкли к новым изобретениям и всевозможным изменениям, едва ли нам удастся не прийти к убеждению, что появление луков и стрел, вероятно, встретило активное сопротивление со стороны многих дикарей-«консерваторов». Фактически не раньше чем в сражении при Креси в 1346 г. лук и стрелы в Европе были признаны такими действенными, какими они и были на самом деле, пока обученные рыцари феодальной Франции, одетые в тяжелые доспехи и беспомощные, не начали падать на землю под выстрелами искусных лучников Англии с расстояния, на котором были бессильны длинные копья рыцарей.

Из-за появления луков и стрел вождю дикого племени нужно было повышать свои технические знания. Ведь как он мог планировать использовать это оружие в бою и составить хороший план перед сражением для использования лучников таким образом, чтобы это имело успех, пока не узнал самое важное – вес и дистанцию полета стрелы, а также то, как на это влияет ветер; и пока он также не приобрел навык измерять расстояния и оценивать силу ветра, что раньше было ему не нужно? Ясно, что внедрение в практику военных действий луков и стрел потребовало от стратега не столько четкого понимания принципов стратегии, сколько более высоких технических знаний и более точной оценки количественных вопросов – именно тогда он мог применять принципы стратегии на практике в новых условиях.

Введение в практику боевых действий конницы, вероятно, привело к еще большим сложностям и трудностям, чем в случае с луком и стрелами, потому что лошади были живыми существами, которых следовало обеспечивать пищей и водой так же заботливо, как и людей, и в больших количествах, и обучение которых требовало почти столько же тщательности и заботы. Более того, хотя реальное управление конницей было в некоторых отношениях таким же, как и управление пешими солдатами, оно тем не менее имело и отличия по многим пунктам, было более разнообразным и отличалось масштабом. Ведь помимо использования наравне с пехотой для осуществления непосредственно нападения и обороны, скорость передвижения кавалерии нужно было использовать в боевых действиях независимо от пехоты и вдали от нее и главнокомандующего.

Появление конницы привело к проведению боевых действий, дополнительных и вспомогательных по отношению к военным операциям, которые до тех пор были в ходу. И поэтому оно привело к появлению тактического приема (кавалерийской тактики) и системы материально-технического обеспечения, о которых до этого и не помышляли. Чтобы спланировать успешное применение кавалерии, стратегу нужно было сначала четко осознать основные характеристики и требования к лошадям и всадникам, чтобы получить от них всю пользу, которая возможна, и при этом не ставить перед ними тяжелые задачи. Стратегу нужно было самому в какой-то мере стать кавалеристом, чтобы сделать все это правильно с материально-технической, тактической и стратегической точек зрения. Затем он должен был разработать план войны таким образом, чтобы включить в него переброску кавалерии, причем спланировать использование кавалерии не изолированно, а как часть военной кампании, чтобы она максимально участвовала во всех боевых действиях и делала все возможное для достижения конечной цели.