36 рассказов - Арчер Джеффри - Страница 17

• Предыдущая
• 17/144
• Следующая

Граф собирался повторить уже сказанное, как вдруг поднял глаза и увидел, как миссис Розенхайм подает ему знак принять чек.

На его лице появилось удивление, а Консуэла продолжала жестами сигналить ему.

Виктор вырвал чек из книжки и положил его на стол.

— Я даю вам двадцать четыре часа на принятие решения, — сказал он. — Мы возвращаемся в Нью-Йорк завтра утром, будет с нами это сокровище или нет. Решать вам.

Граф оставил чек на столе и пошел провожать мистера и миссис Розенхайм к выходу, с поклоном открыв им дверь на улицу.

— Ты был прекрасен, мой дорогой, — сказала Консуэла, когда водитель распахнул перед ним дверь.

— В банк, — приказал Розенхайм и плюхнулся на заднее сиденье. — Ты получишь свою безделушку, Консуэла. Он обналичит чек до истечения двадцати четырех часов, я уверен в этом.

Водитель закрыл дверцу, стекло поехало вниз, и Виктор с улыбкой добавил:

— С днем рождения, дорогая.

Консуэла ответила улыбкой и послала ему воздушный поцелуй. Машина втиснулась в плотный поток и поехала в сторону Пикадилли. Утро получилось не совсем таким, как она планировала, поскольку она не могла согласиться с утверждением мужа; тем не менее у нее оставалось еще двадцать четыре часа, чтобы продолжить игру.

Консуэла вернулась в «Ритц», разделась, приняла душ, открыла новый флакон духов и переоделась в очередной наряд, купленный вчера. Перед выходом из номера она просмотрела торговые сводки в «Файненшл таймс» и проверила цены на зеленые кофейные зерна.

Она появилась у Арлингтонского выхода «Ритца» в двубортном костюме цвета морской волны от Ива Сен-Лорана, а на голове у нее была широкополая белая шляпа с красной лентой. Консуэла не стала вызывать шофера, а села в такси, назвав водителю адрес небольшого уютного отеля в Найтсбридже. Пятнадцать минут спустя она вошла в гостиницу с опущенной головой, назвала имя дожидавшегося ее человека и была сопровождена на четвертый этаж. Пригласивший ее на обед приятель встал, когда она появилась, подошел к ней, поцеловал в обе щеки и поздравил с днем рождения.

После интимного обеда и еще более интимного часа, проведенного в соседней комнате, приятель Консуэлы выслушал ее просьбу и, взглянув на часы, согласился сопровождать ее на Бонд-стрит. Он не сказал ей, что должен вернуться в номер до четырех часов, чтобы не пропустить важный звонок из Южной Америки. Со дня свержения президента Бразилии цены на кофе выросли очень резко.

Пока машина ехала по Бромптон-роуд, приятель Консуэлы позвонил по телефону и справился о последних ценах на зеленый кофе в Нью-Йорке (только ее мастерство в постели помешало ему позвонить раньше). Он был рад услышать, что цены поднялись еще на два цента, но его радость не могла сравниться с радостью Консуэлы. Одиннадцать минут спустя автомобиль доставил их к магазину «Граф».

Когда они рука об руку вошли в магазин, мистер Граф и бровью не повел.

— Добрый день, мистер Карвалью, — сказал он. — Надеюсь, ваши плантации дают хороший урожай кофе в этом году.

Карвалью улыбнулся и ответил:

— Не жалуюсь.

— И чем я могу помочь вам? — спросил хозяин магазина.

— Мы хотим взглянуть на бриллиантовое ожерелье из третьей витрины, — сказала Консуэла, не запнувшись ни на секунду.

— Конечно, мадам, — сказал Граф таким тоном, будто обращался к незнакомому человеку.

Опять на столе была расстелена черная бархатная ткань, и помощник опять положил ожерелье в центр черного бархата.

На этот раз мистеру Графу было позволено рассказать о драгоценности, прежде чем Карвалью поинтересовался ценой.

— Один миллион фунтов, — сказал Граф.

— Я готов выложить за него полмиллиона, — сказал Карвалью после минутного раздумья.

— Это необычное украшение, — ответил хозяин магазина. — Мне кажется…

— Возможно, но полмиллиона — мое последнее предложение, — заявил Карвалью.

— Мне жаль это говорить, сэр, — начал Граф, — но в данном случае торг неуместен.

— Торг всегда уместен, когда кто-то хочет что-то продать, — настаивал торговец кофе.

— Боюсь, сэр, что сейчас это не так. Видите ли…

Карвалью вынул из кармана чековую книжку, снял колпачок с авторучки и написал «пятьсот тысяч фунтов».

Потом владелец кофейных плантаций вырвал чек из книжки и положил его на стол.

Консуэла спокойно наблюдала за этой сценой.

— Я даю вам двадцать четыре часа на принятие решения, — сказал он. — Я возвращаюсь в Чикаго завтра после обеда, и если чек не будет предъявлен к оплате…

Граф слегка склонил голову и оставил чек на столе. Он проводил их к выходу, с поклоном открыв им дверь на улицу.

— Ты был прекрасен, мой дорогой, — сказала Консуэла, когда водитель распахнул заднюю дверь перед боссом.

— На биржу, — сказал Карвалью. И, обернувшись к любовнице, добавил: — Твое ожерелье будет у тебя до конца дня, дорогая, я уверен в этом.

Консуэла улыбнулась и помахала рукой вслед автомобилю, исчезавшему в направлении Пикадилли. На этот раз она могла согласиться со словами своего любовника. Как только автомобиль скрылся за углом, она снова вошла в магазин «Граф».

Хозяин улыбнулся и протянул ей красиво упакованный подарок. Он слегка поклонился и сказал:

— С днем рождения, миссис Розенхайм.

Септимий Горацио Корнуоллис не оправдывал своего имени. С таким именем ему следовало бы быть членом кабинета министров, адмиралом или по крайней мере приходским священником в деревне. А на самом деле Септимий Горацио Корнуоллис работал обычным клерком в страховой компании «Пруденшл», расположившейся в доме № 72 по Холборн-Барс, Лондон.

Этими именами Септимий был обязан своему отцу, который что-то слышал о Нельсоне, своей суеверной матери и своему прапрапрапрадедушке, который, по слухам, был двоюродным братом блестящего генерал-губернатора Индии. По окончании школы Септимий, худосочный юноша, поступил в страховую компанию «Пруденшл», где начальник сказал ему, что это место — идеальная площадка для молодого человека с его способностями. Спустя некоторое время, вспоминая эти слова, Септимий начал беспокоиться, поскольку даже ему стало ясно, что никаких способностей у него нет. Несмотря на этот недостаток, Септимий год за годом поднимался по служебной лестнице (впрочем, он не столько поднимался, сколько отдыхал после каждого пройденного пролета) и в итоге дождался грандиозного назначения помощником заместителя управляющего департаментом претензий.

Септимий проводил свой день в стеклянном боксе на шестом этаже, где рассматривал претензии по страховым случаям и рекомендовал к выплате суммы, не превышающие одного миллиона фунтов. Он полагал, что если держаться «от греха подальше» (одно из любимых выражений Септимия), то еще через двадцать лет он будет назначен управляющим департаментом, а стены его кабинета станут непрозрачными. И на полу у него будет лежать настоящий ковер, а не эта зеленая тряпка.

Септимий жил в Севеноуксе с женой Нормой и двумя детьми, Уинстоном и Элизабет, которые ходили в местную общеобразовательную школу. Он регулярно говорил своим коллегам, что отправил бы их в классическую, но лейбористское правительство сделало это невозможным.

Ежедневная жизнь Септимия состояла из набора неизменных действий, как в примитивной компьютерной программе, но сам он считал себя великим последователем традиций и дисциплины. Пусть он ничтожество, но по крайней мере ничтожество с привычками, любил повторять он. Если бы по какой-то необъяснимой причине КГБ захотело ликвидировать Септимия, ему пришлось бы понаблюдать за ним только семь дней, чтобы предугадать любое его движение на протяжении года.

Каждое утро Септимий просыпался в 7:15 и надевал один из двух своих темных костюмов. Он выходил из своего дома № 45 по Палмерстон-драйв в 7:55, съев предварительно свой обычный завтрак из одного яйца всмятку, двух тостов и двух чашек чая. Прибыв на платформу № 1 вокзала Севеноукса, он покупал экземпляр «Дейли экспресс» и в 8:27 садился в пригородный поезд до Кэннон-стрит. Во время поездки Септимий читал газету, выкуривал две сигареты и прибывал в пункт назначения в 9:07. Оттуда он шел в свой офис и ровно в 9:30 уже сидел за столом в своем стеклянном боксе, готовый во всеоружии принять первую претензию. В одиннадцать он делал перерыв на кофе, позволяя себе роскошь в виде двух сигарет, во время курения которых он угощал своих друзей рассказами о выдуманных достижениях своих детей. В 11:15 он возвращался на рабочее место.

• Предыдущая
• 17/144
• Следующая