36 рассказов - Арчер Джеффри - Страница 27
- Предыдущая
- 27/144
- Следующая
Когда диктор закончил сообщение, по радио зазвучал военный марш в память покойного генерала Мухаммеда.
Эдуардо, задыхаясь от гнева, спустился на первый этаж. Отель по-прежнему окружали вооруженные солдаты. Он вернулся в вестибюль и пришел в раздражение от гула многоязычной толпы, который обрушился на него со всех сторон. Эдуардо огляделся: очевидно, многие люди оказались в отеле случайно и вынуждены были ночевать в баре или в холле. Он захотел порыться в книжной стойке, чтобы найти что-нибудь почитать, но обнаружил только четыре экземпляра путеводителя по Лагосу, все остальное было продано. Эдуардо вернулся в свой номер, который быстро становился похожим на тюремную камеру, и начал читать «Проект строительства нового федерального центра» в четвертый раз. Он попытался позвонить послу Бразилии, чтобы узнать, не может ли получить особое разрешение вылететь из Нигерии, ведь у него же свой самолет. В посольстве никто не ответил. Он спустился поесть и вновь обнаружил, что ресторан забит до отказа. Теперь его посадили за столик с какими-то немцами, которые переживали по поводу контракта, заключенного с правительством на прошлой неделе, — они волновались, не зная, остаются ли в силе подписанные соглашения. В зал вошел Мануэль Родригес, и его посадили за соседний столик.
После полудня де Сильвейра уныло исследовал свой график на следующие семь дней. В то утро ему надо было быть уже в Париже, чтобы встретиться с министром внутренних дел, а оттуда следовало вылететь в Лондон на встречу с председателем Комиссии по стали. Его календарь был плотно заполнен на девяносто два дня вперед — до отпуска в мае, который собирался провести с семьей.
— Получается, что отпуск мне приходится проводить в Нигерии, — кисло усмехнувшись, сказал он своему секретарю.
Но больше всего в этом перевороте Эдуардо раздражало отсутствие связи с внешним миром. Он думал о том, что происходит сейчас в Бразилии, и бесился от невозможности позвонить или дать телекс в Париж или Лондон, чтобы рассказать о причинах своего отсутствия. Он постоянно, час за часом, слушал радио Нигерии, чтобы получить хоть какую-то информацию. В пять часов он узнал, что Высший военный совет избрал нового президента, который обратится к нации по телевидению и радио в девять часов вечера.
Эдуардо де Сильвейра включил телевизор в восемь сорок пять, хотя его помощник обычно включал его за минуту до девяти. Он сидел и смотрел, как какая-то нигерийская дама рассказывала о кройке и шитье, затем ее сменил диктор со сводкой погоды, который доверительно сообщил Эдуардо о том, что жара продержится еще не менее месяца. В девять часов сыграли национальный гимн, и новый глава государства, генерал Обасанджо, в парадном мундире появился на экране. Сначала он рассказал о трагической гибели покойного президента, назвав ее величайшей потерей для страны, затем заявил, что его правительство продолжит свою деятельность в прежнем направлении и будет защищать коренные интересы Нигерии. Он извинился перед иностранными гостями за неудобства, доставленные неудачным переворотом, но решительно подчеркнул, что комендантский час с заката до рассвета останется в силе, пока мятежники не будут схвачены и преданы суду. Он подтвердил и то, что аэропорты останутся закрытыми до тех пор, пока подполковник Али не окажется под арестом. Свое выступление новый президент закончил словами о том, что все остальные коммуникации будут восстановлены при первой же возможности. Национальный гимн сыграли еще раз, а Эдуардо стал думать о миллионах долларов, которые он теряет из-за того, что сидит взаперти в своем номере, а его лайнер стоит в аэропорту всего в нескольких километрах. Один из его старших менеджеров затеял с другими дискуссию о том, как долго власти будут ловить подполковника Али, но не решился рассказать об ее итогах де Сильвейре — выходило так, что на это уйдет не меньше месяца.
Эдуардо спустился в ресторан в том же костюме, что и за день до этого. Официант посадил его за стол с какими-то французами, которые рассчитывали выиграть тендер на пробное бурение на севере страны. Эдуардо опять жестом отказался говорить, когда соседи захотели вовлечь его в беседу. Ведь в этот самый момент ему надо было быть в кабинете французского министра внутренних дел, а не в компании французских бурильщиков. Он попытался сконцентрироваться на разбавленном водой супе и задумался, через какое время в тарелках окажется одна вода.
К столику приблизился официант и посадил на оставшееся свободным место Мануэля Родригеса. Ни один из мужчин и вида не подал, что знает другого. Эдуардо подумал о двух вариантах своего поведения: либо немедленно встать из-за стола и уйти, либо сделать вид, что его главный враг по-прежнему находится в Бразилии. Он пришел к решению, что второй вариант выглядит более достойно. Французы начали спорить между собой о том, когда они смогут выбраться из Лагоса. Один из них сказал, что слышал от одного высокопоставленного чиновника о намерении властей поймать всех мятежников без исключения и только тогда открыть аэропорты, а на это может уйти не меньше месяца.
— Я не могу сидеть здесь месяц, — сказал Эдуардо де Сильвейра.
— И я тоже, — сказал Мануэль Родригес.
— А придется. По крайней мере, пока не поймают Али, — сказал один из французов, переходя на английский, — так что рекомендую вам обоим расслабиться.
Два бразильца продолжили трапезу в молчании. Когда Эдуардо закончил, он поднялся с места и не глядя на Родригеса по-португальски пожелал ему спокойной ночи. Старый враг, склонив голову, ответил ему тем же.
На следующий день новой информации не было, и к вечеру Эдуардо срывал злобу на каждом из своих сотрудников, которые попались ему под руку. Он спустился к обеду и, войдя в ресторан, увидел, что Мануэль Родригес сидит за столом в углу в одиночестве. Родригес поднял глаза, поколебался секунду, а затем пригласил Эдуардо присесть. Тот тоже поколебался секунду, потом медленно пошел к Родригесу и сел за его столик. Родригес налил ему бокал вина. Эдуардо пил редко, но на сей раз выпил. Поначалу их беседа была напряженной, но по мере того как двое мужчин пили все больше, они держались все более непринужденно. К тому времени, когда подали кофе, Мануэль рассказывал Эдуардо о своих планах в этой богом забытой стране.
— Вы ведь не собираетесь здесь задерживаться, даже если выиграете портовый контракт? — осведомился Эдуардо.
— Никакой надежды, — сказал Родригес, не выказав ни малейшего удивления тем, что де Сильвейра знает о его интересе к контракту. — Я снял свою кандидатуру за день до переворота. А в тот четверг я планировал улететь в Бразилию.
— Могу я узнать, почему?
— В основном из-за проблем с рабочей силой, а также из-за перегруженности здешних портов.
— Мне кажется, я вас не понимаю, — сказал Эдуардо, прекрасно понимая собеседника, но желая узнать какие-то новые подробности, которые могли пропустить его сотрудники.
Мануэль Родригес сделал паузу, чтобы свыкнуться с мыслью, что человек, которого он считал своим главным соперником в течение последних тридцати лет, теперь готов выслушивать его собственную инсайдерскую информацию. Он поразмышлял над ситуацией пару минут, попивая кофе. Эдуардо хранил молчание.
— Начать хотя бы с того, что в стране ощущается катастрофическая нехватка квалифицированной рабочей силы, а к этому еще добавляется дурацкая идея с квотами.
— Идея с квотами? — Эдуардо сделал простодушное лицо.
— Введен определенный процент на специалистов из страны подрядчика, и правительство Нигерии не разрешает выходить за его пределы.
— А в чем тут проблема? — спросил Эдуардо, подаваясь вперед всем корпусом.
— По закону можно нанимать одного иностранца на пятьдесят местных жителей, так что я могу привезти только двадцать пять моих топ-менеджеров, чтобы выполнить контракт на пятьдесят миллионов долларов, а на всех остальных уровнях я должен буду использовать нигерийцев. Такой идиотской системой правительство затягивает петлю на собственной шее: нельзя же из неквалифицированного рабочего — чернокожего или белого — сделать инженера за день. Они связывают это с понятием национальной гордости. Кто-то же должен им сказать, что они не могут позволить себе подобной гордости, если хотят получить результат за разумную цену. Такая система — верный путь к банкротству. Но мало того, немцы уже привлекли в свои дорожные проекты лучшие местные кадры.
- Предыдущая
- 27/144
- Следующая
