Ростов Великий, Углич - Иванов Владимир Николаевич - Страница 3

Этот процесс общественных противоречий во второй половине XIV века, видимо, постепенно смягчился, ростовское княжество вошло в состав Москвы, и летописцы все реже отмечают на своих страницах какие-либо события, связанные с Ростовом. В 1474 году последний удел был куплен Иваном III и вошел в состав Московского государства.

Памятники искусства Ростова XIII–XV веков свидетельствуют, что и после татарского нашествия в Ростове продолжали сохраняться и развиваться традиции местной культуры.

Среди памятников письменности широко известна летопись княгини Марии, составленная в виде некрологов русским князьям, сохранившим верность родине и казненных татарами. Юный муж Марии, князь Василько, был захвачен в плен во время битвы на Сити и погиб в татарском плену. Идеал мужества выражен в летописи очень поэтично. Князь был: „красен лицом, глазами светел и грозен, хоробр паче меры на ловах, сердцем легок, в бою храбр, в советах мудр, разумен в делах“.

Большой интерес представляют жизнеописания епископов Авраамия и Исаия. Занимательные и необычные случаи из их жизни описаны кратко, с простодушной и наивной верой в реальность сообщаемых фактов. Интересные бытовые подробности содержат записанные в XIV веке легенды о царевиче Петре Ордынском и его потомках.

В древнем монастыре, в „Григорьевском затворе“ собирались любомудры, прослышавшие, что здесь „книги многи быша“. Среди них прославился Стефан (ум. в 1396 году) по прозвищу Храп из Великого Устюга, проучившийся здесь десять лет и ушедший затем в Пермские земли к зырянам, где составил для них азбуку, дав тем самым народу могучее средство культуры — письменность. Известный под именем Стефана Пермского, он заслуженно считается выдающимся просветителем. Из этой же школы вышел Епифаний, названный Премудрым (ум. в 1420 году). Ему принадлежат жития Стефана и Сергия Радонежского — велеречивые, украшенные эпитетами, сравнениями, с риторическими вопросами и восклицаниями.

К XV столетию относятся произведения Вассиана Рыло, из которых особенно известно послание великому князю Ивану на Угру во время похода против татар, а также житие Пафнутия Боровского и распорядительная грамота.

Работа советских ученых и художников-реставраторов слегка приоткрыла завесу над тайной ростовской живописи XIII–XV веков, дополнив наши представления о художественной культуре того времени.

В иконе „Нерукотворного Спаса“ по каноническим правилам изображена только голова Спаса с лицом, обращенным прямо на зрителя. Серьезен взгляд широко раскрытых больших глаз, еще более увеличенных подчеркнуто нарисованными глазницами. Нос прямой, хрящеватый, сжатые губы, округлые румяные щеки, мягкие пряди симметрично расчесанных волос, слегка вьющаяся на концах раздвоенная бородка создают образ здорового, привлекательной внешности мужчины. Голова хорошо лепится на фоне изображения белого полотенца с концами, „обшитыми“ красным орнаментом.

В другой иконе „Спаса“, с изображением на ее полях апостолов, сравнительно с „Нерукотворным“ создан совсем другой образ. Удлиненный овал лица подчеркнут длинной реденькой бородой и тонкими, опущенными вниз усами. Г лаза под тонкими, слегка изогнутыми бровями небольшие, нет и здорового румянца. Это образ утомленного, болезненного, мягкого и нежного человека.

Русское искусство XII–XIV веков оставило не одно замечательное изображение популярного святого Николы. Икона Николы из села Павлова, близ Ростова, одна из первых, на которой художник написал картинки „жития“. Сам святой изображен фронтально, в канонической позе в рост, в традиционной крестчатой белой одежде. Лицо Николы спокойно, с хитринкой во взгляде, с высоким лбом мудреца, с аскетизмом, подчеркнутым складками на худых щеках. Светло-холодные тона средника — белый, голубой, зеленый — смягчены розовой и красной окраской епитрахили, палицы и Евангелия. Изображения бытовых сцен более грубоваты, но выразительны и искренни: таковы Никола, плывущий на лодке по бурному морю, юноша в красной одежде в клейме „Изгнание беса“, где особенно красив непринужденный поворот фигуры и свободный взмах руки с секирой.

В XIV веке, после временного застоя, в Твери, Ростове, Рязани, Смоленске и других крупных политических и культурных центрах Древней Руси наблюдается оживление художественной деятельности. Но в своей основе это искусство шло по пути возрождения традиций. И только Москва, выдвинувшая общенародную идею объединения русских земель, обеспечила новый расцвет искусства, вершиной которого было творчество Андрея Рублева.

2. Крест дьяка Бородатого. 1458

Интересным произведением пластического искусства середины XV века является надгробие-крест над могилой сына дьяка Стефана Бородатого Ильи (илл. 2, 3). Очень подробная летопись в основании креста указывает дату 6967 (то есть 1458 год), сообщает имена лиц, при которых происходило погребение, — ростовский князь Владимир Андреевич и архиепископ Ростовский Феодосий, указано имя погребенного и место — у церкви Воскресения.

В центральном перекрестьи надгробия расположена главная композиция — распятие с предстоящими: богоматерью, Марией Магдалиной, Иоанном Богословом и апостолом, — с большим мастерством вписанная в пространство. Голова Христа, склоненная на плечо, непропорционально тонкие руки, подчеркнуто суженные пропорции тела создают настроение печали, но печали элегической, без драматизма, без аффектации. Этому впечатлению способствуют и мягкие, певучие линии всего рельефа. Очень тактично даны традиционные фигуры предстоящих: их слегка склоненные фигуры выражают скорбь, подчеркнутую и жестом рук. Воины более статичны, но и их движение, как и движение верхних фигур, направлено к центральной композиции. В нижних перекрестиях изображены пророк Илья и архидьякон Стефан, соименные похороненному Илье и его отцу Стефану. По сюжету они непосредственно к распятию не относятся и потому, фронтально повернутые к зрителю, композиционно более самостоятельны. Верхнее перекрестье занято изображением херувимов и ангелов перед престолом.

3. Пророк Илья. Фрагмент креста дьяка Бородатого

Вся композиция в целом симметрична и уравновешена; мастер представляет мир гармоничным и со спокойствием передает красоту глубоких душевных переживаний человека. Здесь чувствуются отзвуки замечательного искусства Андрея Рублева, прошедшего через целое столетие.

Менее всего отражена история Ростова в памятниках культуры XV века. В это время феодальная раздробленность, по-видимому, достигла своей кульминации, в 1474 году Ростовское княжество перестало существовать. Летописцы, следя за бурным развитием событий в Москве, Твери. Новгороде, проходят мимо богатого, но стоящего в стороне от основных путей истории Ростова.

Однако город продолжал жить как крупный идеологический и экономический центр края.

„Город и крепость Ростов — местопребывание архиепископа — считается в числе знаменитых и более древних княжеств России после Новгорода Великого", — писал немецкий посол Сигизмунд Герберштейн, посетивший Москву в 1517 и 1526 годах.

Источники XVI века неоднократно называют каменных дел мастеров „ростовцами“. Известны Прохор Ростовский, построивший в 1497 году церковь Успения в Кириллово- Белозерском монастыре, а также Пахомий Горяйнов, сын „ростовцев“, строивший в Спасо-Каменском монастыре на Кубенском озере в 1543 году. Третьяк Борисов, сын „ростовца“, вместе с Горяином Григорьевым, царевым мастером, рядился строить церковь Успения в Белоозере в 1552–1553 годах, а Григорий Борисов, „мастер, церковный каменный здатель“, работал в 1524 году в Борисоглебском, а затем — в Калязином монастыре.

Во второй половине XVI века в Ростове вновь начинается большое каменное строительство, как следствие происходивших экономических и социальных изменений; в частности, был открыт северный путь на запад и основан порт на Белом море — Архангельск. Предприимчивые ростовские купцы и ремесленники быстро включились в товарооборот, выступив посредниками с производителями обширных центральных и северных территорий Московского государства. Другим не менее важным событием для Ростова было включение его в опричнину, изгнание из родовых вотчин потомков удельных князей и передача их земель дворянам.