Выбери любимый жанр

Редкая птица - Катериничев Петр Владимирович - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

Отклонять приглашение Ральфа, да еще сделанное в столь изысканной форме, смертельно опасно. Впрочем – не более опасно, чем его принять.

Телескопический объектив приблизил окровавленное лицо лежащего на песке.

Несколько раз щелкнул скоростной затвор. Потом объектив переместился на сидящего в машине Олега Дронова, и снова – щелчки. Последний раз – вслед удаляющемуся зеленому «жигуленку».

– «Седьмой», я «первый», прием.

– «Первый», «седьмой» слушает.

– Объект отработал в предполагаемом режиме. Разрешите приступить к выполнению штатного варианта.

– Разрешаю.

– Есть.

– «Второй», я «седьмой», прием.

– «Второй» слушает.

– Объект отработал в предполагаемом режиме. Приступайте к выполнению штатного варианта.

– Есть.

«Шестерка» быстро набирает обороты. Бросаю прощальный взгляд на пляж – он похож на раскаленный противень, а лежащее тело – на кусок сдобы. Июль, два часа пополудни-смертельная жара!

Глава 2

Скорость хорошая. Автомобиль словно летит над шоссе в колеблющемся мареве.

Кажется, асфальт разогрет настолько, что протекторы оставляют в нем рельефную колею.

К моей радости, в бардачке нашлись и сигареты. Закуриваю и лениво размышляю, какие статьи действующего законодательства я нарушил. Понятное дело, чтобы определиться, что можно нарушить еще – не увеличивая тяжести содеянного, ну и, разумеется, пятна на совести.

Итак: злостное хулиганство, нанесение более или менее тяжких телесных повреждений, оскорбление должностного лица – при возможном исполнении (исключительно действием, не до разговоров было), захват холодного и огнестрельного оружия (хотя сие – недоказуемо, марка револьвера и наличие глушителя позволяют предположить, что оружие нетабельное, и должностное лицо, «отдыхающее» сейчас на пляже, таскало криминальную «пушку» с собой по легкомыслию, как и я сейчас, причем исключительно с целью сдать первому же попавшемуся представителю власти. Безвозмездно.

Остается мелочевка: угон транспортного средства, покушение на убийство (недоказуемо!) и кража пачки сигарет. Короче – чист, как простыня в брачную ночь!

Скорость хорошая. И девчонка появилась неожиданно, словно ее вытолкнули на шоссе перед самой машиной. Мои руки мягко и плавно повернули руль, тоненькая фигурка в каком-то миллиметре пронеслась рядом с автомобилем и медленно замерла на асфальте, когда моя нога вдавила педаль тормоза. Все-таки не так уж плохо, когда мозги заняты совершенно никчемными размышлениями! Стоило им взять руководство на себя, начать взвешивать, как поступить, в какую сторону крутить руль, – и девчонка была бы размазана по радиаторной решетке.

Закуриваю и выбираюсь из машины. Девушка сидит на асфальте и смотрит на меня испуганными оленьими глазами.

– Не ушиблась? – протягиваю ей руку.

– Нет.

– Поднимайся.

Она легко встает, а я замечаю вдруг и длинные, чисто промытые волосы цвета льна, и пушистые ресницы вокруг фиалковых глаз…

– Тебе в город? – хрипло спрашиваю я, а сам снова радуюсь собственной голове, так редко берущей на себя труд хоть о чем-то думать.

– Да.

– Тогда нам по пути! – догадываюсь я, делаю приглашающий жест рукой и улыбаюсь оскалом жизнерадостного олигофрена.

– Вы так любезны, – замечает девушка, словно два часа дожидалась на жаре, а проезжающие мимо хлыщи обдавали ее пылью и презрением.

Девушка движется к машине, слегка покачивая бедрами, я любуюсь длинными, покрытыми золотистым загаром ногами и вдруг понимаю, что под коротенькой белой юбочкой ничего нет – никакого бикини. «Осуществляются мечты» – как говорил Райкин. Похоже, я все-таки перегрелся.

Девчонка оборачивается и смотрит мне в глаза, – у меня такое чувство, словно я подросток, подглядывающий из-за портьеры за взрослой дамой, и как раз сейчас упал карниз… Или у меня крыша поехала…

А все же она изумительно хороша!

С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто и замираю в позе грума.

Она смотрит на жаркое замшевое сиденье, улыбается, словно извиняясь – «Ой, совсем забыла!» – достает из сумки белый комочек и…

Девушка поднимает юбочку-эластик до пояса, чтобы не мешала, не торопясь просовывает в трусики ножку, другую, выпрямляется и медленно подтягивает от коленей вверх. Оправляет юбочку, щеки ее очаровательно покраснели, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…

– Извините, – и садится в машину.

Я же плюхаюсь на водительское место с видом человека, который только и делает в последнее время, что подвозит голеньких девчонок с диких пляжей до городка.

– Меня зовут Лена. Можно сигарету?

Гордо подаю ей «Кэмел». Непосредственность, с которой она забралась в чужое авто и угощается чужими сигаретами, напоминает мне мою собственную.

– Олег, – говорю я, протягивая зажигалку.

– Мужественное имя. Хотя – несколько аскетичное.

– Да? – удивленно тяну я. – Никогда не считал себя аскетом.

– Но вы и не сластолюбец… Это ваша машина? Ее непосредственность очаровательна и безгранична. Просто хочется сдать ей под расписку и «жигули», и «ствол», и самого себя. Как представителю власти. Безвозмездно.

– Нет, – честно отвечаю, – я ее угнал. До этого машина принадлежала Центральному совету профсоюза гомосексуалистов-надомников.

Все это я проговариваю грустно и устало – как и положено погрязшему во грехе. Девушка смеется:

– Все вы врете.

– Да, – снова честно отвечаю я. – Вру. А вы?

– Что – я?

– Любите врать?

– Люблю. Только это не вранье, а фантазерство.

– И что же вы придумываете?

– Что хочу. А сейчас мне нужно выдумать вас.

– Ну и как, получается?

– Пока не очень.

– Почему?

– По-моему, вы не поверите.

Снова жму на тормоз. Но не потому, что собираюсь убеждать милую попутчицу в том, как я ей верю, а руль мешает мне отчаянно жестикулировать. Просто поперек дороги стоит знак «Ремонт». И стрелочка, приглашающая в объезд, по проселку.

– Я верю только тому, что вижу, – произношу я задумчиво. Может, она примет меня за интеллектуала?

– Это вы о дороге?

– Нет, это я о том, что вы – натуральная блондинка.

Она краснеет, но ответить не успевает.

Из тени придорожных акаций выходит… девушка изумительной красоты. Только волосы у нее рыжие, глаза – зеленые, а на носике – замечательные веснушки. На нас с попутчицей она смотрит, как девственница на счастливых молодоженов во время брачной мессы.

– Ребята, не подкинете до Приморска, если вам по пути?

Вот что значит воспитание: «Если вам по пути!» Как будто, кроме проселка на Приморск, отсюда исходят шоссе на Париж и тракт на Санкт-Петербург!

С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто. Девушка смотрит на жаркое, обтянутое замшей сиденье…

На мгновенье зажмуриваю глаза… Сейчас она поднимет юбочку, под которой ничего нет, не спеша наденет трусики, чтобы я успел полюбоваться ее фигуркой и оценить натуральность волос, потом щеки ее очаровательно покраснеют, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…

«Вот вы и попались, Штирлиц!..»

«Белая горячка (деллирий) развивается на фоне систематической интоксикации организма алкоголем, причем дозы…» – начинаю вспоминать читанное когда-то в учебнике психиатрии.

– Спасибо. – Девушка садится и захлопывает за собой дверцу.

Уф! Пронесло! «Жигуленок» послушно съезжает на проселок.

– Меня зовут Олег, девушку рядом – Лена. Леночка сидит, рассматривая ведомую только ей точку на ветровом стекле, и очень похожа на капризную любовницу, раздосадованную нарушенным уединением и невниманием кавалера.

– А меня – Юля. Кстати, я вас знаю.

Лена бросает скорый, почти неуловимый взгляд в зеркальце заднего вида и снова изучает ветровое стекло, – рыженькая смотрит на меня.

– Да?

– Да. Вы – Дрон.

– Дрон? – Леночка удивленно вскидывает брови, словно яобманывал ее все семь лет супружества. – Так вас еще и так зовут?

2
Перейти на страницу:
Мир литературы